Эдриан Смит, архитектор, 71 год, Чикаго.
«Многие называют Бурдж-Халифа новой Вавилонской башней. Высота у нее действительно рекордная — 828 метров от земли до кончика шпиля. Над строительством башни в Дубае трудились почти сто тысяч человек. Но аналогия неверна. В библейском предании, насколько я знаю, башня не имела никакой практической цели — просто груда камней, собранных вместе. Я же создавал Бурдж-Халифа не для того, чтобы потешить собственное эго, а чтобы в ней жили и работали люди.
Тяга к высоте у меня с детства. Я вырос в Южной Калифорнии, в городе Сан-Клементе, окруженном апельсиновыми рощами и спускающемся к берегу Тихого океана. Наш дом стоял на самом высоком холме, сидя на его вершине и любуясь закатом, я чувствовал себя словно на 75-м этаже небоскреба. Сан-Клементе застроен низенькими домами в испанском колониальном стиле, единственным современным зданием был магазин моего отца. Он спроектировал его сам и назвал в мою честь Adrian. Мальчиком я работал в нем — мыл полы, раскладывал товары и помогал продавцам. Там я почерпнул свои первые представления о том, как вести бизнес, а заодно о моде и дизайне.
В школьные годы я увлекся черчением и рисовал аксонометрические проекции: первым моим чертежом стала башня в 40 этажей. Когда студентом я приехал в Чикаго, меня поразила выступающая из прерий линия горизонта с небоскребами — я сразу понял, что хочу принадлежать этому миру. После университета я устроился в архитектурное бюро Skidmore, Owings and Merrill (SOM), по иронии, мое рабочее место находилось на первых этажах в Центре Джона Хэнкока — тогда это было самое высокое в мире здание смешанного назначения.
В SOM я провел следующие сорок лет. Помню, как с восхищением я наблюдал за работой Брюса Грэма над 443-метровой башней Уиллис-тауэр в Чикаго — больше двадцати лет она удерживала рекорд высоты. Я часто думал о том, что и сам однажды смогу построить высочайший небоскреб, но пришлось начинать с десятиэтажных домов. Потом я проектировал небоскребы в 60 этажей, а прорывом для меня стала 88-этажная башня Цзинь Мао в Шанхае, завершенная в 1998 году. Спустя три года я уже работал над самым высоким небоскребом в истории, но, к сожалению, после 11 сентября проект заморозили. Момент истины настал в 2003-м — инвестиционная компания Emaar из Объединенных Арабских Эмиратов предложила нам поучаствовать в конкурсе на проект небоскреба, известного сейчас как Бурдж-Халифа.
Запасы нефти в эмирате Дубай ограничены, и в первую очередь город живет за счет туристов. Чтобы заявить о себе, нанести Дубай на карту мира и сформировать его образ, шейху Мохаммеду пришла в голову идея построить самое высокое здание. А компания Emaar, владевшая землями вокруг предполагаемого места строительства, рассчитывала, что они вырастут в цене: недвижимость вокруг любых достопримечательностей всегда стоит дороже, чем квартиры и офисы с видом на задний двор.
Меня часто спрашивают, каково работать с арабскими шейхами, наделенными неограниченной властью и утопающими в деньгах. Да, между правителями в Персидском заливе существует негласное соревнование: каждый мечтает о том, чтобы высочайшее строение человечества было связано с его именем. Но главное — они знают, чего хотят, и почти всегда называют конкретную высоту.
Работая над Бурдж-Халифа, я применял элементы, придуманные для Тауэр-Палас III в Сеуле: обе башни имеют три опоры, или, если угодно, крыла, обе строились в первую очередь под квартиры. Но дубайская башня уникальна тем, что это не просто здание, а фасад для целой страны, который будет определять ее развитие в будущем. С точки зрения технологии это тоже был вызов. Нам предстояло построить бетонную базу в 600 метров, вести работы при температуре, достигающей 51 градуса, а технические возможности тогда даже лифты не позволяли построить выше 450 метров.
Сверхвысокими называют здания выше 300 метров, и это не формальная категория. Они существенно отличаются от небоскребов в 50-60 этажей: другая структура, другая облицовка стен, другая механика здания. В мире совсем не много таких зданий — работа над каждым из них оказывается экспериментом и обогащает новыми знаниями. Архитектор должен найти не только выразительную форму, но и учесть все инженерные аспекты ее возведения. В большинстве сверхвысоких небоскребов расположены и офисы, и квартиры. А жилое и публичное пространства требуют разных, зачастую противоречащих друг другу решений. Задача архитектора — найти точки соприкосновения и установить между ними баланс.
В 2006 году вместе с Гордоном Гиллом и Робертом Форестом я основал собственное бюро, в котором теперь трудится больше тысячи человек. Корпоративные правила SOM требовали, чтобы в 65 лет партнеры уходили на пенсию, мне оставалось еще три года, но я чувствовал, что готов строить и дальше. И не прогадал. Вскоре я получил заказ на строительство башни Кингдом-тауэр в Саудовской Аравии — она побьет рекорд Бурдж-Халифа и превысит тысячу метров. Впрочем, гонка небоскребов в Персидском заливе продолжается. В июне наше бюро победило в конкурсе на строительство еще одной башни в Дубае, которая откроется к всемирной выставке «Экспо-2020». Точную цифру назвать я пока не могу, но это будет самое высокое коммерческое здание в мире.
Один километр — лишь психологический барьер. Последние пять лет мы исследуем возможность строительства небоскреба высотой в одну милю, или 1,6 километра. Технически это реально, осталось только найти клиента, который предложит для такого здания особенное место и достойную цель. Ну и, конечно, не будет стеснен в средствах: возведение небоскреба обойдется примерно в 3 миллиарда долларов.
Самое забавное в моей истории то, что моя собственная жена боится высоты. Она поднималась в мои здания, но не подходила близко к окнам, а ведь Бурдж-Халифа возвышается над облаками. Живем мы тоже в небольшом доме. Что ж, хватит мне и того, что на последнем этаже небоскреба расположен наш чикагский офис».
Текст Александр Острогорский Фотография Дмитрий Журавлев
Не забудьте подписаться на текущий номер
