В Лилонгве темнеет уже в 7 вечера. После захода солнца гулять по городу пешком не рекомендуется. Говорят, как стемнеет, из кустов выходят гиены и свободно гуляют по городу, охотясь на уличных собак, да и комары сожрут. Остается только сидеть в номере. Поначалу одним из наших развлечений было местное телевидение. Мы включали телевизор и пытались гадать, о чем идет речь. Мы нарывались на кино, на трансляцию футбола, везло и на культурные программы с танцами и плясками. В телевизоре видеоизображение с базовыми спецэффектами, похоже на школьное телевидение или на творчество Жаника на его смартфоне.
Этому уровню перестаешь удивляться, как только узнаешь, что телевидение в Малави появилось в 2000 году, а интернет – в 1998 году. Первый документальный фильм малавийцы сняли в 2006-ом, художественный – в 2010-ом. Все это мне рассказал Инносент или Невинный, как я его зову в буквальном переводе, мой местный друг, отвечающий за связь с медиа.
Малавийцев так долго оберегали от телевизора из-за страхов и убеждений первого президента Малави Банда Хастингса. Он правил страной 30 лет, со дня обретения независимости от Великобритании в 1964 году до самой смерти в 1994-ом. При жизни он был провозглашен отцом нации, после смерти объявлен диктатором. Сам он видел свое предназначение очень высоким и считал, что выполняет миссию по восстановлению страны после долгих лет колонизации. Сделал действительно немало, как считают многие малавийцы, чтобы объединить страну, раздираемую на части разными языками, племенами и традициями.
В стране, где сформировались четыре больших племени со своими четырьмя языками, Банда задался целью объединения. Он стремился сделать Малави единым государством, а представителей разрозненных племен – гражданами единого Малави. Языку своего племени Чичеуа он присвоил статус основного государственного, после английского. На языке чичеуа в первые тридцать лет независимости была издана практически вся литература, книги, велись радиопередачи и печатались государственные газеты. Эта политика свела на нет другие языки, но после смерти диктатора выборным путем на смену ему пришли президенты с других племен. Они теперь пытаются поднять статус и восстановить свои языки, что плохо получается, поскольку вся система образования построена на английском языке, а национальная литература и материалы до сих пор производятся на языке чичеуа.
Директор медийного НПО Принс считает, что языковая политика Банду все-таки смогла объединить страну. Пусть диктатор, пусть за счет идентичности и племенных прав, он добился своего. Появилось такое понятие как малавийец, независимо от рода-племени и языка. Принс приводит в сравнение Уганду, которая также получила независимость в шестидесятых, но там до сих пор при знакомстве после имени называют свое племя. Такое разделение делает страну слабее, уверен общественник.
Банда Хастингс очень боялся «тлетворного» влияния западной культуры на духовность своего народа и хоть в этих страхах был не первый и не последний, но зашел дальше других. Банда так старался сохранить аутентичность своей молодой страны, что запретил трансляцию зарубежного телевидения и развитие собственной телеиндустрии. Телевидение было запрещено законом. Единственным источником информации служило и все еще остается радио. Газеты разрешены, но не популярны, так как шестьдесят процентов духовно невинных малавийцев еще и безграмотны. Телевидение как таковое появилось при втором президенте Бакили Мулузи, и то на втором сроке правления в 2000 году. Подозреваю, что это произошло не без давления международного сообщества. Потому что интернет пришел в Малави вместе с международными организациями в 1998 году. В частности, ООН начал первым использовать интернет-технологии, как необходимое условие для работы. По той же причине интернет вошел и в Северную Корею. Как только Ким Чен Ир позволил ПРООН (программа развития ООН) начать свою программную деятельность в стране, организация первым делом, для восстановления внутренней и внешней коммуникации провела интернет связь, а следом пришла и современная банковская система.
На мой вопрос, насколько был оправдан страх Банды перед западной культурой и ценностями, Инносент сослался на некую теорию имитации. Неразумные люди, мол, копируют то что видят и это разрушает уникальность местных культур. Поведение женщин теорию полностью подтверждает! До эпохи ТВ малавийки и в быту, и в работе проявляли себя именно как малавийки, были скромны и добропорядочны, а теперь – стремительно меняются. До телевизора закон запрещал женщинам носить брюки и короткие платья, сейчас же чего только не увидишь, даже девушек в шортах, с горечью объяснял мне Инносент. Смог ли голубой ящик вкупе со всемирной паутиной испортить лично его, он не сказал. В мире многое изменилось, объяснил он уклончиво. Принц тоже не доволен развитием и влиянием глобализации на родину: чрезмерная информация убивает местную культуру.
Сейчас в Малави восемь телевизионных каналов, из которых одно государственное. Но это не делает телевидение самым популярным источником информации, потому что в стране есть настолько бедные регионы, что телевизор там является недоступной роскошью. Самым доступным и популярным остается радио. Интернет и все его прелести в виде сайтов, социальных сетей и видео используют те, кто связан или работает в иностранных организациях и, конечно же, приезжие «белые» люди.
Признаться, у меня после разговора с Принцем и Инносентом остался осадок. Что заставляет таких образованных людей, добившихся высокого положения благодаря международному вмешательству и западному влиянию горького сожалеть по утере «аутентичности». Они сокрушаются, что их женщины все реже выбирают традиционные национальные одежды, представляющие собой кусок ткани, обернутый вокруг бедер, зато сами с удовольствием пересели в удобные японские машины с кондиционерами, носят айфон и мечтают послать своих детей учиться за рубеж.
Запреты, табу, изоляция от мира и нетронутая духовность за тридцать лет привели Малави в пятерку беднейших стран мира и лидеры Африки по отсталости. Но некоторые народы с трудом усваивают уроки истории. Другая местная знакомая, красиво жестикулируя изящными пальцами, унизанными золотыми кольцами, прокомментировала социальное положение в стране и единственные мирные демонстрации в 2011 году до боли знакомой фразой: «Нам не нужны перемены. Слава богу, у нас стабильная страна и больше никто не выходит на митинги».
Айнура Абсеметова
