Молодой учитель из Казахстана Байбол Ашу завершает свой первый учебный год в Африке. Он уволился из международной школы в Астане и уехал преподавать английский язык детям в Буркина-Фасо. Страна входит в глобальный топ-3 стран с самым неграмотным населением. Это государство в Западной Африке – одно из беднейших в мире, оно меньше Актюбинской области, и там живут 20 миллионов человек. Байбол в свои 25 – первый учитель-казах в истории Буркина-Фасо. Шеф-редактор Esquire Kazakstan Руслан Идрисов связался с казахстанцем по ZOOM, чтобы узнать, как живут люди в Африке, поговорить о нехватке воды, о бедности и расизме, о домиках для семей в десять квадратных метров. И главное, о счастье, которое не разучились испытывать люди, даже в условиях тотальной нищеты.
— Байбол, хочу в первую очередь спросить, как так случилось? Почему Африка?
— Наверное, нужно будет начать с самого начала: как я вообще пришёл к преподавательству. Потому что в Казахстане это не особо престижная профессия. Особенно, преподавать в школе, ведь дети особо об этом не мечтают, так сказать. В моем детстве я тоже об этом особо не думал. Я рос в деревне, недалеко от Кокшетау, это не такая маленькая деревня — это поселок городского типа, и поэтому там немного другие были ценности у детей. Уже со второго/третьего класса были школьники, которые начинали курить, пацанские движения, вот это вот всё. Я так же рос, но потом, после шестого класса, я поступил в казахско-турецкий лицей, и там я впервые увидел такой образ человека, который меняет жизнь. Это были наши учителя. И вот человек, который ходил, матерился, не имел никакой цели в жизни, находит место, где ему говорят: «ты можешь мечтать, ты можешь ставить себе цели, ты можешь быть кем ты хочешь, ты можешь развиваться, столько стран в мире ты сможешь увидеть». И это очень сильно на меня повлияло в плане развития личности. Я понимаю то, что жизнь до этого, она мне казалась такой ограниченной, узкой. Например, я помню свои цели, когда услышал новость, что какой-то мой друг поступил в университет в Алматы. Я подумал: “блин, круто. А смогу ли я поступить хотя бы в университет в Кокшетау?”. А потом, мне говорят: “ты можешь поступать в Америку учиться”. В целом, это всё на меня сильно влияло, мои учителя были для меня “Role Models” (примером – прим. автора), я хотел быть, как они, а потом, в классе девятом/десятом, я уже начал задумываться, кем я хочу быть. Я помню, что тогда подумал о том, что я хочу так же влиять на жизни ребят, которые вышли с деревень, как-то наставлять что ли, на что-то такое правильное, вдохновлять.
— Хорошо, я получил ответ на вопрос, который пока ещё не успел задать: почему вы пришли в образование? На него вы, получается, ответили. Вы сейчас преподаете английский язык, как я правильно понял. Преподаете в Африке. Почему все-таки Африка? Потом мы ещё, конечно, к бэкграунду вернёмся.
— Когда я окончил университет, начал свою преподавательскую карьеру. Три года преподавал в международной школе в Астане. Это была очень престижная школа, родители детей там примерно 20 тысяч долларов за год обучения платили. Не сказать, что это такой стереотип, где дети такие вот невоспитанные. Нет, дети были очень хорошие. И в этом, наверное, и была проблема — они были очень развиты. Это были дети-интеллектуалы, дети государственных деятелей, бизнесменов. Там у меня было какое-то выгорание, из-за того, что я не мог им дать что-то. Они во мне не сильно нуждались. Я максимум мог быть им другом: где-то посоветовать, где-то рассказать о чем-то. У них и так всё было разложено. Кто-то пойдёт в Кембридж, кто-то в МIТ. Я пытался по максимуму им помогать, мы до сих пор поддерживаем связь. Очень воспитанные, очень классные ребята. Но я понимал, что это не моё. Ну, не могу я им дать что-то.
— То есть, условно, вы хотели им быть наставником, ментором. Это то, почему вы пришли в образование, чтобы помогать ребятам найти себя. А они были из среды, где в принципе они себя уже нашли благодаря всевозможным репетиторам, родителям, которые наверняка с ними тоже вели какие-то беседы.
— Да, они были очень разносторонние. Я понимал, что от меня нет большой пользы. У меня тогда выбор стоял: уйти с образования вообще. Потому что уже не было такого огня, чтобы отдавать всего себя. Я потом подал резюме в несколько мест и там мне предложили хорошие условия работы в Астане. Я думал остаться. У меня был друг, который уже работал в Африке. Я начал искать информацию. Одновременно с тем, как я подавал на другие вакансии, я смотрел сайты школ в Африке и подал в несколько из них. Потом мне начали приходить ответы. Я вообще не ожидал этого. Потом начали звать на собеседования, и вот, когда первое собеседование прошло, мне говорят, что там будет очень жарко. Единственный вопрос, который я тогда задал: там есть хотя бы кондиционер? Они ответили “да”, и я сказал “тогда я готов”. Быстро-быстро всё оформили, как раз это был конец учебного года, я сказал в своей прошлой школе, что я ухожу, к сожалению. Сказал, что я не буду больше здесь работать, нашёл другое место. Сказал, что в Африке, все удивились. Но я очень рад, что я это выбрал и решился. Снова ощущаю, что моя жизнь наполняется каким-то смыслом, что я снова могу быть где-то полезен детям.
— Вы в Буркина-Фасо, получается, первый год учебный. С сентября вы там преподаете, верно?
— Да, но у нас школа начинается в октябре, потому что сезон дождей. Весь сентябрь тоже много дождей, поэтому дети не могут ходить в школу.
— С октября начинается и заканчивается…?
— В июле, может, конец мая. Четыре месяца тут летние каникулы.
— Скажите, а население Буркина-Фасо, они же, наверное, больше на французском говорят. У вас есть какие-то сложности с общением с людьми? Или они все хорошо английский знают? Как это происходит?
— Я свободно говорю на французском, у меня С1.
— В общем, проблем никаких нет?
— Да. Это, как раз-таки и послужило выбором в сторону Буркина-Фасо, там были другие страны. В тех странах тоже были эти международные школы и эти страны очень богатые. Я подумал, может быть, то же самое, только в Африке, не хотел этого, а в Буркина-Фасо мне сказали, что эта одна из самых бедных стран в мире. Она топ-5 по неграмотности населения. Тут очень много проблем. Не знаю, это не как челлендж: смогу я тут или нет. Просто подумал, может, в других местах я не буду так полезен, как я мог бы быть полезен здесь.
— А вы в столице живете? Или в каком-то отдалённом городе?
— В столице. Я бы хотел в этом году преподавать в государственных школах. Там, например, в одном классе нет никаких вентиляторов, кондиционеров. Я сейчас преподаю только в частной школе, поэтому у меня хорошие условия. Но в государственные школы я ходил и даже хотел преподавать. Но мне сказали подождать, потому что будет слишком тяжело. Там в одном классе сто детей. Нет ни парт, ни стульев, очень жарко. Это на самом деле очень тяжёлая ситуация.
— И, наверное, поэтому такой уровень безграмотности населения? Потому что просто получать базовое образование, даже среднее, чрезвычайно сложно в этих условиях.
— Да, даже вот эти сто детей, которые сидят, казалось бы, в адских условиях, даже они считаются везунчиками, потому что они ходят в школу. Ходить в школу — это привилегия. То, что считается нормой у нас, у них большая привилегия.
— Вы, получается, в частной школе преподаете. Это дети, чьи родители могут платить за образование? Оно там дорогое?
— Да, это дети, чьи родители могут платить за образование. Оно дорогое по меркам Буркина-Фасо, но не настолько. Около 2 тысяч долларов в год.
— Для местных жителей это большие деньги?
— Для местных это очень большие деньги. Очень большое расслоение населения, тут нет среднего класса, можно сказать.
— Чтоб мы примерно понимали, давайте сравним зарплаты в частных школах? То есть, сколько в среднем может получать педагог в частной школе в Казахстане и сколько в среднем может получать педагог в частной школе в Африке? Именно в Буркина-Фасо.
— Это, наверное, больше как исключение будет, потому что частная школа здесь, это прям тоже считается очень большой привилегией. Но все равно, здесь намного меньше зарплата, чем в Казахстане. Зарплата там начинается от двух тысяч долларов, то есть около миллиона тенге. Здесь учителя в частных школах, насколько я знаю, получают в районе, если смотреть в тенге, 150 тысяч. И это много по местным меркам. Быть учителем здесь очень тяжело. Тут нужно проходить большой конкурс, потом государство должно выдать тебе лицензию. Стать учителем, это прям считается так, что ты обеспечил себе жизнь. Это очень престижная работа, тут до сих пор роль учителя в обществе очень сильно уважаема. Тут много домохозяек работают, они с утра до вечера убирают дома. Убираются, готовят, ещё что-то, и у них зарплаты в тенге буду примерно около 20 тысяч за месяц. Получается, в день оплата у них 1 тысяча тенге. Они с утра до вечера работают, в основном приезжают на велосипедах издалека, тратят час езды в одну сторону. В конце месяца у них зарплата примерно 20-25 тысяч максимум.
— Скажите, на 20 тысяч тенге там можно прожить? Это что за жизнь будет? Что ты можешь себе позволить?
— Это очень тяжёлая жизнь. Когда смотришь как они живут, это действительно плачевно. Потому что у них комната меньше моего офиса (кабинета ) в два раза, а это будет по размерам их дом. Это просто темная комната без окон. И так живет большинство населения. Я вот ходил в гости к моему другу, он тоже тут преподаёт. Он снимает дом, это как общежитие. Получается, три дома в одном здании. И он снимает за 35 тысяч франков, примерно 20-25 тысяч тенге в месяц, и это считается хорошим домом. У них две маленькие комнатки, про кондиционер я вообще молчу, но есть вентилятор маленький. И всё. И это считается более-менее хорошим домом, а все остальные дома построены своими руками. Это такой маленький блок, зачастую без окон, либо будет такая маленькая щель для воздуха. Но в основном, как я и сказал, без окон. Потому что жарко, и когда темно, хотя бы немного прохладно. Например, в супермаркет никто не заходит из местных жителей. Супермаркет — это для богатых, либо для иностранцев. Тут, конечно, прям таких больших нет, но в округе есть супермаркеты, где ты берёшь колу или ещё что-то. Обычные люди туда не заходят, только если по праздникам. А так, они покупают рис. Африканский рис намного дешевле, в основном его и едят. Мясо гораздо реже едят, чем мы. Есть такие бананы сырые, их жарят. Их вот кушают, рис кушают, макароны могут, но макароны тоже считаются дорогими. Поэтому рацион очень скуден. Но как-то ведь выживают, находят работу. Даже несмотря на то, что всё тяжело, люди всё время работают. Всё время что-то делают. Хоть даже и за копейки. Я не видел пьяных людей на улице. Может, потому что это тоже очень дорого. Люди на самом деле работают. Несмотря на тяжесть ситуации, они как-то живут. Я бы даже сказал, что они счастливее, чем мы.
— Это что получается, чем меньше у тебя всего, тем ты счастливее?
— Я не сказал бы, так нельзя говорить, наверное. Тут просто вопрос ценности больше. Тут, например, даже когда здороваются, скажут “добрый день” и первое, что спросят после этого не “как дела?”, а у них это “закрамба” — это переводится “как твоя семья?”. Ты не спрашиваешь у человека о том, как он и как его дела, как его работа, ты спрашиваешь как его семья. Возможно, правда, дело в ценностях. Потому что, несмотря на всё это, ты понимаешь, что для тебя важно: здоровье твоих близких. То, что близкие люди рядом, семья рядом, что ты жив, здоров. Возможно, благодаря этому они справляются чуть лучше, чем мы. В Казахстане, к сожалению, не будем скрывать, по суицидам мы на высоких позициях. Жизнь как будто бы кажется тяжёлой нам, хотя вот если сравнивать…
— Вот, интересно, что вы начали сравнивать. Вообще, как я узнал, что вы находитесь в Африке, что вы наш, казахстанец, который живет сейчас там. Я увидел видео, которое разлетелось в инстаграме, где вы кричите что-то вроде “балалар, тыныш!”, что-то такое. Они понимают казахский язык? Вы своих ребят научили каким-то базовым вещам? Или это так получилось, что они видят, что вы говорите, и они понимают, что вы ругаетесь и они чуть-чуть притихли?
— Они знают “тыныш”, “кел”, “сәлем”, “қалайсың”. У меня есть даже ученик, который приходит почти каждый день и просит научить его казахскому. Так как я преподаю английский, сейчас будет некорректно его учить казахскому. У него очень хороший уровень английского, и если он нормально покажет себя, то я буду его учить. Дети, на самом деле, здесь очень любопытные и очень открыто относятся к другим культурам. Они с радостью изучают новые слова. Они всегда радуются, когда я им что-то говорю. Просят написать кириллицей на доске. Даже, несмотря на то, что это дети местных богачей, они не разучились быть детьми. Во всем мире ты смотришь на детей, и они уже ушли от этого реального мира, они перестали быть детьми. По большей части они в виртуальном мире. Здесь телефон не разрешается детям, что хорошо.
— Не разрешается в школе или вообще?
— Детям вообще не разрешается, только во время каникул немного посидеть можно.
— То есть, родители даже дома не разрешают лишний раз пользоваться телефоном?
— Вообще нет. Есть родители, у которых есть трехэтажные дома. Но они просто не разрешают, потому что это неполезно для ребенка. И я сам вижу, насколько сильно отравляет чрезмерное использование телефонов. Но здесь ты выходишь на улицу и всегда сможешь увидеть играющих детей. Даже мои дети из богатых семей сами смогут придумать себе разные игры. Один раз я проходил мимо, а они кидали тапочки с лестницы. Я стою, смотрю что они делают, а они дальше кидают и кидают. Я у них спрашиваю “а что вы делаете?”, “мы играем”, “во что играете?”, “у кого больше скачков сделает тапочек по лестнице”. Есть тут еще маленькие фрукты, они несъедобные. Дети берут их, на улице +40, но они все равно бегают, кидаются ими. Могут водой обливаться. Ты по-настоящему видишь то, с чем сам рос. Я сам рос на улице и это потерянное время, которое ты думаешь, что его уже не вернуть, а оказывается, дети они везде дети. Дети и в Африке дети, они любят играть, бегать, прыгать. Например, мы им футбольные мячи даём только во время физкультуры и для них это не проблема, потому что они берут бутылку, засыпают в неё песок и играют с этой бутылкой вместо мяча.
— Вы всё-таки преподаете английский, а у детей в Африке английский более продвинутый, чем у наших детей в Казахстане или нет?
— Нет, в Буркина-Фасо уровень английского очень низкий. Это франкоговорящая страна, но я бы сказал, что даже французский здесь немного другой. У меня вот уровень С1, я сдавал официальный экзамен в министерстве Франции. Но когда я сюда приехал, не понимал их особо, потому что у них сильный акцент. Сейчас уже, конечно, привык, но с английским тут еще хуже. Он у них нулевой. У простого населения он вообще никакой. Но есть очень большой плюс того, что они знают французский. Потому что английский явно ближе к французскому, чем казахский или тот же русский. Им чуть легче, возможно, изучать английский, потому что они знают французский. В Казахстане, мне кажется, даже уровень выше, потому что там всё-таки осознают важность английского. Сейчас все пытаются, чтобы дети на нём говорили, здесь не так.
— Байбол, сейчас, находясь там, вы чувствуете, что удовлетворяете эту свою потребность быть полезным?
— Да, очень сильно. Я вижу, что дети здесь, они по-настоящему дети. У них мозг чистый, они все воспринимают очень быстро, в то же время у них в головах нет мусора. Ты видишь детей, которым все интересно. Почему я вот говорил, что у меня было выгорание — потому что детям вообще ничего неинтересно. Они не хотят тебя особо слушать. Для них телефон и интернет — их Бог. А здесь я вот вижу, что могу направить эту энергию в более созидательное русло. У меня урок английского, но я минут 10 каждый урок им либо что-то читаю, либо объясняю, либо рассказываю из своей жизни. Я побывал ещё в нескольких других странах: США, Египет, Эмираты. И я им объясняю, как работает жизнь в этих странах, почему нужно учить английский. Я вижу, как у них загораются глаза, когда я говорю: “вы можете путешествовать, вы можете быть кем вы хотите, не нужно ограничивать себя”. Я это вижу и от этого кайфую. Я же говорил, что у нас электричество отключают, тут очень много пыли и тут вообще тяжело жить. Но вот почему я самый счастливый за последние пять лет, чем когда-либо, хотя в Казахстане у меня вроде бы были все условия. Это потому, что я вижу, что наконец-то, чего я хотел давать, я даю. Это намного важнее материального. Когда вижу в глазах детей огонь, когда я им что-то рассказываю про жизнь заграницей, про то, кем они могут быть, как они могут жить. Я вижу, как они смотрят с надеждой. Для меня это самое главное. Я на сто процентов чувствую, что я восполняю то, чего мне не хватало. Я чувствую, что я тот, кем я хотел быть.
— Как вы считаете, наши казахстанские дети в аулах, маленьких селах, нуждаются ли они в таком преподавателе, как вы? Есть ли у вас вообще в планах когда-нибудь доехать до небольшого села в Казахстане, чтобы наши казахстанским детям тоже стать ролевой моделью? Тем, на кого они хотели бы равняться.
— Я думаю да, сто процентов. В аулах очень много детей нуждаются в этом. Даже не только в аулах, даже в обычной школе в городе очень мало сейчас “role models”. Кем ты хочешь быть? Ты всегда хочешь быть тем, кого ты видишь на экране. Каким-нибудь блогером или ещё кем-то. У тебя в жизни не так много “role models”. Я считаю, что Казахстан очень сильно нуждается в этом. Мечта такая, что когда мне будет лет 40-50, в какой-нибудь деревне, может даже в своей, просто преподавать историю или английский. Детям буду рассказывать какие-то истории, буду объяснять. У меня есть такая цель и такая мечта. Я считаю, что казахстанские дети в этом очень остро нуждаются как никогда, потому что сейчас смотришь на новости и такой негатив. Даже, в целом, мои друзья, которые со мной вместе учились, я вижу, что неправильные ценности прививались. Эти быстрые деньги или просто материальный успех, который ничего тебе не даст. Он не сделает тебя счастливее. И это все льётся в сознание детей, и они думают: “я должен жить ради того Porsche”. Они думают, как будто бы это очень важно, на самом деле нет. Я не говорю, что хороших педагогов нет, в Казахстане очень много крутых учителей. Поэтому я и сам стал учителем, потому что видел других учителей, которые показывали, что жизнь может быть другой, красивой, наполненной. Поэтому я считаю, что такие учителя в Казахстане нужны. И я верю, что такое поколение подрастает.
— Вы говорите, что вроде как подрастает уже у нас такое поколение. Но вот вопрос такой: оно у нас откуда? Из чего оно прорастает? Если у нас как таковых примеров не особо много. Вы учились в КТЛ — там вы увидели, и мы не говорим, что в государственных школах таких людей нет. Они, конечно, есть. Но их же критическое меньшинство, потому что очень долгое время профессия учителя была низкооплачиваемой. Это тяжёлый труд, сложные 90-ые. У нас большое количество специалистов ушли вообще из профессии, не воспитав себе замену. Откуда берутся эти люди? Мы всегда так полагаемся на молодых людей, что вот это новое поколение сейчас придёт, и оно всё изменит, а откуда бы это поколение могло взять для себя всю эту мотивацию, примеры, профессионализм? Это, уже, будто бы другой вопрос. Я очень не люблю создавать ситуации в интервью, когда люди должны оправдываться за какие-то свои жизненные решения, ни в коем случае. Но я представляю, что вопросы у некоторых наших читателей будут: “Байбол, бауырым, а ты почему вообще уехал туда? Почему у нас здесь в ауле не преподаёшь?”. И вот из этого у меня был вопрос: Почему именно Африка? Почему не родная деревня? Почему не любой другой регион страны?
— Опять-таки, я очень люблю Казахстан. Я жизнь хочу посвятить Казахстану. Но, во-первых, это было просто выгорание. Я очень сильно устал.
— А, да, здесь понимаю, нужно было сменить обстановку.
— Да, у меня был выбор: я подал в посольство Франции и там были хорошие условия. В другие места тоже подавал, там тоже были хорошие условия. Но я думал, что вообще завяжу с преподавательством. А Африка была чем-то таким: нужно что-то кардинально поменять. Да, конечно, в деревню уехать тоже, наверное, было бы изменением. Но в Казахстане всё равно одни и те же люди. Это не было бы для меня таким сильным шоком, чтобы возродить что-то во мне. А Африка была тем, в чем я нуждался. Я посмотрел и подумал: “если в Африке не смогу, значит ладно. Я себе врал, я не преподаватель, я не учитель по призванию. Тогда я просто возвращаюсь и занимаюсь чем-то другим”. А вот сейчас я вот сюда приехал, увидел, и я понимаю, что я хочу этим заниматься. Дай Аллах, я вернусь в Казахстан. Я постараюсь сделать хоть что-то полезное хотя бы для пары детишек.
— Байбол, вы — первый казахстанец, казах, который преподает в Африке? Или до вас еще были какие-то коллеги?
— В моей стране, да, в Буркина-Фасо я первый. Тут вообще никто не знает про Казахстан. Но в других странах я знаю, что были. Их можно по пальцам пересчитать. Это тоже такие же энтузиасты, которые хотят чего-то другого в жизни. Тут всегда есть такое чувство, что ты хочешь прожить эту жизнь наполненно. Со смыслом, и каждый выбирает сам свой смысл. Для кого-то — это помогать детям. Несмотря на все невзгоды, для них это является смыслом. Я уверен, что есть другие учителя не только из Казахстана, но и из других стран, которые хотят помочь.
— А вы делали какую-то презентацию для своих учеников? Откуда вы, что это за страна? Они же когда заинтересовались казахским языком, может они до этого что-то от вас узнали?
— Я всегда им что-нибудь включаю. У меня даже есть одно видео, где они слушают Ирину Кайратовну. Я включал им Димаша. Димаш им не сильно залетает. “NINETY ONE” им включал тоже. Им сильно нравится “Ирина Кайратовна”. Я всегда их пытаюсь познакомить с культурой, всегда показываю видео с природой Казахстана. Я вот как сюда приехал, начал очень сильно гордиться Казахстаном. Я всем показываю его. Открываю в инстаграме Reels, которые популярны в Казахстане. Говорю: “вот Казахстан, у нас города такие, это у нас природа вот такая”. Очень сильно люблю рассказывать про Казахстан. И сами дети любят слушать про Казахстан. Многие говорят: “вот моя мечта — это увидеть Казахстан. Что я сам смогу поехать и увидеть эту страну”.
— А вы только показываете красивые пейзажи и левый берег Астаны, Алматы и так далее? В смысле, центр Алматы. Или вы им показываете наши очень скромные, отдаленные районы, регионы, которые выглядят больше, как Африка? У них не складывается впечатление, что мы здесь живем прям в шоколаде? Ведь у нас тоже есть очень скромные дома, скромные районы.
— Я им показывал только хорошее. Но я им рассказывал, что у нас не везде все в шоколаде. Не только про Казахстан, но и про Америку. Я говорил, что вы сами в ответе за свою страну, что вы можете что-то поменять. Это все всегда зависит от людей. Но показывал да, только хорошее. Но я не знаю, я пока что хочу, чтобы Казахстан был для них классным (смеётся).
— Байбол, а вот так мы можем сравнивать: например, у нас небольшие какие-то посёлки, ещё и с учетом климатических условий тяжело там все равно людям строить дома, жить. Все смотрится очень-очень простенько. В этом смысле мы можем как-то сравнить себя с Африкой? Или даже наши вот такие условия в тысячу раз лучше, чем там? Как вы это оцениваете?
— Если сравнивать, например, деревню в Африке и деревню в Казахстане, то деревня в Казахстане все равно будет лучше. Даже вот самый простой домик в Петропавловске лучше. Тут вот такая маленькая каморка, она из бетона вся сделана, а сверху камыш накрыли и всё. Вот такой маленький кругляшок, темным-темно, без окон, только камыш и все. И там они спят, а остальное время они чем-то другим занимаются. Вот в деревнях они так живут. Это даже несравнимо. Я и заходил в эти домики. Это как юрта размером, даже меньше, чем юрта. Я бы даже сказал, что даже юрта лучше, чем вот эти дома здесь.
— Юрта — это очень даже круто. Я вот каждый год в Кыргызстан езжу. На берегу Иссык-Куля останавливаюсь в юртах. Это очень аутентично, просторно.
— Юрта да, в сто раз лучше. Очень красиво. Здесь вот нет ничего подобного. Просто такое маленькое, тёмное пространство. Чисто, чтобы спать, и чтобы ночью было немного прохладно, и чтобы дикие животные не напали.
— Байбол, вот вы говорите про маленькие помещения. А семьи там большие? То есть, сколько в таком маленьком помещении может жить людей? Или, если семья большая, они как поступают?
— Нет, они все помещаются в одну такую маленькую комнату, а когда вырастают дети, то свои семьи создают и переезжают в свой дом. Потому что там жить двум семьям это нереально. А так, с детьми, в этой маленькой комнатке могут спать до 7-8 человек. Дети же немного места занимают, дети тут ещё все такие маленькие, худенькие. Поэтому одна семья в этой маленькой комнате и живёт.
— А маленькая комната — это насколько маленькая?
— По-разному, но в среднем, наверное, чуть больше 10 квадратных метров.
— Хорошо. Мы привыкли говорить о расизме в плоскости расизма в адрес темнокожих людей, а что касаемо вас? Вот вы приехали, азиат, который, возможно, тоже как-то диковинно выглядит для местных жителей. Как реагируют ученики, горожане? Насколько они дружелюбны к представителям других народов, этносов, рас?
— Тут за колониальное прошлое несильно любят французов, а ко всем остальным очень дружелюбно относятся. Это такой, знаете, дружелюбный расизм. Мне никогда необидно. Мне всегда говорят “нихао”, когда пытаются быть вежливыми со мной. Думают, что я китаец. А я им отвечаю на их языке. Я стараюсь говорить, что я не китаец, я мусульманин из Казахстана. Иногда, когда я говорю на казахском длинные предложения, они, возможно, могли иногда посмеяться над языком. Это дети, у них особо злого умысла нет. А со стороны более старших людей вообще такого не ощущается.
— Там преимущественно мусульмане живут?
— Да, тут преимущественно мусульмане, но и христиан немало. В этом плане похоже на Казахстан, тут где-то 60% мусульман. И тут очень толерантно относятся ко всем религиям. Тут религия — не такая форсированная тема, и тут особо её не обсуждают. Для них это норма жизни. Тут почти нет людей без религии: ты либо мусульманин, либо христианин. И каждый волен сам себе выбирать религию. Тут очень много браков межрелигиозных. У меня половина класса с папой мусульманином и мамой христианкой. Дети тоже в любом возрасте могут сами себе выбирать религию. Был у меня один ребенок, он был христианином, а стал потом мусульманином. У него спрашивают: «а почему ты им стал?». Он отвечает, что хочет, чтобы у него было много жён. Сами родители к любым таким решениям нормально относятся. Во многом в этом плане они опередили нас. Это очень приятно за таким наблюдать, за такой скромной религией. Никто никогда не осудит за религию, никто косо не посмотрит. Спокойно могут сидеть вместе христиане и мусульмане, кушать вместе, пойти помолиться. Они очень религиозны, но в то же время это не то, что определяет человека. Для них это просто часть жизни, и все.
— Что за история с водой? Я недавно опубликовал видео в Инстаграме, и вы сказали, что у вас тоже детей в праздники обливают водой. Это только детей или взрослых тоже?
— Это вот на день рождения, если у нас, например, это торт и свечи, то здесь тебя обливают водой. Кто выйдет и увидит, будет знать, что у тебя день рождения.
— А вообще, нехватка воды в Африке заметна? Или именно в Буркина-Фасо вы ничего подобного не чувствуете?
— В деревнях очень сильно заметно. В городе нормально. У нас тут с этим проблем нет, потому что налажена система. Есть канализация. В деревнях же это очень большая проблема. Я познакомился поближе с людьми из благотворительного фонда. С ними ездил пару раз открывать колодец. Там люди просто, чтобы взять воды, каждый день по 6 километров туда-обратно идут пешком. На улице жара +40, а они просто идут пешком, наполняют себе воду и идут назад. Есть деревни, которые и по 7 километров ходят. Мы ещё вблизи столицы, а там, наверное, вглубь ещё хуже, может они и 20 или 30 километров идут, чтобы набрать воды, Поэтому, да, с водой очень большие проблемы в деревне. Это не стереотип и не прикол, что нет воды в Африке. Это тяжёло. Тут очень сухо. Начиная с конца сентября до июня даже капли дождя нет.
— Вы с супругой там, если не ошибаюсь?
— Да. Очень интересная и смешная ситуация получилась. После этого, как не верить в судьбу? Моя жена, оказывается, когда была в 9 классе, сильно хотела поехать в Африку, чтобы открыть здесь в деревне питьевой колодец. Она даже начала копить деньги в копилку и там было написано “для Африки”. Я когда узнал, был в шоке. Пока что колодец мы не открыли, но она уже в Африке. Все так сложилось интересно.
— А ваша супруга тоже преподаватель или нет? И работает ли она там?
— Пока что она не работает, у нее ещё нет языка. Как я говорил, английского тут вообще не знают, а она не знает французский. Из-за этого ей очень тяжёло. Но она очень сильно любит детей. Она приходит в школу, играет с ними. Дети тоже её сильно любят. Я не знаю, она кажется больше любит Африку, чем я.
— Мне вот интересна социализация для человека, который живет в стране, не зная языка. Как будто бы надо было и с вашей супругой тоже поговорить. Наверное, ей все-таки тяжелее?
— Об этом бы я хотел поговорить. Это особенность именно Буркина-Фасо. Тут люди прекрасные. Она хоть и не знает язык, но находит с ними общий язык лучше, чем я. Понимаете, насколько люди тут открытые? Я могу отойти, а она с ними во всю общается, жесты показывает, обнимается, фотографируется. Куда бы она не пошла, все всегда и везде улыбаются. Хоть они и не понимают ни одного слова друг друга. Это большая особенность Буркина-Фасо. Я не могу назвать ни одну страну, которая была бы такой доброжелательный. Это очень классно. Я вот говорил, у нас нет машины или мотоцикла, велосипеда пока тоже нет, и у нас от дома до школы примерно 15 минут ходьбы. Это немного, но из-за того, что очень жарко, иногда бывает и +42. Ты идешь, и кто-нибудь обязательно спросит: “куда вы едете?”. Могут тебя подбросить до школы. В большей половине случаев я не хожу пешком, потому что обязательно меня кто-нибудь подберет по дороге. И они ещё за это никогда деньги не просят. Даже когда даешь им деньги, они отказываются. Люди — это первая причина из-за которой я люблю эту страну. И если бы не люди, было бы тяжело. Тут четыре месяца сильный харматан. Харматан — это период, когда из Сахары дует ветер и везде пыль и песок. Ты просто не можешь выйти. Ты положишь белые носки на улице на 5 минут, потом они станут коричневыми. Ты когда ночью снимаешь видео со вспышкой, кажется, как будто бы снег идет, а на самом деле это песок. Просто невозможно на улице находиться. Потом три месяца жара, минимум +39, а потом все остальные месяцы нереальный дождь. Никто не хочет на улицу выйти, из-за этого и школы отменяют. Тут очень тяжёлые условия для жизни. И я пытаюсь говорить нашим, чтобы готовились тщательно, читали, изучали. Возможно, это моя вина, что я показывал только хорошие стороны страны.
— А как африканцам Казахстан, когда они слушают от вас про нашу страну?
— Когда я им говорю, что у нас бывает -30, они такие: “Что? как это вообще?”. У них даже нет в голове понимания, что может быть -30. Они себе вообще не могут этого представить. Когда сезон Харматана, везде пыль, ветер и от этого бывает холодно. Хотя, как холодно? Где-то +18, +19 градусов. И ты видишь, что дети приходят на урок с курткой в +20. Я когда в первый раз увидел, так смеялся. В шапках приходят в +20. Это такой приятный культурный шок. Ты смотришь на них и правда умиляешься. Это классно.
— Байбол, последний вопрос. Мы о многом сегодня поговорили, но чему вас научила Африка?
— Быть благодарным за то, что у тебя есть. Быть благодарным за свою жизнь и быть счастливым. Я, наверное, не смеялся столько за последние пять лет, сколько смеялся за этот год. Я не говорю, что у меня была депрессивная жизнь в Казахстане, я там тоже много смеялся и радовался. Но вот ты понимаешь, что такое искренне счастье, оно не в деньгах. Тут нет McDonald’s, нет ТРЦ, нет ZARA, ничего нет. Люди тут просто живут, их взгляды не устремлены за материальным. Несмотря на все недостатки: плохую погоду, бедность, тяжёлые условия, люди умудряются быть суперсчастливыми. Это то, чему я учусь до сих пор и то, чему я уже научился в какой-то степени. Быть счастливым, благодарным за то, что есть, быть радостным в моменте, любить жизнь и понимать, что какой бы жизнь ни была, она все равно прекрасна в итоге. Это то, чему я учусь и я знаю, что ещё многому буду учиться у этих прекрасных людей Африки.
______________________________________________________________________
Разговаривал: Руслан Идрисов
Фото: из личного архива Байбола Ашу
