Мой папа говорил про меня: она интересная вообще; она серьезно хочет, чтобы все люди в Казахстане глубоко понимали и любили классическую музыку.
Я часто слышу, что наша культура в ужасном состоянии, но я думаю, что у нас не все так плохо, а многое даже очень хорошо.
Я помню день, когда мама купила пианино – это был Беларусь, такой большой черный ящик, а моя голова на уровне клавиатуры. Я просто замирала от счастья, крутилась целыми днями вокруг него, смотрела, нажимала на клавиши. А еще появилось первое для меня чувство принадлежности – я сразу поняла: это мне очень подходит.
Извлекать чудесные звуки из черно-белых клавиш казалось волшебством, с этого изумления маленькой девочки и начались мои отношения с музыкой.
Если я прихожу в гости в дом, где стоит пианино, то меня обязательно просят поиграть. Я никогда не отказываю, тем более что такое происходит не часто. Меня чаще приглашают как свадебного генерала на разные тои – свадьбы, юбилеи, калжа, сундет-той. Там обычно не бывает инструмента.
Большинство людей не очень представляют, какой труд стоит за мастерством музыканта. Вот писатель – да, ученый – да, а музыкант — счастливый человек, кажется, что может выйти и сыграть в любой момент, когда требуется!
У нас в стране не очень напряженная конкурентная среда, чтобы постоянно держать для себя планку. Это ловушка для талантливых людей, и некоторые в нее попадают.
Я знаю, что здесь, после концерта всегда услышишь, даже из вежливости: «О, поздравляем, о как прекрасно, замечательно». Хотя в родном городе труднее всего выступать, все-таки знают уже много лет, не так просто все время удивлять, сохранять интерес публики. Иногда меня знают и любят, даже не посещая мои концерты. Я иногда думаю: а почему столько заочного доверия, может стоит сходить, послушать, может все не так на самом деле…
В одном Париже живут 400 всемирно известных пианистов, и в Москве,и в Лондоне, и в Нью-Йорке… Конечно, для меня важна оценка моих выступлений там — это не дает расслабиться.
Я записывала собственные диски только в советское время. А в последние годы- в основном видео, живые концерты. Нам все еще надо выращивать звукоинженеров, звукорежиссеров мирового уровня, которые бы знали репертуар и специфику классики — таких пока нет.
Невозможно быть популярным несколько десятков лет, не имея таланта, энергии, трудоспособности. Можно блеснуть на короткое время — но длинные дистанции не выдержать без колоссального упорства, одержимости, даже некоторого фанатизма, самоотверженности.
Я – дочь своих родителей, которые были неутомимыми педагогами, и что важно, страстными просветителями. В последние годы, не только детей, школьников, студентов, их родителей, но и при встречах с бизнесменами или политиками, я вольно или невольно занимаюсь просветительством, когда просто общаюсь или обращаюсь к ним за помощью.
Для меня существует разница между артистом и музыкантом. Первый сосредоточен только на себе, своей персоне, а музыкант — это личность, которая стремится своим искусством объединять других музыкантов, слушателей, вообще, людей.
Когда я выступала за рубежом в советское время, то обо мне говорили «нэшэнэлити советик» и это было совершенно другое отношение слушательской аудитории ко мне как к музыканту из большой страны. С другой стороны,Госконцерт СССР разрешал мне только несколько зарубежных поездок в год — все остальные концерты были по городам России, Украины, Сибири, Казахстана, иногда в таких страшных условиях! Бедные пианисты, скрипачи, виолончелисты, которые колесили по просторам Союза! Хорошо, что это время для меня быстро закончилось.
Сейчас я езжу столько, сколько могу себе позволить, будучи представителем небольшой страны. В 90-х, в 2000 г и до последнего времени я играла концерты в большинстве стран мира, участвую в работе жюри международных конкурсов, даю мастер-классы, веду множество проектов, способствующих интеграции Казахстана в мировое культурное пространство.
В первые годы независимости казахстанский бизнес признавал только зарубежных звезд, а сейчас стали больше обращать внимание на казахстанских представителей искусства. И это уважительный интерес.
Самочувствие педагогов консерватории в последнее время изменилось. К нам вернулось достоинство профессии, утерянное в тяжелые девяностые.
Я пришла к пониманию, что продукты образования и культуры должны распространяться бесплатно. За это должен кто-то платить, возможно, спонсоры, или государство, но распространение должно быть бесплатным. И в последнее время все чаще так и происходит.
Я не представляю, как можно давать 200 концертов в год, хотя человек ко всему может привыкнуть. Мне кажется, особенно, по прошествии времени, что я занимаюсь тем, что актуально для страны на данном этапе нашего развития.
Я не зациклена на своей персоне. Мне интереснее было находить средства не на свои гастроли, а на проекты и концерты с участием ста, двухсот, трехсот студентов.
Для себя я всегда все откладываю – сначала самое важное для студентов, а потом только свой концерт, своя запись. Конечно, я понимаю, что время проходит, и я могу потерять свой потенциал. Но достижения ведь могут быть не только твои собственные, но и твоих учеников. Их успехи, их отношение к жизни, их изменившиеся лица меня очень вдохновляют.
Сегодня очень преувеличена роль интернета, который как бы выражает общественное мнение. Кто-то что-то написал, и может казаться, что вся страна так думает. Один человек что-то сказал, и все это обсуждают. А он, например, глупость сказал.
У нас есть хорошая репутация в достаточно широких кругах, и она от скандала с постером (Пушкин-Курмангазы) не пострадала. Ну почувствовали студенты себя оскорбленными, взыграл у них естественный намыс, подали в суд – и что они получили? Ничего. Никто ничего не получил, никто не выиграл, а столько шума.
Мы такие традиционные и консервативные, и не относимся к той части творческой среды, которая болезненно принимает наступление на свободу слова, свободу самовыражения.
Я считаю, что должна быть деликатность в вопросах религии и уважении чувств других людей.
Очень много информации, засоряющей мозги.
Вот например, если по всему городу висят растяжки, баннеры , если много назойливой рекламы, то люди мыслящие и со вкусом на такое мероприятие не пойдут, по крайней мере, в крупных столицах. Уже многие знают о коммерческой составляющей, которая может вступать в противоречие с глубиной свободного творчества.
Я никогда не была человеком, стремящимся к власти, к влиянию. Творческий человек по определению индивидуалист. Я долго руковожу консерваторией, с одной стороны это удивительно, а с другой – это мой предел в смысле административной работы.. Я никогда не думала о работе в парламенте или в министерстве, моей природе это просто не подходит.
Мир таков, какой он есть, и я живу в той части мира, который создаю сама. В нем все осмысленно, значительно, гармонично и красиво, как мне кажется.
Наш Президент относится к таким личностям, которые у любых народов рождаются очень редко. Нашей стране повезло с лидером на самом ответственном этапе ее развития.
Я думаю, что надо уметь адекватно воспринимать положение любого руководителя, особенно в современном мире. Основная масса населения точно не представляет, какой это уровень напряжения, ответственности, стресса и непредсказуемости. Хотя, иногда такие встречаются! Многие не выдерживают, не желают ввязываться в борьбу за идеалы, или ощущая неизбежную рутину, не хотят жертвовать собой…
Все свои льготы я давным-давно получила, за свои достижения и труд.
Есть такое мнение, что люди культуры прикормлены, а на самом деле, люди культуры довольно часто бывают недооценены — к сожалению, это так во всем мире.
Мне много чего не нравится: не нравится резкое социальное расслоение общества, не нравится, когда музыкантов просят играть в качестве фона, но больше всего мне не нравится громкая музыка в ресторанах.
Классический музыкальный инструмент и девушка в эпатажном наряде – это модно сейчас, но это дешевый, как бы мягче сказать — ресторанный образ. Не монтируется с классикой совсем.
Может быть я ханжа, но так нас воспитывали — мы боимся даже намека на вульгарность.
Я всегда понимала, что буду востребована, прежде всего, как профессионал, а как женщина – это уж как повезет.
В молодости я была очень серьезной и закомплексованной девушкой, много читала Канта, Шопенгауэра, Ницше, представляете? Сейчас я могу быть даже более веселой и кокетливой, чем в юности.
Я никогда не занимала денег и не брала кредитов. На самом деле у меня скромные личные потребности. Но вот уже для профессии они очень даже требуются — должен быть соответствующий зал, акустика, средства для рекламы, поездок, концертных нарядов итд.
А чтобы по-настоящему культурный процесс двигать – это безмерные финансовые вложения требуются! Раньше, когда я шла на встречу со спонсорами, то сильно волновалась, была не уверена в своих силах. Со временем научилась увлекать людей своими историями, своими рассказами о том, что происходит в нашей сфере, какие интересные проекты я собираюсь организовывать благодаря их поддержке.
Давайте не будем себя принижать. Мы готовы кем угодно восхищаться, только не собой.
Грузины не знают про казахов столько, сколько казахи знают про них. Почему только грузины? Да кто угодно.
Женщина на Зеленом базаре показывает на меня и радостно замечает своей подружке: «Вот, вот идет знаменитая скрипачка Айман Мусаходжаева!»
Нас часто сравнивают с Айман Мусаходжаевой. Я думаю, как хорошо, что она есть, хоть какая-то конкуренция, заставляет двигаться. Когда-то Ораз Жандосов сказал про нас: вы бренд — парно раскрученный.
Мы не занимаемся пиаром, мне важно дело, а не реклама. Я в этом смысле, традиционный, не искушенный в рыночном смысле, советский по духу человек.
Нигде к классическим музыкантам не относятся так хорошо, как в Казахстане.
Ни в какой стране мира классические музыканты не могут быть такими популярными, как у нас. Меня даже таможенники и полицейские узнают.
Говорят, принципы это ограниченность. Но у меня есть принципы, воспитанные папой и мамой, учителями, все окружением.
Когда я говорю мужу, что люблю его, он отвечает: а что, я хороший, меня любить не трудно.
Некоторые думают: я умный, образованный, а остальное не важно. Ну как не важно? Все важно.
В какой-то момент я перестала давать интервью незнакомым молодым журналистам; очень уж мало им выдалось образования, общей культуры. Даже вопросы простые иногда сформулировать не могут. Почти во всех своих публикациях и вопросы и ответы сама составляю-мне нетрудно написать, быстро получается. Намного быстрее, чем потом редактировать кого-то.
Сейчас любой человек может что-то «изречь», а мы должны быть толерантными, должны прислушиваться.
Недавно в фэйсбуке я удалила всех, кто постоянно постит сэлфи. Неужели люди настолько пусты, что им нечего сказать миру, кроме того , чтобы бесконечно демонстрировать свои фото?
Вы все это записываете, а потом будете слушать меня опять и расшифровывать? Какая ужасная у вас работа.
Записала Гульнара Бажкенова
