В 79-й день рождения Иосифа Бродского Esquire вспоминает отдельные факты его биографии, о которых редакции поведала писательница Диана Виньковецкая, дружившая с поэтом, а Анвар Мусрепов на основе услышанного составил краткий словарь.
Ахматовские сироты
Известно, что Иосиф принадлежал к близкому кругу Анны Ахматовой, куда также входили Дмитрий Бобышев, Анатолий Найман и Евгений Рейн. Ахматова называла их «волшебный хор», а после смерти Анны Андреевны ребят прозвали «Ахматовскими сиротами».
Бах
Иосиф очень любил Баха. По странному совпадению обыск в нашем доме после отъезда Бродского в эмиграцию тоже проходил под композиции Иоганна Себастьяна. К слову, Иосиф не переносил песни на свои стихи, считая, что в его строках и так заложена мелодия и искажать ее не имеет смысла.
Вера в порядочность
Бродский доверял людям и никогда не мелочился. Был случай, когда наша общая подруга, приехав в его американскую квартиру, застала там поляков, которые делали ремонт. От строителей она узнала, что Иосиф уехал на две недели, оставив им чек со словами: «Впишите туда ту сумму, которую посчитаете нужной». Нет, он не раскидывался деньгами, да и не был особо богат, просто всегда каким-то невообразимым образом знал, кому можно доверять. Бродский был одним из немногих людей, которых я называю «людьми с открытыми окнами». У него был талант видеть сущность человека. 
Люди обижались, когда Иосиф, приходя к кому-то в гости, говорил: «Я ухожу, мне у вас скучно». Он всегда был прямолинеен, внутренняя свобода позволяла ему вести себя так, как он считал нужным. Многие любили его за это качество, но были и такие, которые за это же ненавидели. По-настоящему открытым Бродский бывал только со своими, очень точно говоря о себе: «Я любил немногих, однако сильно».
Знакомство с Оденом
Карл Проффер (американский славист, переводчик, основатель издательства «Ардис». – Esquire), публиковавший на Западе стихи Бродского, познакомил его с поэтом Уистеном Хью Оденом, который переводил стихи Иосифа на английский. Неожиданное на тот момент знакомство произошло в Вене, как раз когда Оден собирался улетать в Англию на поэтический фестиваль. Зная Иосифа лишь заочно, он, не задумываясь, пригласил его с собой, и Бродский выступил на фестивале, покорив слушателей своим талантом. А после нескольких месяцев пребывания в Америке Иосиф сам стал писать эссе и даже стихи на английском языке. Хотя, пожалуй, славы англоязычного поэта он не жаждал, справедливо понимая, что это вряд ли возможно.
Желание творить
Его творческие принципы были просты, он говорил: «Когда нет желания писать стихи, отдайся этому, не заставляй себя, само придет». Бродский был убежден, что основная вдохновляющая сила, которая заставляла его творить, была заложена в самом русском языке. Он утверждал, что русский язык вернется к своей сути, победив все иностранные заимствования.
Кино
Бродский не любил цветное кино, предпочитал черно-белое. Своей любимой актрисой называл Цару Леандер (шведская киноактриса и певица, работала в основном в Германии. – Esquire) и на этот счет шутил: «У нас с Гитлером одинаковый вкус». Вкус у Иосифа, кстати, был изысканный, причем во всем.
Литературный круг
Иосифу мало нравились писатели-современники. Многие были за это на него в обиде, хотя он и не заявлял об этом во всеуслышание, соблюдал этику. Но в частных беседах сетовал, что нечего читать, сожалел, что очень мало хорошей литературы. Как-то раз, не сдержавшись, он прилюдно заявил Дмитрию Бобышеву: «Ну, Дима, вас хоть читать можно!».
Марины
Бродский всегда пользовался большим успехом у женского пола. У него было несколько поклонниц с именем Марина, и впоследствии в шутку мы звали так всех девушек, которые пытались добиться расположения Иосифа. К сожалению, люди чаще судачат о романтических увлечениях Бродского, чем говорят о том, каким удивительным человеком он был.
Парадокс, но именно о Нью-Йорке, где Бродский провел значительную часть жизни, у него нет стихов. Как-то Иосиф обмолвился, что про такой город может написать только супермен, но супермены стихов не пишут. Когда в Нью-Йорк перебрались мы с мужем, Бродский находился в Анамбаре, но даже оттуда всячески нас поддерживал, постоянно интересовался нашей жизнью и, узнав, что нас сняли с довольствия Толстовского фонда (благотворительный фонд в США, основанный дочерью Льва Толстого Александрой с целью помощи русским эмигрантам. – Esquire), позвонил князю Гальцину и настоял, чтобы нам вернули дотацию. Иосиф был очень отзывчивым человеком, всегда поддерживал словом, но чаще помогал конкретными поступками.
Псевдодрузья
Один наш общий знакомый, ленинградский писатель, не хочу называть его имени, приехав с семьей в Штаты, очень рассчитывал остановиться в небольшой квартирке Иосифа в Гринвиче, почему-то полагая, что сам Бродский на это время должен уйти куда-нибудь пожить. Иосиф идею не поддержал. Вот вы бы ушли на улицу, только чтобы уважить чьи-то эгоистичные желания? Из таких вот абсурдных ситуаций многие потом раздували целые истории, каким, мол, плохим человеком был Бродский, неотзывчивым и нечувствительным. Так говорили люди, которые при жизни Иосифа пользовались его расположением, улыбались в лицо, назывались друзьями, а после смерти стали обливать грязью. Обидно за таких персонажей.
Рифма
Бродский обожал рифмовать, знал все рифмы русской поэзии, его собственные рифмы часто становились метафорами, несли смысловую нагрузку. Однажды он прислал мне из Америки поздравление ко дню рождения: «Такая, как ты, Дина, на свете одна-едина». Через пару дней пришло известие, что Иосиф стал нобелевским лауреатом, тогда мы в шутку говорили, что именно за эту строчку он и получил премию. А на просьбу оценить мою книгу «Америка, Россия и я» он ответил фразой «Ай да Дина, ваша хевра удостоилась шедевра». Бродский был поэтом во всем.
Родители
Иосиф очень переживал, что его родителей не выпускали в Америку повидаться с единственным сыном. Александр Иванович и Мария Моисеевна двенадцать раз подавали заявления, им каждый раз отказывали. Бродский так и не увиделся с ними до самой смерти. Советская система калечила судьбы целых семей, и сейчас трудно представить до какой степени.
Самиздат
Бродский часто не хранил своих стихов, он просто приходил в кафе или в гости, рисовал и записывал что-то на клочках бумаги, оставляя потом все это кому-нибудь в подарок. Чтобы собрать все его работы, писатель Владимир Марамзин организовал целую агентурную сеть, люди искали эти «обрывки» творчества Бродского по всему Ленинграду. Колоссальная работа. Было собрано и составлено машинописное собрание сочинений Иосифа Бродского в пяти томах. Когда в КГБ узнали, начались обыски и аресты, хотя в стихах Бродского не было ничего антисоветского, это была чистая литература, без примеси политики. Его преследовали просто за инициативу, тогда подозревали каждого, кто выделялся из общей массы.
Судьбоносные стихи
Со своим мужем Яковом Виньковецким, геологом, философом, художником и близким другом Иосифа Бродского, я познакомилась на практике в Казахстане, в поселке Агадырь. Мы были участниками одной экспедиции, и однажды на привале Яков сказал мне: «Хотите, я вам стихи Бродского почитаю?» и, не дожидаясь ответа, стал красиво и ритмично декламировать: «Плывет в тоске необъяснимой среди кирпичного надсада ночной кораблик негасимый из Александровского сада». Потом при знакомстве с Бродским я рассказала Иосифу, что его стихи помогли мне влюбиться в Яшу.
Суд
На суде Иосиф был спокоен. На вопрос: «Какова ваша специальность?» Бродский твердо ответил: «Я поэт!». Судьи продолжили: «У вас есть удостоверение Союза писателей?», на что последовало блистательное: «У Шекспира тоже не было». Иосиф с юности был смелым как в суждениях, так и в поступках. Любил повторять: «Я не хочу закону строить глазки». Позже, уже в Америке, вспоминая судебный процесс, все реальные и условные сроки, которые получили его товарищи, тот бардак, который творился в Союзе, Иосиф с иронией говорил: «Что продавать нашей стране на Запад? Нечего. Может быть, социалистическую систему продать? Хотя кто ее купит?»
Ценности
Иосиф часто говорил: «Самое лучшее – это американский паспорт и русская культура», потому что у русских есть стремление к абсолютно высшим ценностям, а у американцев – к свободе. Бродский в равной степени дорожил и тем и другим.
Щедрость
Иосиф любил делать подарки. Дарил от души. Женя Рейн, например, даже приукрашивал такие моменты и часто говорил своим поклонницам, что все его вещи — с плеча Иосифа, даже если это было не так.
Фонтанный дворец
После смерти Иосифа его жена Мария подарила музею Анны Ахматовой в Фонтанном дворце мебель из его кабинета. Чуть позже там же состоялась экспозиция фотографа Бориса Шварцмана, который делал портреты всей подпольной ленинградской элиты литераторов.
Иллюстратор Мария Дроздова
Впервые материал был опубликован в журнале Esquire в 2017 году
