Дед Мороз – кочевник, Jingle Bells и Ер-Тостик, иракский бандит Абу-Хасан – колумнист Esquire Роман Райфельд сходил на новогодний утренник в обычную алматинскую школу.

ВСЕ ТАКАЯ МИШУРА

«Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк, ррррррр», – репетировал с несовершеннолетними подопечными новогоднее представление герой старой комедии… Елки 70-х и 80-х даже для нас сегодняшних, продвинутых и выросших, забавны, хотя их сценарии крутились в основном вокруг одного набора персонажей и сюжетных ходов. Почему же тогда это было достаточно интересно и чем новогодние хороводы XXI века отличаются от веселья нашего детства?

В аккурат накануне главного и единственного оставшегося из прежних времен праздника, сохранившегося вне идеологических выкрутасов, я попал на новогодний утренник в разобычную алматинскую школу. Расположение в районе мегаполиса, что ниже черты бедности, уже обязывает ее быть неэлитной. Но школа новая, опрятная, все здесь свежо, аккуратно, чисто и по-хозяйски. Елки там в тот день шли одна за другой конвейером. Предложение было сообразно спросу, идущему от ее тысячи с хвостиком учеников.

Между обычными представлениями для школьников в программу по указке мэрии вставили елку и для ребятишек из малообеспеченных семей и с особыми потребностями. Акимат сам распределяет эти спецутренники и их посетителей по школам города, не забывает указать, на каком языке должна пройти елка. В этой двуязычной школе ей суждено было пройти на государственном. На этом власть откланивается и уступает место самодеятельности широких масс  – школьного директора, учителей да родителей. Ищутся спонсоры, организуется действо с актерами и подарки.

Как метко заметил один весьма солидный мой знакомый, вспоминая детство, «елки всегда проходили в тесном школьном спортзале, и мы мучились вопросом, как столько людей смогло в него набиться?» Не исключением был и наш утренник. Сказать, что народу в спортзале было много – значит, ничего не сказать. Утрирую лишь затем, чтобы вы поняли, что весьма сложно было понять, кто герой пьесы, а кто просто так. Взрослых было в разы больше, чем тех, ради кого, собственно… Да и они в силу особых диагнозов и потребностей жались к стеночке: кто в коляске, кто поддерживаемый родителем, чтобы не оказаться затоптанным. Словно стрингеры сновали сниматели на фото- и видео, вихрились в танце ровесники гостей из школьного ансамбля, сновали, как на базаре, взрослые, спонсоры, представители районного общества инвалидов и актеры.

Я легко угадывал линии сюжета, взятые из предыдущего века. Современные актеры не напрягаются, доложу я вам. В их распоряжении диджей с пультом, радиомикрофоны и матушка Фонограмма. Большая часть праздника идет под нее родимую – елок много, а горло у артиста одно. 95% музыкального материала знакомо со школы – ни мелодий, ни текстов своих давние елочные хиты не изменили. Достойного детей нового материала ни на одном из языков нашей страны за последние четверть века создано не было. Некоторые из старых добрых песен лишь переведены на казахский. Вот и весь ответ на вызовы нового века. Я, было, пытался узнать персонажей творящегося вокруг игольчатой красавицы буйства, но вовремя понял, что занятие это безуспешное, т. к. своих детей не завел, а в никелодеоновых дебрях не силен. Разодетые в пестрые ультрасовременные костюмы тетеньки плотного телосложения пытались радовать малышей и подростков, олицетворяя близкий и знакомый детям мир, что несет им мультяшный масскульт-продукт. Но дети почему-то  улыбались крайне редко.

Вместо гостей елки по большей части танцевали их ровесники, участники школьной труппы. Вот они снежинки, а вот они же новые годики, старательно выделывающие бесхитростные па под (внимание!) Jingle Bells, такую народную и такую нашу, вошедшую в жизнь каждого казахстанца, как День святого Валентина и Хэллуоин, песню. Чтобы писателя сценария окончательно не объявили ренегатом, он решил ввести в свое произведение героя народных сказок – бесстрашного Ер-Тостика и его любимую (имя барышни пропустил средь шумного бала). Они отыграли на празднике пару сцен, спели песню о величии родной страны и попрощались, уйдя в гримерку. Из-за малобюджетности шоу (под стать финансам тех людей, для которых праздник и делался) роли Аяз Ата и его безымянной спутницы, напоминающей Снегурочку, исполнили те же, кто придавал спортзальному шоу пикантность локальности. Аяз Ата, к слову, дети вызывают по сценарию, как 30 и 40 лет назад, а вот Снегурочку уже не дергают, она выплывает на сцену вместе с дедом в самом конце шоу. Костюмы главных снежных персонажей мероприятия за годы не изменились. Разве что шапка Деда Мороза нового времени стала больше походить на головной убор кочевника, чего не скажешь о кокошнике, указывающем, что Снегурка свое этническое происхождение не сменила.

Ожидал увидеть кучу конкурсов для детей с призами. Но кучи не было. Один конкурс, однако,  организаторы провели. В перетягивание каната, естественно, смогли включиться лишь те дети, которые были не просто в состоянии стоять, но в силах тянуть канат. Сценариста-режиссера и актеров хотелось окрикнуть: ау, дети-то с особыми потребностями! Когда действо завершилось, малыши (кто мог) ринулись с родителями в холл, обступив со всех сторон уставленные абсолютно одинаковыми подарками столы. Картонные пакеты были стандартны и по виду, и по наполнению. В былые годы подарки раздавались из «лубяных избушек» и сильно разнились от елки к елке. В школе ты получал один набор, на елке у деда на заводе – совсем другой, в театре – третий. А еще приличные советские организации по окончании хороводов крутили для детей сотрудников хорошие мультики, а то и фильмы, что было здорово.

Сегодняшний рынок детских елок предлагает и стандартные скромные школьные представления, и более содержательные и крупнобюджетные корпоративные торжества. Размножились и находят своего потребителя и празднества, сыгранные театральными артистами, что выводит елку на уровень бизнес-проекта с инвестициями и прибылью. В Алматы в этом году прибыль из родителей извлекали по-разному. В Уйгурском театре шли представления от международного (!) продюсерского центра. Один герой в маске (распопуляризированный кинематографом Зорро) спешит на помощь другому – Маше из российского мультсериала. Шоу обещало быть захватывающим. Ведь «похищение Маши – это решение могло прийти в голову только глупой Бабе-яге». Лишь посетившие праздник и смогли узнать, почему, несмотря на баба-яговость и машинность сказки, ее действие вдруг перенеслось … в Багдад. Еще чуть-чуть поспойлерю: «Зорро» – это и есть Маша, которая «втирается в доверие к Абу Хасану» (иракскому бандиту). Каждому зрителю и подарок в духе времени достался: новая серия мульта и карта «на бесплатный вход в игровой интернет-портал».

Было еще и «Путешествие «Голубой стрелы». Посетители Театра юного зрителя наблюдали не за сумасшествием, а за постановкой по мотивам сказки Джанни Родари. Алматинский цирк долбал юность страны уставшими от цирковой жизни медведями, обезьянами, крокодилами и людьми. Театр ростовых кукол «Сезам» ставил «Карлика Носа», который во второй своей части включил неупомянутых Гауфом Деда Мороза со Снегуркой, дабы придать новогоднего шика-блеска мрачноватой бюргерской сказке. Алматинским детям повезло увидеть и «Белку со Стрелкой» (опять-таки по мотивам мульта) и узнать, как хомячок Новый год встречал. Организаторы последнего – театр «Жас Сахна» – обещали, что дети в процессе ознакомятся с климатическими зонами Земли и познают их животный мир.

Развлекали детей южной столицы конями (конный клуб Chamberlain, представление «Алиса в Стране чудес») и «Щелкунчиком». Последняя елка – от отеля Intercontinental – предлагала малышам освободить заколдованного ровесника от чар Мышиного короля за 18 тысяч тенге с носа. Правда в цену, за которой не постояли многокупюрные мамы-папы, входил шведский стол, напитки, подарки и все такое. Вот вам и еще одно очень важное отличие елок моего детства от нынешних, эпохи развитого потребления. Социальное расслоение в те годы было мизерным в сравнении с нынешним, потому елки госплановских детей были лишь чуть богаче тех, что организовывались для детей заводских.

Но песня эта совсем не о том, что, «вот, помню, были в наше время елки, а сейчас»… Скорее, размышления на тему, как воспринять современный мир, пусть даже когда-то ты знал иные стандарты повыше. Так или иначе, это на взрослых лежит выбор: увидеть ли чаду дрессированных верблюдов, постановку по Родари или Машу, оказавшуюся в стране на грани гражданской войны. Можно и налопаться в пятизвездочном отеле. Ко всему вообще, что происходит в наше время, нужно относиться с доброй иронией и внутренней улыбкой. Глядишь, и мир покажется не таким уж мрачным. Ведь он тем хуже к тебе, чем хуже ты его воспринимаешь. Так что как ни крути, а встретили мы действительно весело.

По просьбе Esquire люди  от 25 до 50 вспомнили свои новогодние елки

Мирхат, 28: «Я учился в восьмом. Мы тогда организовывали елки для младшеклассников. Я пародировал звезд всяких. Но запомнилась мне не сама елка, а то, что произошло в процессе ее подготовки: мой первый серьезный поцелуй, взасос, с десятиклассницей,  дочерью директора школы».

Арман, 41: «Самое яркое воспоминание от школьных елок? Мы отгадывали, кто же из учителей переоделся в Деда Мороза, а кто в других героев представления».

Болатбек, 33: «Мое самое незабываемое воспоминание – это когда мне в день утренника сшили костюм Нового года. Костюм доделать не успели. До сих пор помню, как неудобно мне от этого было. А еще помню елку в рабочем коллективе отца. У меня была офигенная маска Деда Мороза, я даже претендовал на приз за лучшую маску. Но отец не хотел торчать там долго и забрал меня домой».

Азиз, 46: «В детдоме каждый Новый год был особо ярким, чудесным, волшебным. Готовились. Помню, ночами нам даже не давали спать, чтобы мы костюмы сами себе делали. Я рисовал разные новогодние плакаты. Но самые-самые воспоминания связаны с тем, как я попал в гости на Новый год к согруппнику по училищу. У них  там все как в сказке было, так красиво».

Илья, 33: «Помню, мама повела меня на елку в ТЮЗ. Был я первоклассником. Во время представления  Буратино с Мальвиной раздавали детям какие-то то ли бублики, то ли булочки. И вот протянула мне – лично мне – Мальвина этот бублик, но какая-то незнакомая девочка, стоявшая рядом, перехватила его и сразу начала есть. Я расстроился ужасно. После представления мама отвела меня в буфет. А там – и это показалось мне чудом –  пили кофе Мальвина и Буратино. Не на сцене, а прямо здесь, передо мной. Узнав о моем «горе», они быстро меня утешили, вручив какое-то пирожное. Я был счастлив».

Канат, 32: «Я перестал ходить на школьные елки классе в третьем, так что самая яркая в жизни елка не совсем моя, а моей племянницы, в ней я принимал участие в качестве Кощея». 


Записал Роман Райфельд

Иллюстратор Мария Дроздова

Поделиться: