Гульнара Бажкенова – о том, как ярость и недовольство алматинцев испарились, не принеся никаких результатов, зато все ярче пылает злость автоворов, которые уже, кажется, не боятся ничего.
Пошла вторая неделя после большой пресс-конференции министра внутренних дел Касымова, на которой он ответил на требования о своей отставке и реформе МВД. Если пересказать по-военному, коротко и ясно, то министр сказал, что все это наши проблемы. Реформировать МВД будут по дорожной карте, подготовленной в администрации президента, а не по концепции, написанной группой общественников; и работать министр продолжит там, где прикажут, а не где потребуют инициативные граждане. Грубый ответ министра остался без общественной реакции.
Калмуханбет Касымов, Министр внутренних дел РК[/caption]
Министру предстояло отвечать этому городу. Все лето он убегал не от журналистов – он убегал от рассерженных алматинцев. Если земельные митинги, собравшие два года назад совсем другой социальный класс людей, заставили считаться с ними до такой степени, что была создана комиссия, общественные слушания и заморожен целый закон, то этих людей с их бордовыми ленточками, футболками и прочей милой протестной сувениркой проигнорировали – ни публичных слов покаяния и сочувствия, ни солидарности с их чувствами, ни разрешения на безобидный (а другого эти люди и не могут) митинг. Алматинские блогеры и лидеры мнений не удостоились совместного чаепития с попавшим под прицел критики министром, как того требовала недавняя политическая мода.
Источник фото
Пошла вторая неделя после большой пресс-конференции министра внутренних дел Касымова, на которой он ответил на требования о своей отставке и реформе МВД. Если пересказать по-военному, коротко и ясно, то министр сказал, что все это наши проблемы. Реформировать МВД будут по дорожной карте, подготовленной в администрации президента, а не по концепции, написанной группой общественников; и работать министр продолжит там, где прикажут, а не где потребуют инициативные граждане. Грубый ответ министра остался без общественной реакции.
Группа «За реформу МВД» молчит, и если это молчание не есть знак согласия, то признак того, что гнев, вызванный убийством Дениса Тена, остыл. Здоровая злость, излив себя в «Фейсбуке» и на паре пресс-конференций, прошла.В казахстанском истеблишменте давно сложились свои традиции взаимоотношений с обществом, одна из которых требует от функционера царственного молчания в любой непонятной ситуации. В ответ на критику и прямые публичные обвинения в чем угодно – хоть в воровстве и коррупции, хоть в многоженстве и грязных домогательствах, хоть в предательстве родины и фальсификации данных о смерти и жизни – выжидать максимально возможную паузу, если они исходят извне, то есть от нижестоящих в социальной иерархии простых людей, а не от вышестоящего руководства. Если бы у нас был свой Навальный, то силовые министры не вызывали бы его на дуэль, а олигархи не говорили бы «тьфу на тебя» – они бы просто делали вид, что даже не знают о ком и о чем идет речь. Просить прощения можно только у тех, кто выше тебя, а лучше сразу у президента и партии «Нур Отан», в остальных случаях это признак слабости, это ниже достоинства казахстанского служивого человека. Поэтому он как можно дольше демонстративно не замечает бушующие вокруг себя страсти, а потом как ни в чем не бывало выходит и рапортует что-нибудь бодренькое, большей частью не имеющее непосредственного отношения к делу. Это очень точный подход. В Казахстане время лечит, как нигде быстро, и наверняка. В день похорон Дениса Тена на панихиде, куда пришла, казалось, половина Алматы, многие друг друга спрашивали: «Ты вечером придешь на Курмангазы?» На этой улице, на месте убийства в восемь часов вечера собиралось что-то вроде мирного митинга. Митинг именно что собирался – безличная форма тут не филологическая конструкция – организаторов и зачинщиков не было, и вообще неясно, как родился слух, но все настойчиво его повторяли. Митинг собирался сам собой, общей энергией скорби, как оно и должно происходить и происходит там, где на выражение солидарности с жертвой преступления не нужно разрешения.
Дело не в том, что людям хотелось в бессильной ярости, бить и крушить, но было очевидно, что просто разойтись по домам и продолжать жить дальше, как ни в чем не бывало, невмоготу. В воздухе витала сильная потребность выхода эмоций.Наверное, из этого чувства, из желания что-то сделать, сказать хоть что-то, и родились требования отставки министра, реформы МВД и заявки на митинг. Это были серьезные требования для людей, которых у нас условно называют то офисным планктоном, то хипстерами, то креативным классом. Это все по московской аналогии, в группе «Фейсбука» «За реформу МВД» есть, конечно, разные люди, и многие из них работают совсем не в офисах или «прогрессивных общественных пространствах» типа коворкингов и кофеен, но в большинстве своем это жители Алматы, которые на митинги не ходят и вообще не одобряют, даже если недовольны существующим положением вещей. Моды на протест у нас никогда не было, но все обещало, что после смерти Дениса Тена на митинг пришли бы все модные люди города. Алматы этим летом был сильно рассержен. [caption id="attachment_28580" align="aligncenter" width="707"]
Калмуханбет Касымов, Министр внутренних дел РК[/caption]
Министру предстояло отвечать этому городу. Все лето он убегал не от журналистов – он убегал от рассерженных алматинцев. Если земельные митинги, собравшие два года назад совсем другой социальный класс людей, заставили считаться с ними до такой степени, что была создана комиссия, общественные слушания и заморожен целый закон, то этих людей с их бордовыми ленточками, футболками и прочей милой протестной сувениркой проигнорировали – ни публичных слов покаяния и сочувствия, ни солидарности с их чувствами, ни разрешения на безобидный (а другого эти люди и не могут) митинг. Алматинские блогеры и лидеры мнений не удостоились совместного чаепития с попавшим под прицел критики министром, как того требовала недавняя политическая мода.
Вместо пряников и чая Касымов, выждав два месяца, вышел и с прямотой офицера и грубостью солдата заявил, что продолжит работать там, где прикажут, а приказывать будет не народ, и вообще все это ваши-наши-не его проблемы…А в ответ тишина. Злости, которая еще вчера вызывала людей на улицу, не хватило даже на предельно политкорректную и вежливую реакцию в виде завалящего пресс-релиза. Лишь один ответ министру все-таки прозвучал, только с совсем другой, противоположной стороны. На следующий день после пресс-конференции министра в Астане в этом же городе 17-летний автовор ударил ножом преследовавшего его полицейского. Что это, как не отчаянная ответка автоворовского сообщества? За прошедшее лето мы в подробностях рассмотрели портрет автовора: даже не в большинстве случаев, а практически всегда это – молодой человек, приехавший в город из села, чаще всего, одной из южных областей. Кража автозеркал для него не криминальное призвание, а выбор: если не профессии, то относительно стабильного и легкого способа заработать. Когда машин вокруг соблазнительно много, продавать ворованное легко на базаре, и полиция за это преследует не очень настойчиво, то снять зеркало или фары становится делом техники; и парочка молодых людей из десяти, приезжающих в большой город в поисках счастья, обязательно предпочтет такое непыльное и где-то даже увлекательное занятие безрадостному тяганию тележек на базаре или пахоте на стройке за 150 тысяч тенге.
Поведение автоворов после потрясшего страну убийства, когда они буквально на следующий день в соседнем от места происшествия доме пытались снять зеркала, говорит об их беспримерной уверенности в себе.Если самый главный их противник в лице министра, выражаясь профессиональным полицейским сленгом, залег на дно на два месяца, то автоворы – вовсе нет. В какой-то момент криминальные сводки стали выглядеть гротескно комично. Страна жила в состоянии гражданской войны с автоворами. Там бдительные граждане поймали и скрутили автовора, там автовор опять вступил в схватку с автовладельцем, там охота на авторов стала делом жизни для пострадавшего. Но что же двигало ими? Что за мощная сила, какая запредельная мотивация выводила молодых людей с неочевидными преступными наклонностями и трудной судьбой на дело в то время, когда, как и министру, им было благоразумней отлежаться? Сначала я думала, что это обычная глупость люмпена, но теперь подозреваю – это был протест. Протест автоворов. Автовор - вот самая ударная сила страны.
Это социальная злость выводит молодых людей на охоту на красивые, недоступные для них машины. Это злость заставляет бить ножом тогда, когда здравый смысл должен подсказывать, что надо отступить.И этой злости в отличие от другой, которая с белыми ленточками и футболками, хватит надолго. Я думаю, мы все еще услышим про наших автоворов, только, может быть, они будут называться как-то по другому.
Источник фото
