Один из самых известных стендап-комиков Казахстана и России, рэпер, ведущий популярных шоу на ТВ и в YouTube, актёр Евгений Чебатков давал десятки интервью, в том числе и о личном. На этот раз, отвечая на вопросы шеф-редактора Esquire Kazakhstan Руслана Идрисова, Чебатков размышляет о вечном и не только.
— Хочу для начала узнать, какое у тебя сейчас состояние? Сегодня вокруг много людей среди знакомых, у тебя, думаю, тоже, которые говорят о раздрае, депрессивных настроениях.
— Да, я тоже часто слышу о том, что у людей сегодня часто такие состояния, депрессия в том числе. Но у меня всё хорошо. Год начался хорошо, да и моя жена не дала бы мне в какое-то уныние впасть или в депрессию. Мне в этом повезло.
— Кстати, да, всегда очень важно, кто рядом.
— Да, поэтому я могу сказать, что у меня всё хорошо, в том числе благодаря тем, кто рядом.
— Но, согласись, близкий круг к тридцати с небольшим, формируется методом проб и ошибок, когда научаешься как-то отдалять и отдаляться от тех, кто играет плохую роль в твоей жизни. Вот, например, приходилось ли тебе сталкиваться с предательством со стороны близких?
— Знаешь, была, да, такая ситуация, когда мой отец вышел из тюрьмы. Дело в том, что мы ждали его возвращения, моя мама отца дождалась, и когда он вернулся, один наш родственник, он — не близкий родственник, а, скажем, из третьего круга. Так вот, он сказал мне такую фразу: «А вам не страшно уголовника в дом пускать?». И мне этого было достаточно, чтобы вычеркнуть человека из жизни. Кстати, сам он даже не понял потом, что случилось и почему я перестал с ним общаться. Потому что в момент, когда он произнёс эту фразу, я никак не отреагировал. Но всё для себя решил.
— И вы сейчас не общаетесь?
— Нет. Я думаю, что если я встречу его сейчас, я никак не отреагирую на него.
— Ты знаешь, я недавно говорил с юной совсем девушкой, её отца осудили на 12 лет. И не важно, виноват отец или суд вынес несправедливое решение, но семье, детям, с этим жить. Пройдя через это, что ты мог бы сказать людям, которые оказались в такой же ситуации?
— Я — не эксперт в этом, конечно, чтобы какие-то профессиональные советы давать, но мне вообще кажется, что не должно у детей быть каких-то обид на родителей и самой даже постановки вопроса: прощать ли мне моих родителей за что-то или нет. Человек не должен такой вопрос себе задавать. Потому что ситуации в жизни бывают разные, например, если вспомнить те же девяностые, когда криминал процветал, и даже если человек что-то сделал, возможно он хотел чего-то лучшего для своей семьи, например. Я сейчас не оправдываю тех, кто что-то незаконное совершил, нет, за это люди должны нести ответственность. Но дети точно не должны думать: прощать родителей или нет. Потому что взрослые люди принимают решения и делают то, что считают нужным в какой-то ситуации, о которой мы не можем судить, не зная её изнутри. Мой отец не был жертвой правосудия, он действительно сам совершил рукотворно то, что совершил и был осуждён на 25 лет, из которых 17 был не на свободе. Но я никогда не думал так – прощать ли мне моего его за что-то?
— Знаешь, мне бы не хотелось, чтобы интервью превратилось в терапию и стало похожим на беседу с психологом, но не могу не спросить, потому что после смерти мамы и у меня вся эта тема откликается, я часто думал об этом, много читал об отношении к смерти в разных культурах. Вот интересно, как ты к смерти относишься и как справлялся с потерей отца? Очень хотелось бы, чтобы наш с тобой разговор, возможно, помог бы кому-то справиться с этой ситуацией, если кто-то из читателей сейчас подобное проживает.
— Я к смерти отношусь с принятием. Так должно быть, мы все понимаем, что это неизбежно. А что касается того, как я прожил это, то, конечно, благодаря близким людям.
— Опять же, к вопросу о близком окружении.
— Да. Потому что важно в этой ситуации, чтобы рядом были те, кто готов и может тебя поддержать. Даже не словом, потому что я вообще считаю, что слова в таких ситуациях никак не помогут. Но сам факт того, что рядом есть близкие, с которыми можно даже помолчать, это важно в такой период, я думаю.
— Хорошо, больше не буду лезть в душу. Вообще, я сегодня тебе задаю не только свои вопросы, но и те, что интересуют моих коллег из редакции. И вот, один из них: какие у тебя отношения с Артуром Чапаряном?
— Я хочу сказать, что несмотря на эти его комментарии, интервью и что бы он не говорил, я считаю его очень способным парнем. Мы достаточно давно знакомы, со времён, когда я только приехал в Москву. У него уже было эфирное время к тому моменту на ТНТ, я обращался к нему за советом даже, но он, кстати, эти советы никогда не давал. Он с самого начала относился ко мне, как к приезжему комику из Казахстана, и я понимал ещё тогда, что он будто бы не особо вообще любит неместных. Но никогда у нас не было каких-то откровенных ссор или чего-то такого, глаза в глаза. У меня вообще принцип такой, что человеку лучше работать, делать проекты, заниматься делом, а не обсуждать кого-то и не давать кому-то оценок. Если есть что сказать, то всегда можно поговорить лично. Но, я думаю, он не сказал бы мне в глаза и половины из того, что он сказал в интервью. Может быть, кстати, его задело, что я как-то в треке упомянул его друга в шутку, потому что и до этого с их стороны в мой адрес уже были неоднозначные комментарии. Но я никогда, это важно, никогда первым ничего плохого не говорил, потому что мне неинтересно кого-то обсуждать в интервью, говорить что-то плохое о людях.
— То есть, я правильно понимаю, это больше похоже на какую-то неприязнь с первого взгляда? Как иногда бывает: не совпали как-то изначально, выходит.
— Наверное, я не знаю, Руслан. Но даже после моего интервью Дудю, который озаглавил его как «Стендап для мозга». Ты ведь как журналист понимаешь, что со мной это название никто не согласовывал, это было бы странно. То есть вот после нашего интервью Юра решил так назвать выпуск. И вот кто-то сидит и с возмущением это смотрит, типа: «Что? Стендап для мозга? Он не умный!». Это как если мне вот сейчас покажут человека и скажут, он сильный, а я подумаю, нет, он не сильный. Наверное, если я так подумаю, я должен пойти в зал, много работать, чтобы потом показать, что такое сила. Но не переубеждать других словами только потому, что я так не считаю.
— Но это же, кстати, вообще повсеместно происходит. В любой сфере, не только в публичных профессиях. В среднестатистической бухгалтерии, например, в Казахстане или в России, не важно, тоже кто-то работает, а кто-то плетёт интриги. И так везде: в политике, шоу-бизнесе и так далее. Зачем вообще людям всё это нужно, как ты думаешь?
— Я думаю, это природные какие-то инстинкты человека. Как сахар, например. То есть, это вредно, но не все могут устоять. Когда тебе говорят: «А ты знаешь, твоей коллега делает так и вот так», очень сложно людям от этого отстраниться и не слушать. Потому что сплетни, в том числе, это что-то природное, любопытство в нас сидит, желание узнать какие-то подробности о других людях, обсудить их. И я думаю, это норма. Так устроен человек. То есть, это не патология, а норма. А вот те, кто не втягивается в это, те уже молодцы.
— Побороли это в себе.
— Да, сделали какие-то усилия и им это уже неинтересно.
— Ты читал книгу «Human»? Краткая история человечества.
— «Human»? Да, читал.
— Там вот как раз ведь и описывается история со сплетнями, как одними из базовых инстинктов человека. Кстати, а ты себя считаешь умным человеком? Хотя, конечно, смотря что мы подразумеваем под «умом».
— Да, как ты сказал, смотря что подразумевать. Мы говорим об интеллекте, начитанности, намеренности, об эмоциональном интеллекте. Но, знаешь, я честно сам себе такой вопрос никогда не задавал. Вообще, я думаю, что человек себя считает умным, значит он уже остановился в развитии.
— Как художник, который уже написал свой шедевр?
— Да. Потому что всё это ведь процесс, если ты считаешь себя умным, выходит, ты закрываешься от нового, от новых знаний. Нет, сам я себя умным не считаю. Я думаю, об этом могут судить только люди со стороны, а не сам человек о себе.
— Согласен, откликается. Но мы же с тобой понимаем, что стендап и вообще юмор в целом — это про интеллект. У тебя бывает конфликт с собой, когда ты пишешь материал? Например, у журналистов вечный спор: журналист воспитывает аудиторию или аудитория журналиста? Для тебя важно, чтобы у огромного количества людей твой юмор откликался или достаточно того, чтобы ты сам высказался, и не важно, как это воспримет широкая масса?
— Ну, я бы свою аудиторию никогда бы не называл массой.
— Я не в плохом смысле.
— Вообще, мне в самом начале моей карьеры в Москве сказали, что комиков много и тебе нужно как-то выделяться. И я понимал, что нужно делать некоторые вещи, которые я не совсем разделяю, но они позволят привлечь к себе внимание аудитории. Но сегодня я уже наслаждаюсь тем, что могу себе позволить писать более глубокий материал, когда у меня уже есть постоянная аудитория, когда люди готовы слушать меня. Это важно, дойти до такого момента в карьере, когда ты можешь себе позволить. Сейчас у меня так.
— Хорошо, давай примерим на себя роль Чапаряна и тоже кого-нибудь осудим. Если серьёзно, вопрос такой: помнишь ли ты самую плохую, злую или глупую шутку, которую ты слышал со сцены?
— Я точно не хочу сейчас примерять на себя чьи-то роли, какие-то называть имена и цитировать шутки, которые мне показались плохими или глупыми. Потому что юмор сам по себе — это такая вещь индивидуальная, что ли. Я вот даже когда сидел в жюри проекта, созданного людьми, к которым я с большим уважением отношусь, но мне было сложно именно оценивать, говорить «да» или «нет», потому что я очень не люблю оценивать юмор. Я думаю, что шутки могут быть какими угодно, другое дело – насколько они уместны в той или иной обстановке или ситуации. Например, я когда приезжаю в Астану, мы с моими друзьями, они хоккеисты, ходим в баню. Я там шучу, и это очень грязный юмор бывает. Друзья, конечно, смеются, этот юмор очень заходит в бане, но с такими шутками я бы не выступил на сцене, например, понимаешь? И вот у меня лично был один случай, когда я выступал в своём родном университете в Томске. Был полный зал и, что интересно, собрались в первую очередь именно преподаватели, был ректор, были люди, у которых я учился. И перед моим выходом, на сцене выступал молодой комик, которому я до концерта сказал: главное, чтобы не было пошлятины. Просто потому, что в зале сидят люди, которые для меня важны. Мата и пошлости, вот два момента, которые я сказал ему не допускать на сцене. Он вышел и в какой-то момент рассказал шутку, я её дословно запомнил, она звучала так: «Меня воспитывала мама, и учила меня всему мама. Всё что я умею, за это я благодарен моей маме. И даже презерватив я надеваю ртом». Понимаешь?
— Ну, такое себе.
— Сама по себе шутка может быть и зашла бы какой-то другой публике. Но это всё звучит на сцене в университете, где полный зал наших преподавателей. Я когда вышел на сцену, увидел лица и вот такие большие глаза наших профессоров, поэтому, да, нужно всегда понимать, где и перед кем ты выступаешь.
— А вообще тебе сложно было выступать перед людьми, у которых ты учился? Это ведь, наверное, какие-то другие ощущения.
— Ты знаешь, сложно до первого смеха в зале. То есть, первые 45 минут (смеётся). Да нет, шучу конечно. Через секунд 30 как я вышел на сцену в зале раздался смех и, да, стало уже нормально. А так, конечно, вот именно до первого смеха было своего рода волнение.
— Хотел спросить о самых странных местах, где тебе приходилось выступать, но уже вот услышал про твой родной универ.
— Поверь, универ был не самым странным местом. Например, я помню, как нас с другом как-то пригласили выступить перед матчем по американскому футболу. Мы когда приехали, спросили: где именно будет проходить выступление. Нам сказали, что на парковке. То есть, пока болельщики стоят в очереди на проверку билетов, мы будем перед ними выступать.
— Чтоб не скучно в очереди стоять было? Вот это забота со стороны организаторов.
— Да, понимаешь? Причем там технически не всё хорошо было. То есть, когда ты рассказываешь шутку, у тебя часто именно на самом пиковом моменте пропадает звук. И у людей такие лица, типа: что он сейчас сказал? Это, конечно, было очень странно всё. Но это такая история со знаком минус. А ещё вот сейчас я в Аргентине, только вернулся из Антарктиды…
— Что? Очень круто.
— Да. Так вот, я выступал на лайнере во время шторма. Это невероятные ощущения, когда во время концерта ты выступаешь и понимаешь, что и тебя, и зрителей, вас на корабле немного качает, и всё это во время твоего выступления, ну непередаваемо. Это вот уже ситуация со знаком плюс, из списка самых необычных мест, где я выступал.
— Слушай, я вот прям сейчас будто чувствую эти ощущения, когда ты рассказываешь. А как тебе Аргентина? Всегда мечтал побывать в Латинской Америке.
— Мне очень здесь понравилось. Люди эмоциональные, открытые…
— Как в Шымкенте, в общем.
— Точно (смеётся).
— Жень, раз уж о транспорте заговорили, о лайнере. Что за история с машинами у тебя? Это правда, что ты не хотел садиться за руль долго?
— На самом деле меня ещё в детстве учил водить мой дед. А мой дед такой человек, которому не приходилось даже голос повышать, чтобы становилось не по себе. Он, конечно, не прибегал никогда к рукоприкладству, но вот ты сидишь, и он тебе говорит таким тоном: «отпускай сцепление». И вот отпустил на столько лет, что за руль желания садиться не было очень долго. Но всё изменилось с того момента, когда я сел за руль уже своей машины. Я с недавнего времени стал амбассадором Киа в Казахстане, и моя первая машина – это электромобиль, по которому я с алматинскими номерами теперь разъезжаю по Москве, это такие новые ощущения и вообще что-то новое. Я даже себя открыл с какой-то новой стороны, оказывается, я очень даже неплохо вожу. И мне эти новые ощущения очень нравятся.
— Ты слушал лекции Татьяны Черниговской?
— Я знаю кто это, моя жена слушает её, но сам нет, никогда не включал.
— Она вот часто рассказывает о том, что новые навыки образуют новые нейронные соединения в мозге. Поэтому человеку вообще очень важно не стоять на месте, что-то новое всегда пробовать.
— Да, я согласен.
— Слушай, ну, мы долго разговариваем, уже вот до Черниговской дошли. И смерть обсудили сегодня. Человек ведь когда уходит, о нём вспоминают по его делам. И о нас через много-много лет, я надеюсь, тоже будут говорить. И от нас зависит, что именно. И всё же, хочу вот что спросить: есть ли вещи, за которые тебе стыдно даже перед самим собой, пусть даже никто о них, возможно, и не знает.
— Ну, я думаю, что у каждого человека есть такие вещи. Если у кого-то нет, наверное, человек не анализирует какие-то свои поступки. Другой вопрос, что хочется, чтобы таких вещей с возрастом было всё меньше. У меня был по молодости такой случай, за который мне до сих пор стыдно. Я ведь до стендапа ещё начал увлекаться рэпом, записывал первые треки. У нас была группа и мой друг, который, по сути, и основал коллектив, он не мог выступать без алкоголя. То есть в студии всё нормально, но перед выступлениями ему обязательно нужно было выпить и это наносило определённый ущерб в итоге. И вот однажды мне предложили сотрудничество, которое я рассматривал как перспективу роста, но там было условие, что приглашают меня без друга. И я согласился, при этом ничего ему не сказав. Я это сделал, потому что боялся, что наши отношения из-за этого испортятся. И не подумал, что они и так испортятся, из-за того, что я ему ничего не сказал. Понятно, что сейчас я так бы не сделал, но на тот момент мне, и вообще людям, иногда не хватает этого навыка разговаривать друг с другом прямо, но честно, не боясь, что это навредит отношениям. За эту ситуацию мне до сих пор стыдно. Но важно, чтобы человек задумывался над такими вещами и извлекал уроки из таких ситуаций, чтобы подобное не повторилось.
Беседовал Руслан Идрисов
Фотограф: Дарья Русанова
Костюм: Олово
Футболка, брюки: SKOL
Локация: Мадрид, Испания
