Режиссер, автор культовых картин «Мечтатели», «Двадцатый век», «Последнее танго в Париже». Умер 26 ноября 2018 года в Риме.
Любви не существует, есть лишь доказательства любви.
Секс в кино уже не такой сексуальный, как прежде. И это плохо. Говорят, что телевизор опошлил секс. Но я не смотрю телевизор — просто боюсь подсесть. Некоторые вещи должны оставаться неуловимыми и таинственными. Если телевизор разрушает эту магию, я отказываюсь от телевизора.
Вероятно, у меня сильная склонность к подражанию, поэтому я в конце концов и спрятался за кинокамерой, способной, как никакая иная вещь на свете, создавать подобие жизни, зеркало, которому нельзя солгать.
Если бы я был кинокритиком, я бы следовал правилу, содержащемуся во фразе Жана Ренуара: «Не тратьте время на то, чтобы говорить плохо о фильме, который терпеть не можете, вместо этого говорите о фильмах, которые вы любите, и поделитесь с другими вашим удовольствием».
Это очень личная тема, но я обратился к психоаналитику, потому что рано начал работать — в 21. К 28 годам я уже снял три фильма и чувствовал себя некомфортно, не в своей тарелке. Так, будто я кричу во весь голос посреди пустыни, и никто не слышит меня. Во время терапии мне показалось, будто анализируют не только меня, но и мои фильмы. Фильмы — огромная часть меня, я практически не вижу разницы между нами.
Каждый мой фильм – это история любви с актером.
Люди приходят в кино, чтобы разделить одну и ту же мечту.
Каждый фильм должен быть триллером, даже если это всего лишь скромная любовная история.
В пятнадцать лет можно позволить себе роскошь чистой, невинной, полной эмоций, свободной интерпретации.
Когда в 2001-м году Берлускони пришел к власти, я впал в депрессию. Больше всего меня потрясло, что за него проголосовала половина итальянцев. Берлускони — позор для нашей страны. До сих пор удивляюсь, почему люди так быстро предают свои идеалы?
Я никогда не скорбел по-настоящему по поводу смерти Энцо и других друзей, ушедших навсегда. Потому что траур — это тяжелейший надгробный камень, в который замуровываются наши чувства к человеку, которого больше нет, и, кроме того, это способ удалить, отодвинуть, навсегда закрыть его, как могильной плитой.
Мы думаем, что жизнь — это неистощимый колодец, хотя все случается лишь несколько раз, очень малое число раз. Сколько раз мы сможем наблюдать полнолуние? Возможно, раз двадцать… и тем не менее все это кажется бесконечным.
Нельзя соврать камере, она всегда видит правду.
Я снимаю фильмы о том, что переживаю в настоящий момент, стараясь не слишком ударяться в философию.
На съемочной площадке я не задаюсь вопросами стиля – некоторые из них приходят мне на ум лишь после окончания съемок.
Мне не нравятся аморальные, лишенные всякой нравственности фильмы, типа «Прощай. Африка!» Якопетти. Он аморален полностью: начиная с расистского сюжета и заканчивая тем, как используются линзы и камера. Сама его композиция аморальна.
Я думаю, среднестатистический человек — фашист. Все мои персонажи — обычные, среднестатистические люди. Они это осознают и стесняются этого.
На «Последнем танго в Париже» был сложный кастинг. Я хотел снимать Доминик Санда, но она была беременна. Жан-Луи Трентиньян вопил, что не может сниматься голым. Жан-Поль Бельмондо вообще подумал, что я снимаю порно. Хорошо, что я вспомнил о Марлоне Брандо. Ему было 48 или 49 — чертовски привлекательный мужчина. Разделся без проблем.
Думаю, мы бы жили в лучшем мире, если бы крестьяне захватили власть.
По-моему, единственный способ стать марксистом — это вобрать в себя динамизм, необычайную жизненную энергию пролетариата, народа — единственной подлинно революционной силы в мире.
Я научился понимать значение слова «сострадание» так, как его понимают буддисты. Это выражение не только доброты, как в католицизме, но знание доброты. Сострадать — значит понимать причины страдания другого.
Я люблю успех, хотя порой плата за него высока.
Мне очень нравится снимать женщин. Нравится снимать их движения,походку,жесты,то, как они улыбаются,или плачут, или кричат. Когда я работаю с ними,у меня возникает ощущение происходящих родов.
Мы, поклонники кино, любим женщин по‑особенному. Наша любовь мифологизирована и скорее похожа на садомазохизм. Мне нравится короткий рассказ Нормана Майлера о парне, который ходит за возлюбленной по пятам, записывает каждое ее движение и слово. Ее это жутко раздражает, они ссорятся, она бросает его. А парень, чтобы прийти в себя, снова начинает записывать — уже за другими девушками.
Успех — тяжелая пища для размышлений, но после того, как ее переваришь, приходит ощущение счастья.
Всегда труднее забыть, нежели вспоминать.
В общем, нужно всегда быть готовым принять то, что нам предлагает реальность.
Из публичных выступлений
