Историк и писатель Радик Темиргалиев продолжает на Esquire.kz свою рубрику, в которой представляет свой альтернативный взгляд на историю Казахстана, далекий от стереотипных массовых представлений.
Следующий импульс экономическому развитию Центральной Азии придало очередное нашествие восточных кочевников и образование на базе улусов Монгольской империи новых государств – Улуса Джучи и Улуса Чагатая. В советское время считалось непреложной истиной, что именно нашествие Чингисхана и завоевания его преемников прервали развитие народов СССР и обусловили их отставание от Запада. Но исторические источники не позволяют подтвердить данный вывод.
Нельзя отрицать, что монголы, используя политику устрашения, разрушили ряд прежде процветавших городов, а также истребили большое количество населения. Значительный урон экономике региона был также нанесен практикой вывоза ремесленников в Монголию и Китай. Однако затем Чингизиды все же перешли от разрушения к созиданию, и определяющую роль в этом вновь сыграло влияние местных купцов.
С самого начала становления Монгольской империи, так же как в Тюркском каганате, к правящему двору стали стекаться самые отчаянные купцы, готовые рискнуть головой и деньгами, чтобы установить тесные отношения с новым победоносным предводителем варваров. Эта ставка оказалась верной. Чингисхан оказался не правителем-однодневкой вознесенным волной удачи, а мудрым и открытым лидером, хорошо понимающим необходимость экономического развития и важность международной торговли.
Конфликт между Хорезмом и Монгольской империей, фактически стал повторением столкновения Ирана и Тюркского каганата. В 1219 году правителем Отрара был разграблен прибывший из Монголии караван с товарами навьюченными на 500 верблюдов. Купцы (все они были среднеазиатского происхождения) почти полностью были перебиты. Кто бы ни отдал этот приказ, подоплека была ясна, Хорезм не желал открывать свой рынок для дешевых товаров с востока[i]. Но этот шаг обернулся куда более страшными последствиями, нежели столкновение с тюрками для Ирана. В течение 1219-1221 годов с Хорезмом практически было покончено.
Часто в качестве объяснения быстрого укрепления власти монголов, ученые говорят о религиозной терпимости завоевателей, не посягавших на свободу совести завоеванных. Но еще большее значение в этом плане имело принципиальное отношение к вопросу собственности. Аль Умари счел необходимым отметить, что после нашествия в Хорезме в руках землевладельцев «остались прежние отведенные им земли; все, что находилось в руках их отцов, теперь остается в руках их сыновей»[ii].
Так же как тюрки, после окончания периода военных действий монголы передали все гражданскую власть в руки тех же самых местных купцов, главными из которых были хорезмиец Махмуд Ялавач и его сын Масуд-бек. Это было словно новое перерождение согдийца Маниаха и его наследника. Махмуд и Масуд возродили экономику региона из пепелищ прошедшей войны.
Первые годы после завоевания использовались прежние медные посеребренные дирхемы. Однако население, напуганное прошедшей войной, грабежами и восстаниями перестало доверять старым монетам. Крестьяне, ремесленники, купцы часто отказывались их принимать в качестве средства оплаты, предпочитая менять товары на товары, что является классическим признаком деградации экономики. Власти даже были вынуждены размещать беспрецедентные надписи на монетах «убеждающие» население их использовать и грозящие ответственностью за отказ от приема дирхемов. Но любые угрозы и наказания были бессильны. Требовались четкие и реальные меры, направленные на оздоровление финансовой системы и экономики в целом.
Для восстановления денежной торговли в 1251 году началась чеканка новых динаров. Их отличительной чертой стало низкое содержание золота (50-60%). Подешевевшие таким образом динары стали более доступны для населения, поскольку ранее они использовались лишь при заключении крупных сделок или в качестве средств сбережения капитала. В 1271 году Масуд-беком была проведена новая денежная реформа. В монетных дворах снова началась чеканка дирхемов из серебра по единому образцу. Медные посеребренные дирхемы были выведены из обращения.
Первым городом, после Алмалыка[iii], где в 1271/72 стали чеканиться новые серебряные дирхемы стал Отрар. Массовая чеканка новых денег позволила оживить денежную торговлю, производство товаров и услуг. Интересно, что вывод о преодолении экономического упадка в Улусе Чагатая был высказан еще в советское время Е.А. Давидович, отметившей на примере Жетысу, что «к началу XIV в. городская жизнь Семиречья (скорее части его) были в лучшем состоянии, чем это представлялось, и наиболее процветающим городом был Тараз»[iv]. Вероятно такой крамольный вывод был возможен лишь потому, что монография изданная тиражом в 1400 экземпляров интересовала только немногочисленное сообщество ученых, не представляя опасности для умов широких народных масс.
В Улусе Джучи (Золотой Орде) стабильная и масштабная чеканка серебряных монет началась при Менгу-Темир-хане (1266-1282), провозгласившим себя суверенным правителем. Одной из существенных проблем финансовой системы Улуса Джучи являлась низкая цена серебра по сравнению с Улусом Чагатая и Улусом Хулагу. Г.А. Федоров-Давыдов в этой связи отмечал, что «это обеспечивалось русским «выходом», создавшим в Золотой Орде большие массы серебра как в руках государства, так и в частном владении. Этот же «выход» серебра из Руси в качестве дани создавал низкий курс серебра в пересчете на золото – показатель обилия серебра на рынках»[v].
Примечательно, что на Руси добыча серебра не велась, оно поступало только от экспорта товаров. То есть, чтобы платить дань, надо было производить больше товаров востребованных на соседних рынках. С этой задачей русские производители и купцы успешно справлялись, сбывая свою продукцию, в значительной мере, тем же самым золотоордынским кочевникам. Таким образом «монголо-татарское иго» невольно явилось стимулом для более интенсивного экономического развития, а система управления, созданная московскими князьями, чтобы обеспечить сбор дани с населения стала впоследствии основой для аппарата нового русского государства.
Главным конкурентом на международном рынке для Золотой Орды являлся созданный другой ветвью Чингизидов Улус Хулагу на территории Ирана. Длительные и жестокие войны между двумя державами не принесли никому перевеса, но на экономическом фронте чистая победа была одержана Улусом Джучи. В первой половине XIV века основной поток товаров между Востоком и Западом проходил по территории современного Казахстана и юга России. Венецианский купец Иосафат Барбаро отмечал, что с востока «все специи и шелк шли в Астрахань, а из Астрахани – в Тану…[vi] Только из одной Венеции в Тану посылали шесть-семь больших галей, чтобы забирать эти специи и шелк»[vii]. В то же время доходы Улуса Хулагу за сто лет сократились в пять раз, со 100 млн. динаров до 20 млн. динаров. Комментируя данный факт, С. Акимбеков высказывает мнение, что «такое резкое падение доходов как раз и могло быть вызвано снижением деловой активности в Иране в связи с резким сокращением масштабов транзитной торговли через его территорию или, возможно, ее полным прекращением»[viii].
Об экономическом процветании Улуса Джучи свидетельствует также строительство десятков новых городов. Столица государства – Сарай, насчитывала около 75 тысяч человек жителей и по меркам эпохи это был просто мегаполис. В восточной части Улуса Джучи на территории современного Казахстана, одним из самых значимых городов являлся Сыгнак где происходила самая крупная торговля кочевого и оседлого населения. По рассказам за день на базарах этого города жарилось и продавалось мясо 500 верблюдов[ix]. При весьма грубом расчете это означает, что жители и гости города ежедневно съедали свыше ста тонн верблюжатины. Также это значит, что количество барашков закалываемых на кебаб, куырдак или плов исчислялось тысячами и потому их даже не пытались считать. Столь невероятные продажи в сфере общественного питания, конечно, могли наблюдаться только в пору самого горячего сезона – осени, когда кочевники пригоняли в город откормленный за лето скот, а дехкане привозили собранный урожай зерна, овощей, фруктов.
Впрочем в Сыгнаке, как и во всех других городах Улуса Джучи и Улуса Чагатая скот был крайне дешев вследствие обилия, а осенью согласно главному рыночному закону цена на него падала еще больше. Не желая сбывать за бесценок плоды своего труда, кочевники искали выход на другие рынки. По свидетельству арабского путешественника Ибн Баттуты, если в Хорезме отличного коня можно было купить за 1 магрибский динар, то в Индии его цена превышала 100 динаров. Столь существенная разница побуждала многих степняков, несмотря на все риски дальнего путешествия заниматься перегоном скота в дальние страны[x].
Но мирная жизнь, когда «жаворонки вили гнезда на спинах овец» длилась недолго. В середине XIV века, почти синхронно начался распад Улуса Чагатая и Улуса Джучи, несмотря на все попытки отдельных исторических личностей противостоять данному процессу.
Одной из предпосылок политического кризиса без сомнения стало Восстание красных повязок (1351-1368) направленное против династии Юань в Китае. К тому времени Поднебесная уже находилась в экономическом упадке, а масштабные военные действия еще больше ее разорили. Пришедшая, в результате восстания к власти новая династия Мин, стала проводить политику изоляционизма, чем способствовала окончательной гибели Великого Шелкового пути.
Прекращение торговли с Китаем стало чувствительным ударом для экономик степных держав. Сокращение ресурсов естественно обострило конкуренцию, что вылилось в хаос бесконечных междоусобных войн, чем в свою очередь не преминули воспользоваться соседние державы. Таким образом монгольский цикл истории, практически полностью повторил тюркский период. Только в этот раз упадок не сменился через некоторое время витком развития, поскольку совпал с глобальными историческими переменами.
Обычно историки (не исключая и автора этих строк) касаясь темы стремительного отрыва Европы от остального мира, начавшегося в XV веке, вспоминают о революции в военном деле. Пороховой дым действительно знаменовал закат господства батыров на полях сражений. В битве на Ворскле в 1399 году, степное войско в последний раз одержало бесспорную большую победу над многочисленной европейской армией, но после нее началась эпоха поражений. Конные войска стали легкой мишенью для пушек и пищалей.
Но быстрое совершенствование огнестрельного оружия, не являлось узким прорывом Европы в одной области, это была лишь часть колоссального скачка в развитии охватившего все сферы жизни европейского общества и получившего название Эпохи Возрождения. Эпохи традиционно связываемой с деятельностью великих ученых, художников, архитекторов, путешественников, но и они были только роскошной кроной могучего древа.
Родиной Ренессанса совсем не случайно стала Италия. Невероятно богатые купеческие республики – Венеция, Генуя, Флоренция, Пиза в XIV-XV веках держали в своих руках всю торговлю с Востоком, в том числе и с Золотой Ордой, перепродавая всей остальной Европе пряности, шелк, драгоценности.
Итальянские города того времени своим блеском затмевали все европейские столицы. Особенное место занимала Венеция, превратившаяся в торгово-финансовое ядро Европы. «Венеция за XIV-XV вв. достигла апогея своего торгового развития. Она в торговой жизни европейского мира занимала тогда такое же место, какое в первые две трети XIX века занимал Лондон: место неоспоримого центра, все биения пульса которого передаются и ощущаются на самой отдаленной периферии»[xi], – писал Е.В. Тарле. Венецианский банкир был увековечен классиком в образе жадного и жестокого Шейлока, но именно на таких ростовщиках был основан новый расцвет Европы. Это они ссужали деньгами купцов, фабрикантов, правителей, а также, помимо прочего, обеспечивали заказами Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля, Боттичелли, Бенвенуто Челлини и многих других творцов превративших Италию в страну-музей.
Соседние европейские страны, осознав роль кредитных средств в подъеме Италии, стали заимствовать этот опыт. «Именно итальянской банковской моделью вдохновлялись североевропейские народы, – пишет Ниал Фергюсон, – достигшие наивысшего развития в последующие века, – голландцы, англичане и в меньшей степени шведы. Амстердам, Лондон и Стокгольм стали полигонами для финансовых экспериментов и инноваций нового поколения, городами, где появились первые прототипы современных центральных банков»[xii].
Восток тоже мог перенять и перенимал у Европы оружие и все другие технические новации, но прочно укоренившийся ислам не давал возможности появиться своим Медичи в Таразе или Сыгнаке. Вердикт Корана в отношении ростовщичества недвусмыслен и категоричен. В этом было коренное отличие ислама от христианства. Конечно, христианские церкви также долгие века неодобрительно относились к ростовщичеству, из-за этого часто устраивались гонения на евреев, но однозначного запрета на данную деятельность в Евангелии не содержалось, а на мнения святых угодников, в конечном счете, были закрыты глаза.
Ростовщичеством в мусульманских странах, так же как и в старой Европе занимались в основном представители еврейских диаспор. Но вследствие своего происхождения, они не могли выйти на более широкий уровень кредитования экономики. Замаскированные формы ростовщичества, чем промышляли мусульманские дельцы, также не имели серьезных перспектив выбиться из рамок полулегальной деятельности.
Так Восток застрял в средневековье, а центр Евразии – древний перекресток культур и цивилизаций стал далекой периферией и захолустьем, о котором развитый мир всерьез вспомнил только в девятнадцатом столетии.
[i] Подробнее я рассказываю об этом в своей книге «Ак-Орда. История Казахского ханства». Алматы, 2012. С.
[ii] История Казахстана в арабских источниках. Том I. Алматы, 2006. С. 181.
[iii] В Алмалыке – столице Улуса Чагатая серебряные дирхемы чеканились с самого начала.
[iv] Давидович Е.А. Денежное хозяйство Средней Азии после монгольского завоевания и реформа Мас ˊуд-бека (XIII в.). Москва, 1972. С.148.
[v] Федоров-Давыдов Г.А. Денежное дело Золотой Орды. Москва, 2003. С. 35.
[vi] Современный город Азов.
[vii] Барбаро и Контарини о России. Москва, 1971. С.157
[viii] Акимбеков С.М. История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии. Алматы, 2016. С. 568.
[ix] История Казахстана в персидских источниках. V том. Алматы, 2007. С.171.
[x] История Казахстана в арабских источниках. I том. Алматы, 2005. С. 214.
[xi] Тарле Е.В. История Италии в новое время. Санкт-Петербург, 1901. С.9.
[xii] Фергюсон Ниал. Восхождение денег. Москва, 2015. С. 60.
Радик Темиргалиев Источник фото