Настоящее имя Гордон Мэттью Томас Самнер. Британский музыкант-мультиинструменталист, певец и автор песен, актер, общественный деятель и филантроп. 72 года.
Мои дети называют меня Стинг, моя мама называет меня Стинг, но кто такой тогда Гордон Самнер?
Быть Стингом удобно. Во-первых, это очень короткое, компактное имя для подписи. Если б меня звали «Энгельберт Хампертинк», понимаете, все было бы совсем по-другому. Также это почти маска, которую ты носишь, будучи артистом, публичным человеком. Это не совсем ты. Отчасти это ты, часть создана, часть настоящая. Это до определенной степени защищает тебя.
Религии нет. Есть секс и музыка
Мне смешно, когда кто-то называет меня гением.
В это сложно поверить, но я никогда не злюсь. А какой в этом смысл? Все равно глобально я ничего не могу изменить. Хоть и буду злиться на каких-то политиков, на их странные решения, глупые высказывания… Все, что я могу, это прогонять эмоции через музыку и писать об этом песни.
Идеальная музыка — это тишина. А музыканты лишь создают красивую рамку вокруг этого совершенства.
Нет никаких правил написания песен, есть много разных подходов. Можно начать со слов. В последнее десятилетие я предпочитаю метод, когда сначала пишется музыка. Моя теория: что если ты правильно структурировал музыку, в ней уже есть содержание.
Я никогда не слушаю Стинга. Я слушаю музыку, чтобы чему-то научиться. Это совсем не отдых для меня — слушать музыку. Я вынужден как бы анализировать все, что я слышу.
Я родился в семье лузеров, поэтому всегда имел перед глазами пример того, кем быть не хочу.
В каком-то классе я за год получил 42 удара розгами. Это почти как порезы от ножа – они очень тонкие, и учителя нас частенько били. За раз можно получить шесть ударов, три можно вынести, четвертый – это мучительно, на пятом ты хочешь убить того, кто делает это с тобой, на шестом ты теряешь всякое уважение к авторитетам.
Мне ничего не приносили на блюдечке, когда я был молодым. Если бы я добился успеха сразу, то не смог бы оценить, насколько счастлив сейчас.
Когда мой дядя эмигрировал в Канаду, он оставил у нас на чердаке гитару. Так я нашел лучшего друга в своей жизни.
Я хотел быть музыкантом с раннего детства, хотя и не мог представить, как добьюсь этого. Я каждый день репетировал, потом закончил школу, стал школьным учителем, работал в офисе, сменил много разных занятий. Но всегда думал о том, как стать музыкантом. Потом решился отправиться в Лондон без денег, иногда голодал, и потом представилась возможность. Я никогда не жалел о том времени, потому что это расширило рамки моего восприятия.
Мне было 28, когда я стал знаменит. 28 – это хорошо. У меня была работа, пенсионные накопления, была семья, я голосовал, платил налоги. То есть я был взрослый.
Я очень везучий во многих смыслах, включая звук моего голоса. Я всегда говорю, что главная удача – это когда вы поете, и вас сразу узнают. Это как отпечатки пальцев, как уникальная роспись. Звучит ваш голос и все… Вы, может, и не любите его, но знаете, кто это. Я – везучий в этом смысле.
Если я о чем-то и жалею, так это о том, что кого-то расстроил, в смысле сердечных дел.
Когда я был моложе и писал музыку, все, что я делал, было нацелено на коммерческий успех. Становясь старше, я ощущаю, что не держу руку на этом коммерческом пульсе. Но в то же время я думаю, музыка стала больше значить для моей души.
Если ты хорошо поешь и плохо выглядишь, никто не станет тебя слушать. Такие уж правила в этой игре.
Я стремлюсь отстаивать свои гражданские права во всех городах, где бываю. У меня нет свиты, нет охраны, мне нравится ходить по городу. И, по-моему, когда люди видят и узнают тебя, они очень четко реагируют на это. Если вокруг тебя толпа людей, все с рациями такие, то люди впадают в ажиотаж. А если идешь сам по себе, они говорят «Привет». Они улыбаются, им приятно видеть тебя. Так что это мои гражданские права – я очень воинственно их отстаиваю.
С годами все чаще слышу от своих детей фразу: «Папа, давай я тебя научу». Это означает, что я кое-чего стою как родитель…
Хочу состариться красиво – здоровым и с прямой спиной.
Ничто не является тем, чем кажется.
В мозгу два полушария. Одно воспринимает очень простые интервалы, самые простые ритмы и рифмы. Большая часть поп-музыки очень и очень проста. Другая часть мозга имеет дело с куда более сложными интервалами – джаз, сложная симфоническая музыка. Если вы не откроете эту часть мозга для музыки, вы не сможете услышать ее как музыку – для вас она неблагозвучна, некрасива. Именно из-за этого многие говорят: «О, ненавижу джаз, ненавижу эту серьезную музыку». Это от того, что их мозг не открыт для этого. Для этого требуется образование. Также нужно терпение.
Обожаю своих детей, но не буду врать, что живу исключительно ради них.
Мне нравится быть отцом и дедушкой. Но при этом кажется, что мне 14. Во мне энергия очень молодого человека. Но я рад, что мне столько лет, сколько сейчас. Я мудрее, у меня больше опыта. Я не прикидываюсь, что я моложе. Наверное, поэтому и счастлив.
Из публичных выступлений
