Казахстанский специалист и общественный деятель Айнура Абсеметова, уехавшая по линии ООН работать в Малави, в своем четырнадцатом письме рассказывает о жизни и чувствах экспатов.
У меня будет спортивный костюм болельщика Ирландской команды и флаг. А ты уже придумала, какой будет костюм у тебя? — звонит неутомимая Нэнси, полная восторга и предвкушения от предстоящей вечеринки. Она уже успела организовать в ватсапе группу для приглашенных друзей, чтобы обсудить подготовку к вечеринке. Мы уже успели обсудить, кто во что будет одет, кто что принесет, кто за кем заедет, кто приглашен, а кого не приглашают. Обсуждение длилось неделю, так как организатор вечеринки объявил требование – гость должен быть в традиционном костюме представляющий культуру своей страны, а также нужно принести с собой алкоголь и\или закуску. Правило приглашения – можно привести с собой не более двух друзей.
Меня это нисколько не удивило, ведь в городе, где для приезжих экспатов всего пару приличных мест, чтобы прийти и потанцевать в безопасности, и меньше десятка баров и ресторанов, где можно без последствий для желудка поесть и выпить. Развлечений не так уж и много, поэтому пользуются огромной популярностью частные вечеринки в домах экспатов. Практически каждую неделю слышишь, что кто-то провел или проводит такую-то вечеринку. Отличаются они друг от друг либо поводом, либо характером вечеринки, а также статусом ее организаторов. Кто-то проводит барбекю в своем саду, кто-то приглашает на бранч, а кто-то специализируется на вечеринках в стиле студенческих посиделок, куда приходит немыслимое количество разных людей, где каждый развлекает себя как может. Проводятся так же различные тематические встречи, наподобие закрытых просмотров фильмов, поэтических вечеров.
«Очень важно знать нужных людей, чтобы быть приглашенным в хорошие дома и на хорошие вечеринки», со знанием дела делится со мной двадцатилетний человек. «Вот я, например, знаю такого-то, он знает и бывает на самых крутых вечеринках города. Благодаря ему я смог побывать на них и познакомиться с огромным количеством людей». Я киваю в поддержку его убеждения. Это да, важно знать нужных людей…что бы успеть побывать везде и познакомиться с большим количеством людей. Это верно, за одну вечеринку успеваешь встретить огромное количество людей. Я за последнюю вечеринку успела познакомиться с женщиной из Румынии, которая говорила со скоростью пулемета о чем-то политическом. Познакомилась с другой женщиной из США, которая приехала проводить исследование по качеству воды для своей докторской диссертации, но которой абсолютно все равно, на то, кто и как пьет воду в деревне. Молодой индус, которого я видела уже трижды на других вечеринках, охмурял очередную красотку. Вот голландец, с которым мы встречались на просмотре кино. Рядом стоит высокий блондин в вышиванке. Я окликнула его по-русски, но он оказался гражданином Германии, который долго жил в Киеве, и мы с ним душевно поговорили за сало и горилку. И так далее и тому подобное. Я уже давно перестала пытаться запоминать имена.
Подобный калейдоскоп людей из разных стран, культур, сфер деятельности в какой-то момент заставил почувствовать себя ужасно одинокой. Буквально пять лет назад я все еще обожала такие смешанные тусовки, получала удовольствие от возможности встретить кого угодно и болтать, о чем угодно. Но почем-то именно в этот раз, когда я ждала от себя прилива сил и восторга от новых знакомств, мне хотелось забиться в угол и поболтать с кем-то, кого я хорошо знаю. В итоге я присела, прикрывшись двумя своими подружками, и от прилива сложных чувств, усиленных джином с тоником, меня вдруг накрыло. Ай и Роан оказали первую помощь, дав мне вволю излить накопившуюся жидкость из глаз и ком в горле. Каждая из них потом по очереди поделились тем, что они так же испытывают вселенскую тоску и тревогой, несмотря на то, что они гораздо чаще, чем я тусят в подобных обществах.
Случайно или нет, самыми близкими мне по духу оказались именно Ай из Японии и Роан из Канады. Ай проработала в Исламабаде около пяти лет в самые неспокойные годы Пакистана. Ей пришлось жить в суровых условиях, где приходилось порой месяцами жить и работать в очень ограниченном пространстве и терпеть лишения. Она не раз испытывала такие эмоциональные «break down» (чувство сломлености) и ей знакомо такое сложное чувство, которое я испытывала. Роан же смогла выдержать только год работы с в Южном Судане, где она наблюдала, как ее коллеги порой медленно сходили с ума от количества убийств и свидетельств насилия и обесценивания жизни человека. После Южного Судана следовали пять лет в Уганде. Неудивительно, что именно они с пониманием отнеслись к моему внутреннему растущему чувству тревоги, которое мною не было замечено, и смогли сразу его распознать.
Я задала им вопрос: как так может быть, что с одной стороны я испытываю тут покой и порой даже счастье, а с другой стороны неожиданно я испытываю сейчас такой эмоциональный разлом. Роан объяснила, что счастье – это временный этап эйфории от перехода из одного качества жизни в другой. Тревога и депрессия тоже неизбежны и следуют неизменно за эйфорией, особенно в такой стране как Малави. Для мозга невозможно игнорировать ежедневное свидетельство ужасающей бедности и контрастно выделяющегося комфортной жизни экспатов. Действительно, наблюдать как мимо тебя проходит 13 летняя мать с ребенком на спине, каждый день проезжать босоногого подростка с изуродованными ногами и в лохмотьях засыпает дорожные ямы разбитым кирпичом, чтобы заработать. Покупать связку бананов у беззубой женщины за копейки, которая моложе тебя, но выглядящей старше моей мамы или читать о том, что очередное покушение было совершено на ребенка-альбиноса. На рабочей встрече рассказывают о участившихся случаях изнасилования девочек и мальчиков, во время раздачи гуманитарной помощи. Это и куча других маленьких деталей в быту и на работе, которые говорят о другой реальности за стенами твоего кажущегося благополучия, не проходит бесследно для мозга.
Роан оказалась права. Я подступила к следующему этапу адаптации после эйфории. Это столкновение с реальностью другой жизни и признанием разрыва между ожиданиями и суровыми фактами. Малави только кажется мирной и спокойной страной. Экспаты, проживая в чужой реальности, пытаются создать и расширить еще искусственно этот круг благополучия, создавая закрытые вечеринки и стараясь воссоздать привычную атмосферу, после утомительной работы в полях в параллельном мире. Каждый справляется как может. Кто спивается, кто курит травку по вечерам, кто-то закапывается в работе, а кто-то планирует свое расписание так, чтобы совсем не было свободного времени, у кого есть возможности — пытается выбираться из страны, а кто замыкается на себе. Если начать вслушиваться и всматриваться в глаза экспатов, то по степени энтузиазма можно увидеть на сколько давно человек проживает тут. Обычно самые бурно-активные — это молодые ребята, для которых Малави это краткосрочный или первый опыт работы в подобной стране. Они проживают свой опыт ярко и шумно, жадно торопясь получить максимально больше эмоций и адреналин от такого экстрима. Вторая категория людей, для которых ощущения первопроходца уже исчерпаны, и они чувствуют больше себя тертыми калачами и с удовольствием делятся лайфхаками и наслаждаются вниманием восторженных зеленых новичков. Я же себя нашла в кругу уже третьей группы, которые ищут тихий уголок, найдя достойного собеседника, предпочитают устало философствовать с точки зрения дзен буддизма о всем мирском. Как учат теории по поведенческим принципам, следующим этапом должен быть этапом примирения и принятия. Именно он уже будет действительно либо продуктивным, либо провальным. Все зависит от того, как быстро я расстанусь с иллюзией и научусь жить по новым правилам.
