Блогер Диана Идрис о том, как ее родной Шымкент реагирует на громкие события, потрясшие всю страну в последние недели.
Был обычный поздний вечер. Я шла по самой центральной части Шымкента в немного вызывающей для этой местности одежде: на мне были тонкая футболка и отчаянно короткие шорты, которые могли бы развязать в битве комментариев волну «сама виновата». И хотя распущенная лохматая голова была что ни на есть релевантна образу «скейтерши на пляже», мысли, копошившиеся в ней, были на редкость серьезные.
Привыкшая ездить на собственном автотранспорте, я испытывала некую неприятную тревогу, проходя сквозь темные переулки в позднее время. Доносящиеся из подворотен шипение и неодобрительные (или одобрительные?) возгласы вызывали волну гнева, которую я предпочла тут же подавить. Главное — не нарваться. Знаете что делать, когда на вас лает собака? Не дать ей прочувствовать свой страх. Правила те же самые, только меня окружают люди. Такие же жители города, как и я.
Хотя о чем это я? Как оказалось, иметь машину — не значит быть защищенным. Такая уж доля: постоянно жить в чувстве тревоги. Страх идти по улицам, страх потерять телефон, страх потерять работу, страх нарваться на зажравшихся негодяев, страх курса валюты, страх самого разнообразного характера – то, что сопровождает нас, казахстанцев, с самого рождения.
Ах да, и мой самый любимый страх. Страх «журт не айтады».
В моем родном Шымкенте этот страх – двигатель торговли пуще любой рекламы. Под гнетом этого чувства берутся несовместимые с жизнью кредиты, покупаются несовместимые со стилем дома, мебель, шубы и золото, да что там — соединяются непримиримые характером люди.
Жить не стало страшнее, страшно стало, что весь этот лютый ужас – и есть наша жизнь. Лучше гор бывают только горы, на которых еще не бывал. А вот глубже дон бывают донья, на которых еще не бывал?
Мы, наверное, стали мещанами до мозга костей. Но опять же, на свой шымкентский манер. Наше расписание пестрит тоями, кудалыками, кудай тамаками, да и гостей в пустой дом не позовешь. Поэтому дома строятся огромными, несуразными, с диванами и телевизорами в каждой из 27 комнат. Посуда обязательно золоченая, портьеры музейного бархата с тяжелыми кистями по 7000 тенге за штуку.
Дом шымкентского бая всегда похож на дворец короля Людовика, как если бы его заказали на Алиэкспресс.
Да и сам Шымкент – это бай-краснобай, озабоченный своими стадами и пастбищами. Что бы ни случилось, не пристало ему долго оплакивать горе, пусть и громким эхом отозвавшимся в стране Великой Степи. Это Алматушка-баловница может позволить себе долгую рефлексию, словно девушка, изведавшая французские стороны и теперь, вернувшись в лоно семьи, находящаяся в состоянии постоянного когнитивного диссонанса. Такой он, немного «плантаторский» юг, где богачи обязательно заводят себе «крепостных» из бедных родственников. Ну кому из коммуны есть время горевать? Ведь коровы не доены, дом не прибран, а в субботу той у соседей. Поэтому поезд ажиотажа промчался мимо станции «Шымкент».
Недавно в ремонте обуви краем уха услышала разговор дамы средних лет. «Цепочку хочу купить золотую, — кричала она в недорогой на вид телефон, — наконец-то деньги накопила».
И мне стало немного грустно. Ведь цепочку она возьмет не потому, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ее хочет. Просто мир, который она создала вокруг себя – это товарки-сплетницы, родственники ее и мужа, вся жизнь для которых – погоня за такими мелкими и низменными вещами.
Ну почему самая ценная валюта в Шымкенте, которой до сих пор расплачиваются за супружеское счастье – это норковые шубы, итальянские пиджачные пары, и ювелирка?
А самое большое счастье – обсудить весь этот пир помпезности после? И каждое воскресенье в каком-то из шымкентских домов утром заводится специальная тетрадка, куда отец семейства вместе со своей достопочтенной татешкой аккуратно в два столбика запишут имена пришедших на той и сумму, которую эти гости принесли в конверте. И на эту традицию не способны повлиять никакие модернизации и цифровизации.
Мы только-только позволяем себе оголять ноги, накачивать губы, ездить по Турциям, а ваша хипстота алматинская уже, видите ли, перешла на кроссовки и осознанное потребление. Нет, мы обязательно будем сортировать мусор и носить продукты из супермаркета в холщовой сумке. Просто у нас еще в кухонной тумбе пакет с пакетами. Да и не наигрались мы еще в девяностые, скажем честно. Мы еще готовы гримасничать и лизоблюдствовать для начальника-самодура, как в анекдоте: «Мол, вы ветры пустили? Ну надо же какой аромат. Давайте еще!»
Страшно, что мы стали лицемерами. Вроде против коррупции, а от гаишников предпочтем откупиться. Полстраны жутких ксенофобов, а остальная половина не знает родного языка. Крайность, возведенная в крайнюю же степень. В наших краях все будто рассчитано на драму, не правда ли? Вечное сияние банков слияния – чем не начало грустного стихотворения?
Ан нет. Проза нашей жизни.
