В своей компании я навязал традицию говорить только на казахском. Но подозреваю, когда меня нет, они беседуют на русском.
Если бы у меня не было финансовой подушки, которую я собрал за годы работы в бизнесе, я бы не стал заниматься тем, чем занимаюсь сейчас. Иншалла, мои книжки продаются. Это позволяет не думать о том, что я буду есть и пить завтра. Осознание, что деньги – не самое главное, очень приятно.
Это может прозвучать мистически или высокопарно, но я считаю, что у казахского языка… киесi бар. Как это сказать по-русски? Есть святыня? Покровитель? Высокое начало? Казахский язык – это такой культурный феномен, он сам себя защищает. За годы советской власти он не пропал, и сейчас, несмотря ни на что, должен занять свое место. Когда появилось большое количество русскоязычных казахов, это киесi казахского языка выбрало «своего» человека, и им совершенно случайно оказался я.
В пять утра меня как будто толкнул кто-то. Я открыл глаза, и сна нет. Пошел, включил компьютер и набрал: «Ситуативный казахский. I том».
Первый вариант латиницы, с «морковкой», мне был ближе. Но хайп такой поднялся из-за этой морковки. Есть тысячи слов в других языках, которые по-казахски звучат плохо, но мы же не отказываемся от них. Имя Амаяк, например.
Сейчас время такое. Пишешь прочувствованный глубокомысленный пост в «Фейсбуке», получаешь пятьдесят лайков. А кто-то в трусах сфотографировался или без них – пять тысяч лайков.
Дочь до четвертого класса я доучил в казахской школе, дальше не смог. Я тогда не знал языка, жена тоже русскоязычная, мы не могли дочери даже с домашним заданием помочь.
Сын и невестка у меня вместе ходили к репетитору казахского. Мать-перемать, у вас отец людей учит, а вы к репетитору ходите! Они говорят: «Лучше так, а то вы будете кричать».
Мне язык нужен не тесты сдавать. А чтобы я мог прийти и достойно выступить на любом казахском мероприятии – на тое, на похоронах.
Бешбармак – как чайная церемония, полная смысла. И только несведущий видит в нем груду холестеринового мяса.
Канат – значит «крылья». По казахским канонам, младший сын – это «крылья» родителей. Меня так мама назвала. У меня два старших брата: Болат и Марат. И отец хотел назвать меня Муратом, но мама видела сон: большой человек в чалме, которая достает до облаков, сказал: «У тебя родится сын, назови его Канат». Меня это всю жизнь поддерживает.
Казах – это такая лошадка, на которой можно ехать, пинать ее, хлестать, и она будет везти. Лошадь – это единственное животное, которое отдает себя хозяину без остатка. Но, не дай Аллах, чтобы она понесла.
Русский народ – огромный массив. Если кто-то из русских перешел в другую веру или забыл язык, русской культуре это ничем не грозит. А казахи были на грани исчезновения. И мы должны консолидироваться.
Я мусульманин. Оразу держу уже лет шесть-семь, но намаз не читаю. Могу позволить себе выпить. И если на столе будет колбаса, я не стану разбираться, халал или не халал. Здесь нет противоречия.
Когда детям говорю: «Идите чай пить», они никогда не отвечают: «Нет, я не хочу». Знают, что я их зову не для того, чтобы просто чай пить. Я зову, потому что мы должны поговорить, посидеть в семейной обстановке. Шәй iшейiк – это повод для беседы.
Любому человеку в жизни приходит удача. Иногда два раза, три раза. Мне несколько раз приходила, но я прощелкал. В последний раз, когда я начал заниматься казахским языком, я ее поймал.
Записали Ольга Малышева, Артем Крылов
Фотограф Илья Ким
