«Крымско-татарскую песню «Эминем» каждый узбек знал наизусть», – ташкентец Шухрат Хурамов рассказал о своем друге Дилявере и о том, как жили вынужденные переселенцы у него на родине.
Я впервые увидел крымских татар и вообще узнал о существовании такого народа в детстве. Мне было лет 12, я поехал на летние каникулы к родственникам в кишлак в Кашкадарьинскую область, а у них соседка – женщина лет тридцати, очень красивая, белокожая, с европейскими чертами лица. Однажды она зашла к нам в гости с какими-то гостинцами, и я, как очарованный, смотрел на неё, не отводя глаз. Она говорила по-узбекски, но с мягким приятным акцентом. Мой двоюродный брат Алим сказал, что зовут её Айше и она – крымская татарка. Я не задумался о том, что это значит, но подсознательно понял, что крымские татары не похожи на моих соседей и друзей татар.
После службы в Советской Армии я поехал в Москву, поступать в институт – кстати, на исторический факультет. И тут судьба опять свела меня с представителем этого народа. В общежитии меня поселили с Дилявером – земляком из Узбекистана, который оказался единственным крымским татарином, допущенным до учебы в престижном столичном вузе. От него я узнал, что парней из крымских татар до 70-х годов не брали в армию, да и в поздние 80-е он был одним из немногих, кому удалось отслужить в армии, в строительном батальоне, или, как говорили тогда – стройбате. Дилявер всегда с гордостью напоминал нам имя Аметхана Султана – летчика-испытателя, дважды Героя Советского Союза, крымского татарина по национальности.
Именно от него я узнал историю его многострадального народа. Более 200 тысяч крымских татар в 1944 году были депортированы в Среднюю Азию, главным образом в Узбекистан, из-за обвинений в сотрудничестве с немецкими оккупантами. Моя соседка по многоэтажке бабушка Зейнаб хорошо помнит ужасы депортации. «Солдаты с автоматами грубо приказали собраться, нам дали час. Моя мама была практичной женщиной, она сразу же взяла полмешка муки, масло и все запасы хлеба». Мужчин, женщин, детей загрузили по вагонам. Большинство не понимали, куда и за что их выселяют с родных мест. В поезде женщины стеснялись справлять нужду, некоторые умирали от разрыва мочевого пузыря. «Мы же были мусульманами, это было позором, хуже смерти. Старики и дети умирали от голода и болезней».
В институте большинство моих однокурсников шепотом говорили, что крымских татар депортировали заслуженно, этот народ – предатель. Признаться, в то время мои взгляды были ненамного прогрессивней. Хотя мы как будущие историки знали, что с немцами в годы войны сотрудничали не только крымские татары, но и другие народы Советского Союза. Была Русская освободительная армия генерала Власова, украинская повстанческая армия, бандеровцы, Кавказский и Туркестанский легион, где служили выходцы из кавказских регионов и среднеазиатских республик.
Дружба с Дилявером познакомила меня с этим народом поближе, я узнал чуть больше, чтобы уметь видеть дальше советской пропаганды. Во время зимних и летних каникул я приезжал домой в Узбекистан и часто гостил у Дилявера. Познакомился с его родителями, родственниками, слушал их рассказы о временах переселения. Отец Дилявера был здоровым стариком, который постоянно работал в своем огороде, уже весной он снимал урожай раннего чеснока и продавал на базаре. Я удивлялся, как ему удается что-то выращивать на такой засушливой земле с твердой почвой.
А потом наступил 1985 год, перестройка, страна жила в ожидании перемен, и на Красной площади Москвы начали митинговать крымские татары, приехавшие из Узбекистана. Они требовали восстановления своих прав и автономию на исторической родине в Крыму. В студенческих аудиториях активно обсуждались и осуждались действия крымских татар, были и сторонники, и противники. В центре внимания курса, а нас было 150 человек, вновь оказался мой друг Дилявер. Он наблюдал за своими земляками на Красной площади, но не присоединялся и очень стеснялся вступать в дискуссии с однокурсниками.
В Узбекистане крымские татары выращивали сады, разбивали огороды, строили дома, работали на заводах и фабриках. Кроме них, в Узбекистане жили и другие депонированные народы, такой же многочисленной этнической группой были турки-месхетинцы. Характер крымчан очень отличался, они никогда не конфликтовали с соседями, их дети ходили в те же детские сады и школы. Крымских татар уважали за трудолюбие и миролюбие.
Все узбеки старшего поколения помнят национальный ансамбль песни и пляски крымских татар «Хайтарма», а песню «Эминем» каждый узбек знал наизусть, это был народный шлягер.
В семидесятые годы прошлого века в Узбекистане ходили слухи, что 1-й секретарь Компартии республики Шараф Рашидов хочет отдать Мубарекский район Кашкадарьинской области крымским татарам под национальную автономию. Этот район богат газовыми месторождениями и промышленными предприятиями, а руководителями всегда были представители крымско-татарской диаспоры. Трудно сказать, как сложилось бы, воплотись эти планы, которым помешала перестройка. Татары не сильно этого желали, их очевидно тянуло на родину. Большинство из них вернулись в Крым сразу после развала СССР.
После окончания института в 1989 году Дилявер вернулся в Узбекистан и проработал по комсомольской линии до 1991 года. После того как «Союз нерушимый» исчез с карты мира, он с родителями осуществил мечту всей своей жизни – уехал в Крым, навсегда. А вот моя бабушка Зейнаб осталась, не захотела бросать жилье в Ташкенте, прикипела к этой земле, и дети ее тоже, за исключением старшей дочери, которая вернулась на историческую родину.
«Я была в Крыму несколько раз, но там условия тяжелые: нет газа, дорог. К тому же татарам разрешили жить не в лучшей части Крыма», – рассказывает Зейнаб.
Вторая дочь ее работает адвокатом в Ташкенте, третья – мастер по пошиву женской одежды. К сегодняшним событиям в Крыму и на Украине бабушка Зейнаб относится с опаской и очень волнуется за судьбу живущих там внуков.
«Про нас вроде как забыли, а теперь мы опять оказались перед выбором, как и в прошлые века, такая наша история, такая наша доля – нет ни счастья, ни покоя, одни страдания», – плачет Зейнаб.
Сегодня по узбекскому телевидению и радио вы не услышите, как в былые времена, песни и танцы крымских татар. На них негласно наложено табу, про них не пишут и не говорят.
А я стал часто вспоминать и скучать по своему лучшему другу студенчества Диляверу. Я, как будто это было вчера, помню наши горячие споры в аудиториях и общежитии, а может быть, это просто ностальгия по молодости. Но мне так и хочется запеть зажигательную песню «Эминем» и станцевать под веселую музыку «Хайтарма»… Не зря говорят: чем трагичней история народа, тем жизнерадостней его искусство.
