Молодой органист Лукас Хаслер посетил с концертом Алматы. Специально для Esquire Роман Райфельд поговорил с австрийским виртуозом об архаичном инструменте, его отношении к стилю, предпочтениях в одежде и балансе между работой и жизнью.
Я застал его на мастер-классе, который артист давал студентам консерватории им. Курмангазы. Лукасу 26, но его образовательный бэкграунд впечатляет. Он изучал орган в Университете музыки и исполнительских искусств в Граце, закончил магистратуру по менеджменту в сфере культуры и СМИ в Гамбургском университете. Два года назад Хаслер добавил к этому диплом Высшей музыкальной академии Страсбурга во Франции, периодически обучается и в Нью-Йорке. Он регулярно выступает на сценах лучших европейских музыкальных фестивалей — в Зальцбурге, Тирле, Дюссельдорфе. В его портфолио масса конкурсных наград (Prima la Musica, Международный конкурс органистов на Мальте и другие). Он, пожалуй, один из самых успешных органистов мира в соцсетях – только в Инстаграм и Фейсбуке у него около 80 тысяч подписчиков. Артист успешно концертирует по миру. Визит в Алматы – его первое выступление в Средней Азии, а в мае 2022 года он стал первым из западных академических музыкантов, давшим концерт на Украине после начала войны.
— Почему среди стольких горячих точек планеты вы выбрали именно эту страну, Лукас?
— Планы выступить там были еще до начала войны. Концерты планировались на февраль, и они, естественно, были отменены. Но уже к концу весны стало понятно, что культурная жизнь во Львове понемногу оживает, открылся оперный театр. И тогда я подумал, что было бы уместным продемонстрировать мое уважение к людям, которые там живут и испытывают лишения. Я решил, что это моя обязанность выступить там, вернуть людям отнятые культуру и музыку. Да, война стала их повседневностью, но жизнь-то продолжается. И концерты — часть той жизни, которую они вели до всего этого. Еще одна причина выбрать из всех мест Украину — общность. Ведь мы когда-то давно были частью одной большой империи (Австро-Венгерской — прим. Esquire), я имею в виду эту конкретную часть Западной Украины. От нашей границы нет и тысячи километров до нее. Они наши соседи, поэтому считаю, что должен был поехать.
— Насколько просто было осуществить это путешествие?
— Не так просто. Мы вели переговоры с австрийским посольством в Киеве и в конце концов пришли к выводу, что выступить во Львове с точки зрения безопасности всё-таки можно. Со мной даже отправили телевизионного репортёра. Был конец мая. Я приехал, заселился в отель. Когда вы вселяетесь, ресепшионист рассказывает вам, где находится ваш номер, где будет завтрак и так далее, но в этот раз мне первым делом сообщили, где находится бомбоубежище. И мне довелось даже побывать там несколько раз из-за ракетных ударов — добро пожаловать на войну! Такими были мои первые впечатления от Львова. Еще один момент был в поезде. Он был тогда единственной возможностью приехать туда. Каждое окно в вагоне из соображений безопасности было заделано каким-то пластиком. И с этим мне тоже было непривычно столкнуться. Я сыграл там два концерта. Мы запланировали два, потому что боялись, что один из них может быть внезапно прерван или сорван из-за ракетных ударов. Концерты были очень эмоциональными. Зрители, мне кажется, унесли с собой чувство, что они не заброшены, не покинуты, что они часть Европы, и Европа помнит о них, а жизнь, в том числе и культурная, понемногу становится такой, какой она была раньше.
— Куда вы отправитесь после алматинского концерта?
— Сначала лечу обратно в Австрию, а через пару недель в Австралию. Там я тоже побываю впервые. До пандемии планировал мировое турне с концертами в Китае, Австралии и США. Но теперь будет лишь Австралия, где я дам 6 концертов. Начну с Перта, продолжу в Сиднее и завершу в Брисбейне. Будут там и мастер-классы.
— Как вы умудряетесь сохранять баланс между работой и отдыхом с учетом активной гастрольной деятельности?
— Стараюсь соблюдать. Думаю, у меня все нормально с этим. Мне нравится путешествовать. И мне повезло, что в Алматы, к примеру, у меня была возможность просто прогуляться по улицам города, посмотреть Кафедральный собор, театр оперы и балета, какие-то шоппинг-центры, старые и новые здания, просто исследовать то, что я могу и хочу увидеть. В отличие от обычных туристов я встречаюсь здесь с местными людьми, и они мне советуют, куда сходить, что посетить – какие рестораны, например. Мне интересно встречать и изучать новую культуру. Так что благодаря такому статусу гастролирующего музыканта я получаю даже больше инсайтов. Даже в турне стараюсь соблюдать баланс работы и жизни, чтобы достаточно отдохнуть. И, конечно, у меня есть такая вещь, как отпуск, как у всех – недели три, когда я просто могу ничего не делать, долго спать, есть и расслабляться. Дома я посвящаю много времени общению с друзьями, люблю ходить пешком, зимой – кататься на лыжах, а летом — на горном велосипеде, ведь я из Австрии.
— Esquire — одно из тех изданий, которое уделяет внимание мужской моде, стилю, одежде. Как одеваетесь вы?
— На сцене или в реальной жизни? Есть разница. Со сценической одеждой не все так просто. Потому что ее первое назначение — практичность. Играя на органе, ты должен иметь хороший люфт для движений не только в верхней части костюма, но и в нижней — ведь органисты активно играют и ногами. Так что главное — нужен костюм, в котором ты будешь чувствовать себя свободно во время исполнения. И разумеется, он должен быть элегантным и удобным. У меня есть 2-3 костюма, которые я ношу часто. Выбор всегда основан на том, как долго мне предстоит путешествовать на этот раз. В любом случае, все они сшиты у портных на заказ. Потому что даже шорты должны подходить идеально, а это возможно, только если шить на заказ. Да, это стоит недешево, но это чрезвычайно важно для меня. Еще момент — моя одежда для сцены должна быть дышащей. Поскольку исполнение — это работа, а работая, человек потеет. Так что важно, чтобы одежда дышала и была легкой.
Важной частью сценического гардероба для меня являются галстуки и, конечно, обувь. Она, опять таки, необычная. Это специальные туфли для органистов. Они отдаленно напоминают балетные туфли: носком ноги ты должен хорошо всё чувствовать. Есть даже специальный сайт, где продают специальную обувь для органистов — https://organmastershoes.com/ А каблук этих туфлей довольно высок, чтобы можно было нажимать на педали. Получается, что туфли — единственная вещь из моего концертного гардероба, которую поменять просто так в угоду моде практически невозможно. Кстати, они тоже должны быть созданы вручную и конкретно под тебя, чтобы сидеть на ноге идеально. Там каждый миллиметр очень важен, так как это влияет на качество исполнения. Но при этом они должны быть стильными и элегантными. Одно могу сказать точно: я не пойду проводить мастер-класс в спортивных брюках, пусть даже сейчас это и модно. Возможно, я немного старомоден (смеётся).
— С одеждой для сцены разобрались: всё очень консервативно. А что скажете о повседневной?
— Здесь, конечно, все зависит от оказии. В Австрии очень развита традиция балов, поэтому на балы я надеваю фрак или смокинг. Но в остальных случаях считаю, что одежда должна быть не просто симпатичной, но и практичной. Я должен чувствовать себя в ней комфортно с точки зрения свободы движения. Мне должно быть в ней удобно. Я ношу и спортивные брюки. Купил их где-то год назад во время пандемии, хотя до этого не хотел даже слышать о такой одежде, потому что когда-то пришёл к мысли, что и дома должен одеваться стильно. Но сейчас мне нравится играть в уютной обстановке моего дома в спортивных брюках, например, когда должен репетировать весь день. Когда же выхожу из дома, так как я очень активно веду соцсети, я одеваюсь с иголочки. В любом случае одежда не должна быть чем-то занимающим огромное место в жизни.
— Есть ли у вас предпочтительные бренды?
— Я не привязан ни к одному, поскольку больше склоняюсь к частным портным и тому, чтобы иметь что-то особенное и уникальное в одежде — единственную сделанную только для тебя вещь. Важный момент: в нашей семье такое отношение традиционно. Ведь моя бабушка была швеёй мужской одежды, у нее множество знакомых в этом мире, и об этой профессии я очень хорошо осведомлен с самого детства.
— Лукас, как вы пришли к органу? Это ведь не скрипка, не рояль. Его не купишь в музыкальном магазине, не принесешь домой в футляре, не повезешь в поездку…
— Когда я был ребенком (мне было тогда 7 лет) моя семья переехала в маленькую деревеньку (тысяча жителей, кажется) в Альпах. И чтобы быстрее интегрироваться в местное сообщество, мы стали ходить по воскресеньям в местную церквушку, общаться с людьми. Церковь — особенно в австрийских сельских районах — это как место встречи. Там-то я впервые и познакомился с органом на мессах. С 6 лет я уже играл на фортепьяно, после освоил саксофон, позже брал уроки игры на клавесине и тут захотел опробовать новый для себя инструмент. Для меня это, конечно, было что-то: огромная машина меня буквально пленила разнообразием своих звуков. Это было все равно что попасть в кабину пилотов авиалайнера. В 8 я уже впервые играл на органе во время службы в церкви. Так что это не был некий поступательно развивающийся и когда-то задуманный план. Всё произошло само собой, шаг за шагом, естественным путём. Обучение шло не гладко и не легко. Иногда практика на инструменте давалась с трудом, даже желание пропадало, особенно, когда попадалось трудное произведение, и я не мог сделать ни шагу вперед. Но в конце концов мне стало ясно, что это те самые шаги, которые приведут меня туда, где я нахожусь теперь. Я довольно востребован сейчас, у меня запланировано много выступлений, я часто езжу по миру, постоянно обновляю программу, продолжаю свое образование, потому что невозможно сказать: я узнал всё.
— Орган — инструмент, так или иначе, архаичный. Даже не уверен, пишут ли сейчас что-то для него, во всех концертных программах всегда звучит одно и то же — Бах…
— В наше время, несмотря ни на что, пишется достаточно много произведений для органа. Существуют композиторы, которые сочиняют музыку для него. Кто-то пишет для органа и оркестра, другие — для органа и голоса, даже для органа и саксофона. Почему же практически во всех концертных программах присутствует Бах? Да потому что он Иоганн Себастьян Бах — пожалуй, самый важный композитор для этого инструмента. Есть и еще одна причина. Каждый орган уникален, он единственный и неповторимый в своем роде, он делается вручную и потому в мире нет второго такого же. Есть органы эпохи барокко, они старые, а есть современные, на которых можно сыграть что угодно. И именно от инструмента зависит, какую музыкальную литературу исполнитель выберет для программы. Одна из форм создания новых произведений для органа — это, когда ты берешь ранее написанное произведение для другого инструмента и транскрибируешь его для органа. К примеру, в Алматы я сыграл два таких произведения — сонату для фортепьяно соль мажор Моцарта и сонату для фортепьяно №14 (так называемую “Лунную”) Бетховена. Я сам впервые транскрибировал — перевел на язык органа — эти сочинения. Поэтому их тоже можно считать современными.
— Так Вы считаете, у органа есть будущее?
— Ирония судьбы в том, что практически каждая даже самая маленькая деревня (по крайней мере, во всем христианском мире) имеет как минимум одну церковь и орган в ней. Так что этот инструмент популярен и сегодня, даже несмотря на то, что как бы невидим. Вы ведь знаете, что в отличие от концертных залов, орган в церкви располагается позади рядов верующих, он за их спиной, поэтому и не виден. Многие дирижеры, к примеру, Густаво Дудамель, дирижер Лос-Анджелесского филармонического оркестра, просто обожают орган. И если вы попадете на концерт его оркестра, то услышите в программе и орган. Дважды-трижды в месяц. Так что — это лишь вопрос осведомленности — если, к примеру, дирижер знает и любит орган, инструмент будет звучать, использоваться и довольно часто. И да, я не хочу менять инструмент, на котором исполняю музыку. Тем более, каждый орган уникален, у каждого своя палитра, и в каждом есть то, что можно бесконечно открывать для себя. Играть на органе мне абсолютно нескучно, потому что это постоянное открытие нового.
Как вы подбирали программу для Алматы?
— Орган – тот инструмент, который, как вы верно заметили, с собой в тур не повезешь. Потому здесь нет такого понятия, как стандартная программа, с которой ты отправляешься в турне. Сначала я получаю от организаторов любого концерта полное описание органа, т.н. диспозицию. Они везде разные, т.к. каждый орган существует на планете в единственном числе. В диспозиции объяснение того, каковы размеры органа, какую звуковую палитру он способен извлечь, сколько клавиш и т.д. И я подбираю программу специально для данного конкретного инструмента. Так она создавалась и для органа казахской филармонии.
— Какие у молодого виртуозного и страстного исполнителя Лукаса Хаслера мечты в плане профессионального развития?
— О, я очень люблю этот опрос: каким вы представляете себя через 5-10 лет. (Смеётся.) Особенность артистического бытия в том, что ты не знаешь, что принесет тебе завтрашний день. И это часть игры. Конечно, у меня есть какие-то цели — например, сыграть больше концертов, посетить с турами больше стран. Вот сейчас я очень окрылен идеей путешествия с концертами по Средней Азии. Это круто! В целом же, можно сказать, я наполнен радостью и счастлив, но у меня нет чётко выстроенного плана. Могу сказать, что я очень скучный человек, и мне это нравится, моя личная жизнь малоинтересна. По-моему, это был бы шикарный заголовок для интервью… (Смеётся.) Сегодня у меня перелёт, и знаете, что я больше всего люблю в полете? Уставиться в иллюминатор на облака и просто смотреть на них. В эти моменты меня обычно посещают лучшие идеи — это очень креативное время.
Фотографии: Елена Петрова, Анастасия Боровикова, lukashasler.com
