Каждый год в маленьком американском городке собирают 35 писателей со всего мира, чтобы в течение трех месяцев стимулировать их творческое воображение и будоражить музу.В этом году в писательский инкубатор попал казахстанский писатель Юрий Серебрянский.
Первое ощущение, конечно, что ты приехал в Америку для того, чтобы проверить, все ли на месте. Так вот. Все на месте. Как у Довлатова, как у Познера, у Кафки, у Ильфа и Петрова и как в телевизоре. Дверь, закрывшая тему, массивна и с замками, но я полезу под нее, как конвертик, или, не дай Бог, счет.
Я оказался в писательском раю. Номер. Вид на реку. Три месяца. В идеале — книга. Но посмотрим. Айова — сити — маленький город с неисчерпаемыми возможностями. Есть что посмотреть, есть с кем это сделать, тридцать пять писателей со всего мира, из которых только один во время знакомства честно признался, что чувствует себя смотрителем отеля в заснеженных горах. Программа наша прекрасная, организаторы — люди, имеющие пятидесятилетний опыт общения с писателями. Умеют так написать письмо нарушителям правил о запрете курения, что неловко даже никогда не курившим, но в то же время, как-то достойно.
Опыт.
Да, город полон студентов, и что еще хуже, студенток. Понимая, что в ближайшие три месяца секса будет ноль, невольно учишься смотреть сквозь людей. Тут все это умеют, и ничего плохого я в этом, честно говоря, не вижу. Зато ко мне вернулось европейское ощущение вкуса к жизни. Мелочи, делающие ее легче в конце концов. Можно встретить цитату Дарта Вейдера на тележке в супермаркете, например, а экопомидоры на рынке продают люди в образе ямайских хипстеров, или даже это настоящие ямайские хипстеры. Детали, которые ты забываешь почти сразу, но они будто шлейф духов прекрасной дамы, за которой ты следуешь в театральном коридоре.
А еще напишу о том, о чем ни Кафка, ни Довлатов написать не могли, но, совершенно очевидно, очень бы хотели. О Трампе.
Не любить Трампа стало национальной идеей. Это большой тренд. Надолго ли? Трудно сказать. Если в нашей стране из больших политических перестановок вспоминается только сезонная смена бордюров, то здесь, похоже, возможно все. Упомянуть свою нелюбовь к Трампу — обязательный пункт любой беседы. Ты этим заражаешься как-то сразу, и сразу же чувствуешь себя немножко частью великого американского народа. Становится легче и как дома, но ты не веришь в победу. Веры нет, и к победе никто не стремится. Ты просто должен сказать при встрече что-нибудь вроде «суровые годы приходят», и тяжело вздохнуть. Перемен все ждут откуда-то свыше.
Почти каждый день перед моими окнами выступают группы, играющие в стиле бог-рок, собирающие не стадион, но амфитеатр зрителей. Мне пока непонятна такая религиозность студентов, людей, которые завтра, скорее всего, будут выступать против излишней религиозности других. По вечерам юные пасторы, словно привычные муэтзины, вещают о вечном, сменяя отдыхающих музыкантов. Манерами они очень похожи на американских политиков, которыми, возможно, и надеются стать.
Они отвлекают меня от написания некой большой книги. Они и река за их спиной, вьющаяся нечистой лентой, сияющей в заходящем солнце, словно фотожаба американской идиллии.
