Историк и писатель Радик Темиргалиев представляет альтернативный взгляд на историю Казахстана, далекий от стереотипных массовых представлений. На этот раз он рассказывает, почему казахские женщины так сильно отличаются от стереотипного представления о восточной женщине.
«В этом крае я увидел чудеса по части великого почета, в каком у них женщины. Они пользуются большим уважением, чем мужчины»[i], – с изумлением писал арабский путешественник Ибн Баттута, посетивший в XIV веке кыпчакские степи и описавший нравы, царившие при дворе золотоордынского хана Узбека.
Великий хан Узбек не был каким-то странным исключением в ряду степных монархов – подкаблучником, позабывшим заветы предков. Иноземные путешественники, посланники, купцы, увидевшие жизнь Великой степи в другие эпохи, рассказывали своим соотечественникам, что знатные тюрчанки не просто присутствовали на официальных приемах, а часто вмешивались в процесс переговоров, открыто высказывая и навязывая свое мнение знати. Многие из них были фактическими правительницами в своих державах. Чтобы добиться необходимого решения, приходилось искать их благосклонности путем подношения самых ценных подарков. Данники, вассалы, союзники тюрков с избытком снабжали своих посланников дорогими тканями, драгоценностями, украшениями, искусно изготовленной утварью и прочими вещами, предназначенными для матерей, жен, сестер и дочерей грозных степных каганов.
Власть женщин не ограничивалась пределами ханских ставок. В жилищах простых кочевников также главенствовал «слабый пол», чье слово было последним в большей части насущных вопросов. Это хорошо ощущается и в тюркском эпосе с яркими и сильными женскими образами, об этом свидетельствуют и степные мавзолеи, возведенные над могилами святых прародительниц и просто любимых женщин, это было очевидно и внимательному стороннему взору.
[i] История Казахстана в арабских источниках. I том. Алматы, 2005. С. 215. [ii] Сообщение ал-Идриси (XII в.) о странах кимаков и карлуков // Казахстан в эпоху феодализма (Проблемы этнополитической истории). Алма-Ата,1981. С.19. [iii] Известия венгерских миссионеров в XIII-XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Том III. Москва – Ленинград, 1940. С.90. [iv] Боевые топоры [v] Филипп Назаров. Записки о некоторых народах и землях средней части Азии. Москва, 1968. С.20. [vi] Болотов С. С Сыр-дарьи // Русский вестник, № 3. 1866. [vii] Валиханов Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 1. Алматы, 1984. С. 303. [viii] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Том 21. Москва, 1961. С.162.
Радик Темиргалиев Источник фото
«В этом крае я увидел чудеса по части великого почета, в каком у них женщины. Они пользуются большим уважением, чем мужчины»[i], – с изумлением писал арабский путешественник Ибн Баттута, посетивший в XIV веке кыпчакские степи и описавший нравы, царившие при дворе золотоордынского хана Узбека.
Великий хан Узбек не был каким-то странным исключением в ряду степных монархов – подкаблучником, позабывшим заветы предков. Иноземные путешественники, посланники, купцы, увидевшие жизнь Великой степи в другие эпохи, рассказывали своим соотечественникам, что знатные тюрчанки не просто присутствовали на официальных приемах, а часто вмешивались в процесс переговоров, открыто высказывая и навязывая свое мнение знати. Многие из них были фактическими правительницами в своих державах. Чтобы добиться необходимого решения, приходилось искать их благосклонности путем подношения самых ценных подарков. Данники, вассалы, союзники тюрков с избытком снабжали своих посланников дорогими тканями, драгоценностями, украшениями, искусно изготовленной утварью и прочими вещами, предназначенными для матерей, жен, сестер и дочерей грозных степных каганов.
Власть женщин не ограничивалась пределами ханских ставок. В жилищах простых кочевников также главенствовал «слабый пол», чье слово было последним в большей части насущных вопросов. Это хорошо ощущается и в тюркском эпосе с яркими и сильными женскими образами, об этом свидетельствуют и степные мавзолеи, возведенные над могилами святых прародительниц и просто любимых женщин, это было очевидно и внимательному стороннему взору.
«Их женщины красивы, они выносливее мужчин и более предприимчивы в добывании всего необходимого в силу их энергичной натуры и горделивого характера»[ii], – такие сведения оставил о кипчачках арабский географ ал-Идриси.Для выходцев из восточных и западных стран, привыкших на родине к затворническому положению и бесправию своих женщин, к «домостроям», регламентировавшим правила и методы наказаний жен, такие обычаи казались немыслимыми и противоестественными. Это было лишним свидетельством «дикости» и «варварства» кочевников, словно нарочно все делавших иначе нежели земледельцы. Разумеется, с точки зрения современного человека, такие базовые степные традиции, как многоженство, само по себе подразумевающее половое неравенство, или обычай аменгерства, согласно которому женщина после смерти мужа словно вещь переходила по наследству к одному из деверей, не слишком вяжутся с представлением даже о полуматриархальном обществе. Но в действительности главной целью таких степных традиций была защита женских интересов. В эпоху редко прекращавшихся войн мужчин не хватало катастрофически. Непропорциональный количественный перевес слабого пола, наблюдавшийся после двух мировых войн во многих странах и ставший одной из главных причин эмансипации женщин в современном мире, в степном обществе был нормой. Потому жизнь мужчины по обычному праву оценивалась в два раза выше, нежели жизнь женщины. При моногамии большинство женщин всю жизнь пребывало бы в девичестве либо вдовствовало после непродолжительного периода семейного счастья. Единственным разумным и справедливым выходом в ситуации, когда на десять девчонок приходилось от силы пять ребят, был более-менее равномерный раздел мужчин. Вследствие той же малочисленности мужчин женщины обучались владению оружием и нередко принимали участие в военных кампаниях. «…Женщины их воинственны, как и они сами: пускают стрелы, ездят на конях и верхом, как мужчины; они будто бы даже отважнее мужчин в боевой схватке, так как иной раз, когда мужчины обращаются вспять, женщины ни за что не бегут, а идут на крайнюю опасность»[iii], – писал монах Юлиан о монголах в XIII веке. «… Жены их, будучи также хорошими наездницами, сражаются вооруженные копьями и бердышами[iv] и едва ли не превосходят в лютости мущин»[v], – в свою очередь рассказывал Филипп Назаров о казахах начала XIX века. Это крайне важные свидетельства высокой степени свободы женщины в традиционном кочевом обществе, поскольку невозможно угнетать людей, имеющих оружие и хорошо умеющих его использовать. Не зря в земледельческих государствах зависимые группы населения часто были лишены такого права. Оружие было главным признаком свободного человека. Но все-таки основным занятием женщин было хозяйство. Под шаныраком юрты власть матери семейства была безраздельна и неоспорима. Мужчина постоянно где-то пропадал, поскольку все время подворачивалась какая-нибудь война, охота, курултай или пирушка, требующие его непременного участия. Изредка в перерывах между важными и не очень делами заглядывавший в родной аул глава семейства был словно гостем, слабо ориентирующимся в домашних делах и чувствующим себя не вполне комфортно рядом с истинным хозяином. Раздав домочадцам раздобытые гостинцы, немного отдохнув и залечив, в случае необходимости, раны, мужчина вновь седлал коней и уносился прочь. В следующий раз он мог навестить семью через несколько месяцев или несколько лет.
«Мать в киргизском семействе пользуется полною властью в доме и до самой смерти уважением и покорностью детей. На ней лежит все хозяйство кибитки. Отцу не всегда бывает время приласкать детей. Звериная и рыбная ловля, езда в гости из аула в аул с целью упитаться кумысом и бараниной, странствования в Оренбург, Троицк, Хиву, Ташкент, Туркестан и Бухару, преимущественно в составе купеческих караванов, нередко на долгое время отрывают его от семьи»[vi], – так описывал реальную картину семейных отношений в казахском ауле, еще сохранившим древние традиции, один из очевидцев.Логично, что главным в семье являлся тот, кто контролировал материальные ресурсы и распоряжался ими. В такой ситуации мужчине оставалось только надеяться, что попавшаяся ему жена окажется мудрой и рачительной хозяйкой, способной обеспечить и преумножить благосостояние семьи. «Сарт байыса үй салады, қазақ байыса қатын алады» («Сарт разбогатеет – дом кладет, казах разбогатеет – жену берет»), – гласила старинная народная поговорка. В нынешнее время ее используют в большей степени для самокритичного подтрунивания над непрактичностью и недальновидностью казахов. Но в традиционном кочевом обществе самостоятельное хозяйство образовывалось только таким путем. Родители сначала женили сына-подростка и только затем наделяли имуществом, позволяя ему начать самостоятельную жизнь. Жену часто специально подбирали постарше на два-три года или даже больше, чтобы она сразу могла взять в свои руки управление всем хозяйством. Подобная модель семейных отношений господствовала в степном мире на протяжении тысячелетий со времен саков и гуннов. Даже распространение ислама не внесло в нее существенных изменений. Степнячки не скрывали лиц за паранджой, свободно общались с мужчинами, принимали участие в достаточно фривольных публичных состязаниях и играх. Дома дочерей сажали на почетное место – төр, где никогда в присутствии отца не смог бы сесть сын. Применение физических наказаний к девочкам порицалось (Әкесі ұрған ұл оңар, шешесі ұрған қыз оңбас – Сын битый отцом станет годным, дочь битая матерью станет негодной). Разумеется, своих сложностей в жизни женщины тоже хватало: мать редко интересовалась мнением дочери, выбирая потенциального зятя, после замужества приходилось беспрекословно подчиняться свекрови и вести неустанную борьбу с другими женами мужа (күндес), практически неизбежно становившимися соперницами и недоброжелательницами. Самая неблагоприятная моральная атмосфера, как и сейчас, царила в бедных семьях вынужденных тесниться у одного очага. У зажиточных кочевников матери и жены жили отдельными аулами и потому до открытых столкновений дело доходило реже. Все эти неприятности ограничивались женским кругом. Муж, как уже упоминалось, дома бывал наездами, свекр и другие старшие родственники мужа по обычаям должны были вообще избегать с невесткой каких-либо контактов, а сыновья становились для женщины главной опорой в жизни. Кардинальная ломка семейных отношений произошла лишь в XIX веке. Изменение бытия в форме перехода на оседлый и полуоседлый образ жизни неизбежно изменило общественное сознание. Древние традиции стремительно отмирали буквально на глазах. Весьма символичным стало изменение смысла древнетюркского слова қатын. Госпожа превратилась в бабу.
«Песни, древние поэмы, борьба, свобода женского пола и участие его в публичных увеселениях – все начинает выходить из употребления. Нашлось уже много ратоборцев гаремного заключения и бедные [жены] их, заключенные в юртах, украдкой вырезывают войлок юрты, чтобы смотреть [на] белый свет и на проходящих»[vii], – с крайним неудовольствием отмечал Чокан Валиханов.Здесь также следует отметить, что первые серьезные наблюдения и исследования семейных отношений у казахов начались именно в это время. Новые, только установившиеся в обществе нормы воспринимались некоторыми учеными, путешественниками, чиновниками как исконные традиции, что привело к экстраполяции выводов и на предшествующий период. Конечно, даже в начале XX века еще было достаточно примеров властных казашек, железной рукой правивших семьями, кланами или целыми родами, но общая картина уже была совсем другой. Это было естественно. Прекратив воевать, мужчины обратили свою энергию из внешнего мира в мир внутренний. Теперь они держали в своих руках все активы семейства и принимали окончательные решения по всем важным вопросам. Мужчин стало просто существенно больше, а женщины, переставшие обучаться воинским навыкам, уже не могли постоять за себя, уступая в физической силе. «Дикий» воин и охотник довольствовался в доме вторым местом после женщины, «более кроткий» пастух, кичась своим богатством, выдвинулся на первое место, а женщину оттеснил на второе»[viii], – описывал Фридрих Энгельс процесс перехода от «варварства» к «цивилизации», и это замечание в точности характеризует трансформацию семейных отношений, произошедшую у казахов всего полтора столетия назад.
[i] История Казахстана в арабских источниках. I том. Алматы, 2005. С. 215. [ii] Сообщение ал-Идриси (XII в.) о странах кимаков и карлуков // Казахстан в эпоху феодализма (Проблемы этнополитической истории). Алма-Ата,1981. С.19. [iii] Известия венгерских миссионеров в XIII-XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Том III. Москва – Ленинград, 1940. С.90. [iv] Боевые топоры [v] Филипп Назаров. Записки о некоторых народах и землях средней части Азии. Москва, 1968. С.20. [vi] Болотов С. С Сыр-дарьи // Русский вестник, № 3. 1866. [vii] Валиханов Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 1. Алматы, 1984. С. 303. [viii] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Том 21. Москва, 1961. С.162.
Радик Темиргалиев Источник фото
