Когда время не терпит, командира выручает «спеши с умом», когда глаз не видит – топографическая карта. А бестолковщина, потемки, неизвестность играют с нами шутки.
Намечая запасные районы наших тылов на карте, я наткнулся на край черной полуокружности. Развернул всю карту. «Москва», прочел я под пятном. Затем попросил дать мне перочинный нож, аккуратно разрезал карту и протянул половину Петру Сулиме (Прим.: адъютант) со словами: «Нате, сожгите. Нам больше не понадобится ориентироваться и изучать местность восточнее Крюкова».
Есть такая казахская поговорка: «Жау жагадан алганда ит еткен» — когда враг хватает тебя за шиворот, собаки тянут за подол.
Никогда не имел привычки ехать верхом во главе батальона и пользовался конем лишь по срочным делам: для обгона колонны, поездки по вызову начальства. В походе же всегда шел пешком, эту привычку сохранил до конца войны – даже когда стал командиром дивизии.
Я до сорока трех лет, несмотря на протесты любимой женщины, никак не мог расстаться с савельевскими шпорами, отличающимися от других шпор изяществом и малиновым звоном.
Война цинично относится к явлениям природы: стоит ясная погода – значит, самолеты и артиллерия будут бомбить все живое и мертвое.
Я действительно был снайпером. Об этом можно прочитать в рассказе «Помкомвзвода Николай Редин».
Одни отдавали свою жизнь за Родину, другие орошали нашу священную землю своей кровью, третьи оставались в живых; в их числе, конечно, встречались и мелкие, как вьюны, люди, но о них я не хочу говорить.
У нас, казахов, был развит «культ старшинства», и на войне это очень помогало. Я извинился перед Исламкуловым, а Бозжанов – передо мной (Прим. сборник «Записки офицера»).
«В критический момент я поддержу тебя окриком, а может и бранью». – шутил я со своими сослуживцами.
Когда целый день пробудешь на морозе и войдешь в теплую комнату, щеки и губы начинают до боли гореть, всего тебя одолевает усталость, ты не в силах поднять отяжелевших век, клонит ко сну. Но обстановка требует бодрости, собранности, бдительности. Какой может быть сон, когда на душе неспокойно?!
Я раньше думал, что голод превращает человека в зверя, но никогда не думал, что сон «мертвит» человека. Ужасающее было зрелище – хоть весь полк руками бери. Люди ни на что не реагировали. Усталые, они засыпали мгновенно.
Если случалось пить с кем-нибудь из одного стакана, я никогда не пил первым.
Очень трудно самому преодолевать внутренний протест и убеждать себя в своей неправоте, а преодолевать протест другого и убедить его еще труднее.
Не все люди одинаковы: одному достаточно сказать слово, другого надо убеждать, третьего не грешно и принуждать.
Его (о комиссаре Толстунове) обращение «вот что, Момышка» — все это было по-свойски, по-родственному, по-нашему. Если бы в этот момент воскрес мой старик отец и услышал наш разговор, он гордился бы тем, что его сына русский подполковник называет «Момышкой».
Как сильное, молчаливое материнское горе придает женщине внешнее спокойствие, так и в бою командирское горе делает человека смелым и, кажется, равнодушным ко всему.
Выработка замысла боя – творческая обязанность командира. Замысел должен быть всесторонне обдуманным и обоснованным в соответствии с обстановкой и учетом возможностей.
Солдат. «Человек с ружьем» – эти слова вполне выражают чувство гражданской ответственности.
Отец всегда говорил мне: никогда не берись за дело, которого не знаешь, для которого не подготовлен, не дорос. Самое главное, знать свои способности и сознавать свою ответственность перед людьми.
Батыр не рождается от матери, не знающей страха. Только пройдя через лишения походов и невзгоды боев, он приобретает стойкость.
Кто не испытал радости победы над врагом, радости боевого подвига, тот не знает, что такое самая сильная, самая жгучая радость.
Надо изгнать из наших сердец самоуспокоенность, беспечность, самодовольство, которые иногда приходят к победителям вместе с радостью.
Герои смертью жизнь не кончают, они начинают жить в сердцах миллионов!
Говорят, лицо – зеркало души. Гораздо более, на мой взгляд, выразительны руки: непроизвольная дрожь или едва заметные движения выдают расслабление нервов; но особенно – многим это покажется странным – до чего же выразительна бывает спина человека!
Когда я был «товарищем красноармейцем», мне ни разу не приходилось встречать среди командного состава ни самодуров, ни грубиянов, которые бы напоминали солдату о его происхождении по женской линии от самой Евы до родной матери.
Завидую нашей молодежи – для них русский язык стал настоящим вторым родным языком.
Я любил женщину, я испытал страсть, но это ничто в сравнении с любовью, которая возникает в бою. На войне рождается самая сильная любовь и самая сильная ненависть, о которых люди, этого не пережившие, не имеют представления.
Вы не знаете, как дерутся, борются два чувства: страх и совесть. Самые свирепые звери не способны так жестоко бороться. Вы бросали когда-нибудь гранату во вражеский блиндаж?
В одну из очередных наших контратак осколком мины ранило в руку бежавшего впереди меня бойца. Кисть левой руки повисла на кусочке кожи. Боец приостановился, со злостью оторвал болтавшуюся кисть, швырнул в сторону и, держа пистолет в правой руке, побежал вперед…
Не терплю тех, кто пишет о войне с чужих рассказов.
Если вы все-таки когда-нибудь будете обо мне писать, называйте меня по-казахски: Баурджан Момыш-Улы. Пусть будет известно: это казах, это пастух, гонявший баранов по степи; это человек, у которого нет фамилии.
Подготовила Айгерим Мекишева
