Имя Томаса Томасова знает не так много людей, хотя написанная им песня «В солнечном городе» стала неофициальным гимном Алматы. В последние годы она обрела вторую жизнь – некогда созданная Томасом группа «Овощи-фрукты» собралась вновь, а песня снова стала востребованной и у молодого поколения. Сегодня Томас Томасов рассказывает о том, как же родилась столь любимая алматинцами и казахстанцами песня.
– Томас, у Вас нет ощущения какой-то исторической несправедливости? Вашу песню знают все, но мало кто знает, кто такой Томас Томасов.
– Да, я думаю, это такой уникальный случай. Такое понятие есть – народная песня, за которой часто скрываются реальные авторы. Вот с «Перекрестком», я думаю, та же самая история. Песня народная, но в каком-то смысле обезличенная. 25 лет прошло, и очень узкий круг людей знает, что у этой песни есть автор. Есть ощущение исторической несправедливости, но сказать честно – я с этим ничего не делал. И только с недавних пор решил с этим чуть-чуть побороться. Причем не ради тщеславия или честолюбия. Но, как говорится, страна должна знать своего героя. Почему бы не обрести песне своих родителей, творцов, кто её создал. Плохого в этом ничего не будет. Ведь кому только эта песня не приписывалась в 90-е: Кириллу Ли, чуть ли ни Байгали Серкебаеву и ребятам из «А-Студио»!
– Как начинался ваш путь в музыку?
– Все началось еще с нашего школьного ВИА. Там мы познакомились с другом, коллегой и главным единомышленником – солистом нашей группы Рафаэлем Тохтабакиевым. Я мечтал связать свою жизнь с музыкой и, конечно, планировал поступать в музыкальное училище. Но произошла незадача – перед тем, как уйти в армию, я отдал диплом своей сестре и попросил, чтобы она подержала его у себя. А когда я вернулся из армии и пошел поступать в музучилище, напрочь забыл, где мой диплом. И так и не поступил туда. Нашел я его, когда вступительные экзамены уже закончились. Видимо, не нужно было получить образование. Но, возможно, оно и к лучшему – я не зашорился какими-то штампами. И все, что я делаю, делаю по наитию, интуитивно.
– Как же родилась Ваша легендарная песня для сериала «Перекресток»?
– Сначала мы с ребятами попали на сам «Перекресток». В начале 90-х у нас была своя дискотека в кинотеатре «Арман», мы устраивали вечеринки. Иногда играли сами. Крутили музыку, очень отличавшуюся от рейва, техно – того, что тогда было в моде. У нас была особая интересная публика, чисто алматинская тусовка, склонная к року, альтернативной музыке, гранжу. И среди завсегдатаев нашего клуба была девушка, работавшая переводчицей для англичан, которые приехали делать первую казахстанскую мыльную оперу. Она хотела нам помочь и предложила, может, какие-то песни, которые у нас есть, туда отдать. Мы на нее посмотрели, немного проигнорировали. Спустя некоторое время то же самое нам предложил дядя нашего солиста Рафаэля Марат Тохтабакиев, работавший оператором на «Перекрестке». Он предложил: можете бесплатно отдать, а вас в титрах покажут. В результате мы переписали их заново, в тон-студии «Казахфильма». И несколько лет наши песни фоном звучали в сериале – в кафе, в гостинице, во время проходок. Мы даже снимались в ролях уличных музыкантов. Так продолжалось почти год. Потом у сериала сменился продюсер. Вместо Ермека Шинарбаева пришел Абай Карпыков и тут мы решили немного «покачать права». Мол, наши песни играют в сериале почти год, а мы ничего с этого не имеем. Понятно, что платить нам полноценные роялти тогда не было возможностей у канала. Поэтому Абай Карпыков предложил нам такой бартер – мы пишем ему песню, а он снимает нам клип.
– Правда, что непосредственно песню Вы написали ночью, сидя на дежурстве в киоске?
– Да, это так. В этом есть своего рода романтика. Мне действительно что-то открылось сверху, мне нужно было просто записать то, что я слышал и немного упаковать это в заказ, который дал Абай. Абай хотел, чтобы звучало слово «перекресток», и чтобы была тема любви к городу. При этом там не должно было быть географической привязке к Алматы. Тогда шли переговоры о том, что «Перекресток» будут показывать по российскому НТВ, еще тому, старому. Поэтому он подкорректировал текст. В моем тексте было «горные реки с чистой прохладой». Он сказал, что не во всех городах СНГ есть горные реки, и мы заменили на шумные. Ребята, мои друзья по группе, ее, кстати, не оценили. Они мне сказали, что ничего хуже я не писал, но ничего другого у нас нет. Мы в крайне угнетенном состоянии поехали на «Казахфильм». И вот я предстал перед продюсерами, режиссерами, сценаристами – никому не известный молодой человек, мне было 26 лет. Еще ничего в жизни не сделал. Необразованный. Я прочел песню как стихотворение (мы были без гитары), после чего на несколько секунд повисла гробовая тишина. Мысленно уже приготовился к тому, что меня выгонят, но тут вдруг раздались мощные аплодисменты. Абай сказал – быстро в студию, записываться. Так все и закрутилось.
– И вы проснулись знаменитыми?
– Ой, все было очень непросто. Тогда мы совершили первую свою ошибку. Вместо того, чтобы снять клип на «Перекресток», мы сняли на песню «Овощи-фрукты». Нам казалось, что нас должны запомнить по этой песне, а «Перекресток» мол, и так знают. Но сам жанр – шуточной, юмористической песни был не совсем ко двору. Но успех «Перекрестка» был неимоверный. В конце того самого 1997 года нас пригласили на сборный концерт во Дворец Республики. Мы выступали с суперпопулярными тогда Нурланом Абдулиным, дуэтом Мюзикола, группой «АБК» - а кто мы такие были по сравнению с ними? У нас даже своих гитар не было, взяли у друзей. А модельер Андрей Ткаченко бесплатно дал нам костюмы из своей коллекции. Помню, выхожу на сцену, и чуть не ослеп от света софитов. И мы поем песню в той самой, классической аранжировке, где первые несколько секунд я насвистываю песенку под гитару. Когда пошли основные аккорды – публика просто взревела от восторга и вскочила с мест. Нас чуть на руках не носили! Это был грандиозный успех.
– Почему же не удалось удержать успех?
– Я был очень наивен. Я был уверен, что нас теперь все будут таскать на руках. Мы будем на разрыв, нас завалят предложениями о гастролях. Нам нужен был продюсер или хотя бы директор, который занимался бы всеми этими вопросами. Но мы пустили все на самотек. В 1998 году я такую планку себе поставил – за год мы должны стать полноценными звездами. Думал, что за год что-то изменится в наших судьбах, мытарствах. Прошел год, и ничего особенно не изменилось. И я получил такое разочарование в жизни. А финансовая нужда была очень актуальной – у меня должна была вот-вот родиться дочь. И ближе к концу 1998 года я принял решение покинуть группу. Мы очень сильно разругались с ребятами, они посчитали меня предателем. Но мне нужно было ставить на ноги свою семью. С этим выбором сталкивается очень много творческих людей. Но я не жалею. У меня появился духовный наставник, я принял протестантизм. Он даже позвал меня работать, заниматься визовой поддержкой иностранцев. Сначала мне, свободному музыканту, было как-то дико заниматься бумажными делами. Плюс ко всему, я стал штатным работником организации, далекой от творчества, от музыки, шоу-бизнеса, где все это не поощрялось. Потому что не пить, не курить, не матюкаться нельзя. А шоу-бизнес – это как раз все вместе, многократно помноженное. Но я, по счастью, поправил свое материальное положение, поставил на ноги семью. А с Рафаэлем мы только через три года впервые поговорили. Судьба есть судьба – 2 года назад мы собрались вновь!
– Расскажите о себе. Многие по сей день уверены, что Томас Томасов – это псевдоним коллектива авторов или какой-то иностранец….
– Да, с этим я постоянно сталкиваюсь. А между тем я очень алматинский человек. Я родился в многонациональной семье. История моих предков достойна настоящих романов. По отцу я считаюсь осетином, при этом фамилия моя – ассирийская, а по мужской линии я фактически ингуш. Моя бабушка осетинка. Они поженились, родили до войны моего папу. Когда высылали чеченцев и ингушей 23 февраля 1944 года, - деда, естественно, выслали. Осетины не подлежали высылке, но моя бабушка была женой ингуша и подлежала депортации. Она убежала, спряталась в родительском доме во Владикавказе, где скрывалась какое-то время, но НКВД вычислили, что муж отправлен, а жена куда-то затерялась. Ее нашли и выслали в Казахстан, а мой папа остался со своими бабушкой и дедушкой и полностью впитал осетинский менталитет и культуру. А бабушка, живя в Казахстане, встретила здесь депортированного ассирийца из Тбилиси с азербайджанской фамилией (он родом был из Ирана) и армянским отчеством – Томаса Мамиконовича Томас-заде. Мой дедушка принял моего папу как родного сына. Более того, когда его жена, простая русско-украинская девушка Люба рожала меня, он зашел в палату и спросил: «Мальчик?». Получив утвердительный ответ, он сказал только одно слово - «Томас!». Получается, что из многочисленной родни Томасовых имя Томас получил только я, фактически ему не родной!
Не менее интересно и по материнской линии. Дедушка, оказывается, развелся с моей бабушкой, которая потеряла его из виду и десятки лет ничего о нем не знала. Но однажды мама рассказала нам, что бабушка как-то зашла в Казанский собор здесь, в Алма-Ате, и увидела священника. Она просто онемела. Она узнала в нем своего мужа, который уехал в Алма-Ату на строительство Турксиба. Она так и не смогла с ним заговорить, а потом потеряла его из виду. Его звали Петр Николаевич Рудаев. Это был он, но он не был никогда священником, работал на Турксибе, а потом ушел в церковь, причем в годы, когда против верующих шли гонения. До сих пор осталось тайной: что сподвигло его на это? Это история в очень алматинском духе.
– В последнее время вы активизировали свою деятельность. Дали концерт, выпустили книгу «В солнечном городе», записываете альбом. Ваши песни звучат и в новом кино. Как вы это объясняете?
– Видимо, так суждено. Ко мне стали часто обращаться с просьбой дать разрешение на использование песни. Я перенаправлял всех на «Хабар». Мне казалось, что все права у них. Оказалось – нет! Песня фактически бесхозная. Только два года назад я зарегистрировал официально на нее права и теперь распоряжаюсь ими сам. Недавно песня и вовсе обрела вторую жизнь – несколько месяцев назад она прозвучала в фильме «Казахи против пришельцев». Режиссеру Алену Ниязбекову необходимо было окунуть зрителя в ностальгическую атмосферу 90-х и он понял, что лучшей песни, чем «В солнечном городе», для этого не найти. А для фильма «Наш милый доктор-2» им нужно было просто, чтоб герой напевал эту песенку себе под нос. И мне заплатили и за это! Стоило подождать каких-то 25 лет, чтобы начать зарабатывать на этой песне, снова выступать и давать интервью. Ребят, мечты сбываются – надо только подождать!
– Вы, бывалый рок-н-рольщик, как оцениваете музыкальную среду Алматы сегодня?
– Конечно, меня как рок-н-рольщика немного изумляет такая популярность рэпа и кальян-попа. Но я понимаю прекрасно, что таково веление времени. И если людям нравится такая музыка, значит, в этом есть резон. Жизнь Алматы в 2010-2020-е годы в будущем будут ассоциировать с этой музыкой. Как нашу песню связывают с Алматы 90-х. В этом тоже есть своя прелесть!
Беседовал Константин КОЗЛОВ, фото - АПН
