Фильм «Отвергнутые» Жанны Исабаевой вызвал самые полярные реакции у казахстанской публики. В своем эссе для Esquire режиссер и сценарист рассказала, как зарождалась идея сюжета, и поделилась слишком неприглядными воспоминаниями.
Иногда идея фильма «сваливается с неба», как это было с «Нагимой». Я прочитала статью о сиротах и потеряла покой. А к идее создания ленты «Отвергнутые» я шла всю жизнь.
Еще будучи маленьким ребенком, я возмущалась установкам взрослых: раз я девочка, то обязана соответствовать общественному стандарту и быть послушной, покорной, милой. А я хотела лазать по деревьям, драться и ненавидела платья.
Тогда я не знала определений «гендерное неравенство», «права женщин», «дискриминация», но, мне кажется, я родилась феминисткой.
Пожалуй, точкой кипения, после которой я не могла вновь закрывать глаза на некоторые общепринятые установки, стал инцидент, произошедший со мной в 11 лет. Тогда я, обычная городская девочка, попала на свадьбу в южный регион страны. Женился папин друг. Меня и младшую сестренку родители зачем-то взяли с собой. Тогда-то мне и открылась вся «прелесть» женской доли на юге страны во всей красе.
Мы добирались до аула, где намечалась свадьба, больше суток, сначала в вонючем поезде, затем в переполненном автобусе. И вот когда мы наконец доехали «в гости», началось самое интересное. Нас с сестренкой не посадили за общий стол, где кушали взрослые, в том числе наши родители. Нас не накормили вовсе, хотя после долгой дороги звериный голод давал о себе знать. Единственное, чем нас угостили, – пиалушка чая и несколько баурсаков. После чего отвели за сараи, посадили на маленькие табуретки перед несколькими мешками картошки и приказали ее чистить. На мой наивный вопрос: «А сколько надо почистить?», мне ответили: «Все». Все огромные переполненные донельзя мешки картошки…
Моему возмущению не было предела, но оно было очень коротким, так как какая-то женщина, которую я видела впервые в жизни, не имевшая ко мне никакого родственного или иного отношения, подлетела ко мне и больно ударила по спине острым кулачком со словами: «Надо чистить всю картошку, су*ки городские!» Мне было очень больно.
Я плакала. Плакала и чистила картошку. Мои родители были где-то далеко, развлекались за столом с гостями, а я была очень несчастна.
Мы с сестренкой, которой, кстати, было всего 10 лет, чистили картошку несколько часов. Делали мы это крайне плохо, особенно моя сестренка, державшая кухонный нож впервые. Периодически к нам подлетали какие-то тетки, проверяли работу и ругали нас за плохое качество. Не спавшие почти сутки, я с сестренкой, чуть не засыпали от усталости с ножами в руках, огромная картошка вываливалась из наших маленьких ладошек.
На следующий день намечалась свадьба, поэтому гости все прибывали и прибывали, обстановка вокруг накалялась – в воздухе чувствовалось растущее нервное напряжение. По мере приезда гостей в полку детей-бесплатных рабов тоже прибывало. На наше счастье привели еще двух девочек нашего возраста – таких же «детей гостей», как и мы, с той лишь разницей, что они были местные, аульские. В итоге они очень быстро, ловко и профессионально перечистили почти всю картошку.
Это было счастье! Это было освобождение!
«Наконец-то мы поедим!» – думали мы. Но не тут-то было – нас всех отправили на новый «трудовой фронт». До поздней ночи мы мыли грязные жирные тарелки. Покормили нас после, поставив перед пятью детьми одну большую чашку с горячей едой. Ложек и вилок не было, так как все приборы ушли на стол с гостями, но мы были настолько голодны, что подобные мелочи нас уже не останавливали.
Озверев с сестренкой от голода, мы ели обжигающую еду из общей чашки грязными руками. И, клянусь, я бы убила любого, кто попытался бы мне помешать!
Поздно ночью мы наконец увидели родителей. Мой папочка улыбался счастливой пьяной улыбкой, мама, наоборот, выглядела усталой и озабоченной. И когда мы с сестренкой стали плакать и жаловаться, она мягко сказала:
«Мы на юге. Тут так принято. Здесь так живут. Надо потерпеть. Осталось два дня».
За те два дня я увидела так много, что вызывало во мне неутихающее чувство протеста. Уже позже, будучи студенткой, я неоднократно сталкивалась с так называемым «южным менталитетом», «южным укладом жизни», и каждое подобное столкновение пробуждало во мне серьезные нравственные страдания. Я все время думала, каково это – всю свою жизнь быть униженной и угнетенной женщиной. И вспоминала тот эпизод с картошкой, который описала выше.
Одного удара кулаком хватило, чтобы подавить мою волю и заставить жить по их правилам.
