«Кыз-Жибек» — это не просто опера, в Казахстане она первая и неприкосновенная. Тем отрадней, что постановщики не побоялись отойти от канонической версии, история любви и предательства предстала на подмостках театра в совершенно новом виде. Это больше не старомодная красавица степей, сплошь и рядом пронизанная цитатами и намеками на казахскую музыкальную принадлежность. Обновленная «Кыз-Жибек» производит впечатление полноценной оперы и тянет на лавры жемчужины казахского оперного искусства. Несомненно, казахстанские музыковеды присваивали этой опере большое значение, подчеркивая ее «красоту и легкость», но давайте будем откровенными – эта красота и легкость была абсолютно не понятна современному человеку. Есть ли смысл тратить ресурсы на то, что будет забыто через два часа?
Слезы, восторг и оживший казахский «намыс» — так можно описать эмоции публики на реинкарнированную «Кыз-Жибек». За возможность лицезреть казахскую «Ромео и Джульетту» и вдыхать аромат степей (в прямом смысле) публика должна благодарить режиссера-постановщика Михаила Панджавидзе и дирижера-постановщика – Абзала Мухитдинова. Творческий тандем не только пригладил, но и причесал оперу, придав ей опрятный вид.
Мухитдинов искусно ввел в партитуру новые музыкальные фрагменты и элементы, что позволило по-новому взглянуть на сей«алмаз неограненный». Он сочинил шикарную увертюру с богатой партией ударных, которую заценил бы сам автор оперы Брусиловский. Дополнительные пять минут музыки вводят слушателя в историческую атмосферу оперы. Пока оркестранты наслаждаются исполнением новой партии, на сцене разворачивается один день из жизни кочевого казаха. Сцена получилась зрелищной, правдоподобной, брутальной (эффекта добавляли партии бушующих ударных инструментов). Метель, буря, караван верблюдов и снег – непонятно, искусственный или результат трехмерных технических новаций, но эффект получился ошеломительным. Сцена кочующих казахов в заснеженной степи заслужила свои первые овации.
Следующим достоинством оперы стало введение национальных инструментов. И это тоже заслуга дирижера. Домбристы, игравшие прямо на сцене, неплохо дополняли озорной танец лучников. Во время исполнения кюя кажется, что сейчас из зала раздастся одобрительное «барекельды!». Аутентичной и проникновенной получилась и сцена оплакивания Толегена под звуки кыл-кобыза. Тонкий символизм, ведь кыл-кобыз в казахской музыкальной культуре воспринимается как проводник в потусторонний мир.
С точки зрения музыкальной драматургии, внимания заслуживает торжественный марш в исполнении детского хора. Это был шах и мат в пользу «Кыз-Жибек» в игре с европейскими операми. Прием, который можно встретить в популярных операх «Кармен» и «Пиковой даме», в казахски «Кыз-Жибек» звучит уместно и грамотно.
С точки зрения смыслов современного зрителя может напрячь патриархальный культ главной героини. Все два действия разворачиваются вокруг Кыз-Жибек, которую «даже солнце не ласкало и ветер не целовал лик». Складывается впечатление, что она и не человек вовсе. Против либретто Мусрепова не пойдешь, но соответствующая духу времени интерпретация могла бы спасти положение. Ведь с того времени как писалось либретто, прошло 80 лет и казахская женщина сильно изменилась. Она больше не бесплатный пассивный дух.
Кого-то может смутить сцена разделывания Бекежаном бедного ягненка. Культ еды, особенно мяса является одной из особенностей нашей культуры, однако ритуал выглядет несколько шокирующе. Может быть верблюдов и лошадей на сцене хватило бы для колорита. Решительность, с которой оригинальный сюжет оперы дополнялся этими режиссёрскими находками, вызывает недоумение не только у вегетарианцев, защитников прав животных.
Отчетливые религиозные коннотации проступают в музыкальном материале партитуры. Евгений Брусиловский восемьдесят лет назад заведомо намекнул сценой мести Бекежана на возможный успех этой оперы в будущем. В новой «Кыз-Жибек» итогом мести стала еще одна новая сцена – проклятья Бекежана пожилыми женщинами, матриархами рода, что является самым страшным наказанием для казаха. Зловещий, истерический смех убийцы в ответ звучит, как предвестник его неминуемой гибели, которую зритель уже не увидит. Эта сцена произвела фурор, и любой экшн-муви позавидовал бы такому психологическому эффекту.
Закончилось все гимном любви. Главные герои до конца оперы не доживают, но уже известный несчастливый конец не помешал вызвать удовлетворение и восхищенные возгласы слушателей.
Можно смело утверждать: попытки органично объединить национальное и современное в опере «Кыз-Жибек» увенчались успехом. Отдельного поклона за это заслуживает тандем Михаила Панджавидзе и Абзала Мухитдинова, которым удалось осовременить старушку. Под занавес так и хотелось сказать автором «барекельды»!
Лира Бекболатова, искусствовед
Photo: Copyright © Astana Opera, 2017
Photographer: Karla Nur
