Не так давно в Берлине группа молодых людей прошлась по улицам с плакатами, призывающими покончить со «лживой толерантностью», которая в последнее время, по их мнению, заставляет европейцев отказываться от своей самоидентификации.В Лондоне общественные деятели-мусульмане во всеуслышание назвали верхом идиотизма изъятие из школьных библиотек детских книг с героями-поросятами, якобы оскорбляющими чувства детей, которые исповедуют ислам. В Астане дочь президента Казахстана, по сути, обозначила отношение элиты к политкорректности, публично назвав детей-инвалидов уродами.
Отношение к новомодной терпимости в ментальных обществах настолько же разное, насколько по сути своей должно быть одинаковым. Политкорректность последнего времени все чаще вызывает неоднозначную реакцию со стороны граждан разных стран. Как изначально хорошая пьеса, которая перестает быть таковой в тот момент, когда актеры откровенно переигрывают или самовольно отходят от роли.
Взять те же книги. В нескольких штатах США объявили табу на чтение собственного классика Марка Твена из-за его не совсем политкорректного отношения к чернокожему населению. Зарабатывая очки, некоторые американские политики всерьез требуют переписать его рассказы, подогнав под современные каноны. Этак и нам недолго добраться хоть до Пушкина, обвинив его, скажем, в фут-фетишизме – сколько чудных мгновений поэт провел, воспевая женские стопы, икры и пальцы, а ведь это может оскорблять чьи-то чувства. С другой стороны, в России недавно появилась детская литература совершенно иной, неполиткорректной направленности, где герои названы предельно невежливо – по национальностям, названиям медицинских диагнозов или пагубных привычек: Узбек, Олигофрен, Никотин. Кстати, сейчас и в Германии – оплоте толерантности и всеобщей корректности – среди подростков очень популярна серия комиксов, написанных их ровесником, под прямолинейным названием «Окруженный идиотами». Однако подобная фривольность не уместилась в другом искусстве – известнейший спектакль «Идоменео» на музыку Моцарта был изъят из репертуара «Дойче опера» из-за исторического ракурса, который представители разных религиозных конфессий могли бы воспринимать неоднозначно.
Когда-то завеса всеобщего гуманизма не была такой плотной: люди не выставляли напоказ фальшивые ценности, но вместе с тем были несоизмеримо добрее. В чести были такие качества, как прямолинейность и четкость суждений. Однако последние десятилетия наметилось самозабвенное соревнование: кто на свете всех корректней, толерантней и добрей.
Началось все с прекрасной гуманистической идеи, ростки которой пытался повсеместно рассадить еще сын раввина Моисей Мордехай Леви, более известный как Карл Маркс. Сама по себе она, безусловно, наполнена фундаментальным смыслом о человеческом равенстве, но только при условии разных оговорок. Люди не рождаются одинаковыми внешне, с равными физическими и умственными способностями, и этот факт отменить может лишь природа. Однако с могучей, но легкой руки знаменитого теоретика определенная часть человечества принялась загонять себя под единую шкальную отметку. Надо сказать, что география политкорректности не слишком обширна – она господствует лишь в демократических сообществах. И именно в них таятся главные противоречия: все равны с одной стороны и многочисленно многообразны с другой – во всех свободах выражений различных культур, субкультур и меньшинств.
Борьба чернокожего населения Америки за свои права положила начало целенаправленной политике с корректной приставкой. По мере расширения сферы ее влияния из оборотов – литературных и житейских – стали исчезать оскорбительные выражения «негр», «жид», «гомик», «псих». Их сменили благообразные «афроамериканец», «умник с еврейскими корнями», «представитель нетрадиционной сексуальной ориентации» и «человек с особенным устройством психики». И это был прорыв, ведь любое оскорбление одного человека другим, какими бы разными или притворно одинаковыми они ни были, отвратительно. Но формы продолжившего раздуваться политкорректного пузыря приобрели невиданные очертания и размеры. Отчаянные борцы с любыми некорректными, на их взгляд, проявлениями и предрассудками, явно не учли крайне непрочную конструкцию чрезмерно надутых пузырей. И склонность к самоликвидации. В своем изначально великодушном стремлении сделать мир терпимее и добрее активисты перешагнули черту, за которой, как в зазеркалье, уже происходит подмена понятий. Там двоечник уже не шалопай, которому лень учиться, а личность с особенным образом мышления. Трутень, не желающий работать, – социально уязвленный элемент, которому необходимы особенные права, поблажки и пособия. А мама с папой какого-нибудь малыша вовсе никакие не «они», а родитель номер один и номер два безо всяких гендерных, психологических и прочих отличий, помогающих ребенку правильно ориентироваться в жизни.
Недавно в Германии проводился конкурсный отбор на работу в службе по чрезвычайным ситуациям. При подведении итогов организаторы с ужасом обнаружили, что экзамен не выдержал ни один из представителей мигрантов из Африки и Азии, проживающих в стране. Тем не менее на руках у работодателей была десятипроцентная квота именно на таких работников, и они не придумали ничего толерантнее, чем просто объявить результаты конкурса недействительными. Экзамен для всех прочих претендентов повторился новым туром, а квота была заполнена внеконкурсным зачислением неквалифицированного персонала, так необходимого для табеля о толерантности. Как говорится, давайте выражаться политкорректно: не «руки из одного места», а «человек с альтернативным креплением плечевого сустава».
Тем не менее этот пример все нагляднее демонстрирует современные тенденции, особенно на Западе. В той же Германии на довольно высоком уровне всерьез решается проблема гендерного несоответствия в футболе и модельном бизнесе. С одной стороны, стране, заботы которой сводятся к недостатку футболисток-женщин и моделей-мужчин, остается только позавидовать. С другой – когда в соседней Швеции на правительственном уровне обсуждается вопрос о том, чтобы изъять из обращения во всех учебных заведениях определения «мальчик» и «девочка», видимо, чтобы не травмировать еще не определившихся, то уже совсем не до юмора. Разруха, как справедливо утверждал персонаж Булгакова, царит прежде всего в головах.
Кстати, о разрухе. Запад, так неистово отстаивающий права населения африканских стран, своими руками строит для них несуществующие, но толерантные розовые замки, в поисках которых огромное количество мигрантов ежедневно отправляется в опасный заплыв к берегу счастья. В результате в Средиземном море тонут сотни африканцев. А тысячи тех, что добрались, например до Лампедузы, ждут пограничные кордоны и неясная, а быть может, и беспросветная судьба. Однако говорить об этом неполиткорректно.
По мнению многих аналитиков, сегодняшняя политкорректность все больше превращается в суррогатное решение истинных проблем, а порой даже в тормоз. Политики, журналисты, юристы во время публичных обсуждений часто боятся «ляпнуть что-то не то» или того хуже – спровоцировать чей-то судебный иск за нетерпимое поведение или высказывание. И дебаты, призванные родить из каких-то важных вопросов необходимые ответы, становятся лишь маневренной игрой. И всего одно некорректное слово способно вывести из нее даже политических тяжеловесов.
На этом фоне Казахстан, как и Россия, пока не стал страной правового торжества политкорректности. Российская Дума, например, отклонила инициативу законодательно установить 40-процентную квоту для женщин в советах директоров акционерных обществ. Для нашей ментальности подобные квоты сродни официальному признанию какой-то неполноценности. Что они сами, мол, не могут пробиться наверх? Наши женщины?! Могут конечно! И безо всякой толерантности. Вот и вся соль. А в учебниках истории до сих пор упоминаются киргиз-кайсаки, хотя это некорректное название было дано казахам еще при царе Горохе. Готовый повод оскорбиться пока так и не применен.
О политкорректности как таковой можно долго спорить. Достаточно ли вежливо будет пить колу на глазах у сослуживцев, которые признают лишь очищенную воду? А хрустеть поросенком за одним столом с приятелем-мусульманином? А зачитываться садомазохистскими фантазиями из «50 оттенков серого» при импотентном соседе?
Конечно, поливать оскорблениями, скажем, гомосексуалиста только за то, что его личная жизнь отличается от чьей-то, не только не толерантный, но вообще бесчеловечный абсурд. Однако лишь до той поры, пока этот самый «представитель» не будет настойчиво осквернять семейные ценности гетеросексуалов. Тут даже самый яростный борец за любую корректность не выпросит и толики понимания.
Сама по себе политкорректность давно перестала быть просто лингвистическим термином, она диктует нормы общественного поведения во многих странах. Причем порой надуманные. Никто не выражал тем же немцам своего «фе» по поводу празднования ими католического Рождества в собственной стране. И тем не менее в нескольких городах ретивые «борцы за права граждан» на правительственном уровне добились запрета установки рождественских елок и других атрибутов праздника в общественных местах, дабы не оскорбить всей этой «мишурой» некатоликов. Только вот кто посчитал, что проявление уважения мигрантов к старинным традициям страны своего проживания имеет что-то общее с обидной нетолерантностью?
Подобная ретивость «борцов» проникла уже и в медицину. Общеизвестные названия некоторых диагнозов на Западе изменяются, чтобы не вызвать дискомфорт у больных. Человек, страдающий, например, маниакально-депрессивным психозом, теперь имеет «всего лишь» биполярное аффективное расстройство. На самом деле, не совсем понятно, что изменится в жизни такого больного из-за смены его психоза на расстройство. Прибавится от этого ему каких-то прав или, быть может, выплат? Или сам он станет меньше страдать?
В размытых формулировках и щадящих словесных конструкциях легко теряется суть. Быть может, поэтому некоторые политики считают толерантность и фарисейство словами одного этимологического ряда. Не зря в политике часто используются эвфемизмы, которые еще в архаических культурах несли на себе ту же функцию – нейтрализовать слово по смысловой и эмоциональной нагрузке. Вот, к примеру, можно «высморкаться», а можно «воспользоваться носовым платком». Или «пытать» и « допрашивать с пристрастием».
Понятно, что бороться со словами намного легче, чем с конкретными явлениями. Запрет на продажу свинины в общественных местах не улучшит интеграцию мусульман в Европе, а лишь усилит ложные предрассудки. С другой стороны, у людей, называющих больных детей не уродами, а особенными, есть все шансы построить по-настоящему толерантное общество, наполненное добротой. Ведь политкорректность – понятие умеренное по определению. В неназойливом шепоте смысл улавливается много лучше, чем в оголтелом крике.
