Американский кинорежиссер, сценарист, продюсер и актер. Один из наиболее ярких представителей постмодернизма в независимом кинематографе. 61 год.
А в начале пути мало кто в нас верил, не правда ли?
У меня покладистый нрав, и я рад этому. В молодости во мне было много злости, но останься она до сих пор – моя жизнь была бы сущим адом. Это редкость – быть художником в моем положении. Как я могу злиться на что-либо? Я раздражаюсь, но тут же успокаиваюсь. Жизнь слишком коротка.
Между мужчинами и женщинами все время есть напряжение. Я это чувствую. Женщина идет по улице, а я иду сзади, и вдруг появляется это напряжение. Я просто иду по улице, нам просто по пути. А она думает, что я насильник. И теперь я чувствую себя виноватым, хотя я ни хрена плохого не сделал.
Люди думают, что судьба — это то, что должно случиться. На самом деле судьба — это то, чего не должно случиться.
Когда я работал в видеомагазине, я слышал, как родители ругали детей за то, что те все время брали фильмы, которые они уже видели и любят. Ребенок думает: «Зачем брать неизвестно что? Возьму-ка снова эту кассету». Вот и у меня психология ребенка — мне нравится такой подход.
Я не снимаю из-за денег. Я не снимаю для того, чтобы как-то изменить к лучшему свою карьеру. Я исхожу только из того, что у меня внутри. Так работает романист или живописец.
Если в конце года я могу сказать, что я видел десять по-настоящему — без всяких скидок — хороших фильмов, значит, год удался.
Откровенно говоря, опытная публика – это не проблема. Тупая публика – вот где проблема.
Когда я собираюсь писать новый сценарий, самое трудное для меня — это пойти в канцтовары и купить блокнот.
В моих фильмах нет места морализаторству. Я рассказчик, а не моралист.
Большие Идеи портят кино. В кино самое главное — сделать хорошее кино. И если в процессе работы тебе в голову придет идея, это отлично. Но это не должна быть Большая Идея, это должна быть маленькая идея, из которой каждый вынесет что-то свое. Я имею в виду, что если ты снимаешь кино о том, что война — это плохо, то зачем тогда вообще делать кино? Если это все, что ты хочешь сказать, — скажи это. Всего два слова: война — это плохо. То есть всего три слова. Хотя два слова будет еще лучше: война — плохо.
Кому-нибудь снесут полбашки из винчестера — и меня это ни капли не тронет. Я воспринимаю это как клевый спецэффект. Меня по-настоящему трогают обычные человеческие истории. Кто-нибудь порежется листом бумаги, и меня пробирает, потому что я могу это на себя примерить.
Давно я не видел в кино ничего, что могло бы меня испугать. Что меня действительно пугает, так это крысы. У меня настоящая фобия. Кроме шуток.
У меня нет никакого желания оставаться политкорректным в своем творчестве. Я рассказываю конкретную историю, которая происходит в конкретный период времени. Я не верю в компромиссы с обществом.
Я пишу и показываю вам то, что бы мне хотелось, чтобы случилось. И больше всего мне нравится сам процесс рассказывания истории, а о том, что за ним стоит, я не очень задумываюсь.
Мне нравится одиночество. Иногда я отключаю телефон и ухожу в подполье дня на четыре. Я люблю читать. Это почти как секс — ты должен идти до конца или ничего не получится.
Критики ничего для меня не значат. Не составляет никакого труда игнорировать их, так как я на 100 процентов уверен в том, что делаю. Так что все скептики могут пойти куда подальше. Может, поначалу они и впереди меня, но по прошествии времени я всегда побеждаю.
Прекрасно, если десятый фильм станет моим лучшим – хочется уйти красиво и громко. Я периодически думаю об этом, но это не окончательное решение.
Пришло время. Пора заканчивать с этим. И мне нравится идея уходить, когда ты уже на вершине. Мне нравится идея отдать этому ремеслу 30 лет своей жизни, а потом сказать: «Хорошо, этого достаточно». И я не люблю работать впустую. Думаю, сейчас вообще очень хорошее время уйти, потому что непонятно, во что вообще превратился кинематограф. Это то, что показывают на Apple TV+? Тогда это работа впустую.
