С начала этого года многие идеи и концепции, особенно в контексте искусства, нам пришлось переосмыслить. Истории о серийных убийцах вдруг обрели новые смыслы. Или нет? Возможно ли, что авторы историй о поимке маньяков пытались о чем-то нас предупредить? Тема борьбы с абсолютным злом – как внешним, так и внутренним – мгновенно стала центральной в каждом сюжете.
Детективный триллер «Три», вдохновленный историей поимки известного советского каннибала Николая Джумагалиева, не стал исключением. Будучи снятым задолго до начала глобальных потрясений, фильм вдруг заиграл новыми красками. Руслан Пак, молодой режиссер из Узбекистана, поделился мыслями о таком неожиданном восприятии своего детища. А визуализировать нашу беседу с радостью помог Жандос Айбасов, блестяще воплотивший в картине образ безжалостного людоеда Коражанова.
Руслан, в центре сюжета фильма «Три» абсолютно безумный человек со своей извращенной правдой, со своим искаженным видением мира. Напрашиваются определенные параллели с тем, что происходит в мире сейчас. Наверное, именно по этой причине мы решили поднять данную тему и именно через такую призму – кино. С него и начнем. Почему именно эта история? Почему именно эта личность?
При просмотре становится ясно, что фильм не посвящен маньяку, как может показаться с самого начала. Меня заинтересовала человеческая история. Как, в принципе, и всегда. Тарковский говорил, что если в центре фильма нет человека, то зачем вообще это кино. Я считаю, что центром, по крайней мере моего кино, был и остается человек с его судьбой. Я понимаю, почему вокруг злодея возник такой ажиотаж. Это говорит о том, что он был очень популярен в Казахстане. И, видимо, остается до сих пор – прошло уже сорок лет, а люди помнят эти события и говорят о них. Меня интересуют больше человеческие истории, ни в коем случае не было цели как-то романтизировать этого человека и его деяния. Я не судья, я не вправе давать оценку или осуждать кого-то. Конечно, в самом начале у меня возник какой-то внутренний протест, когда я узнал, что следователей уволили на следующий день после поимки Джумагалиева. Да, потом их восстановили в должности, но в любом случае. Потом возмущал и факт, что маньяк все еще жив, находится в лечебнице, о нем заботятся. Но больше всего меня оскорбило его заявление, сделанное, кажется, в 2017 году, в котором он запретил говорить о себе в СМИ. То есть мало того что им было совершено столько убийств, так он еще и требует о нем забыть. Но у режиссера всегда должен быть какой-то посыл. Иногда требуется продраться через подобные препятствия. Да, изменить события мы не можем, но можем поговорить о них, обсудить, сделать выводы, почему все случилось именно так. Интересно было именно это, а не погони героев за злодеями.
Промокампания фильма отчасти строилась на тайне личности актера, игравшего людоеда. Что-то похожее было, когда выходил сериал про Чикатило. И если мы посмотрим этот сериал, то поймем, почему это было сделано – это титульный герой, он на первом плане в истории. А в «Трех» акцент с персонажа Жандоса Айбасова смещен на следователей, на героя, который только открывает для себя этот жестокий мир и борется с самим собой. Был ли соблазн дать людоеду больше экранного времени?
Да, конечно, соблазн был. Изначально не ставилось цели встречаться с ним, говорить. Я боялся такой встречи. А вдруг ему удалось бы на меня повлиять? Тогда получилась бы совершенно другая история. Надо понимать, что на мне лежала большая ответственность. Многие свидетели, участники и жертвы тех событий все еще живы. Я не мог просто взять и превратить историю в аттракцион. Произошедшее – трагедия. Эти мысли постоянно ограничивали меня, я многого себе не позволял. Вывести маньяка на первый план, конечно, интересно, но я ставил себе иную задачу, задавал другие вопросы. Через свой фильм я хотел сказать, что нужно оставаться людьми, не терять себя, что бы ни случилось. Например, происходящее сейчас в мире. Та же информационная война – очень легко убить кого-то одним неосторожным словом. И это происходит не в кино, а на самом деле – люди безжалостно убивают друг друга. Я пребываю в глубоком шоке, наблюдая за войной, и, конечно, от того, что происходит в Интернете. Поэтому мой месседж был в том, что не нужно терять свой человеческий облик, с чем бы ты ни столкнулся. Поэтому я и ограничил роль нашего антагониста. Можно было ее сделать основной, побольше рассказать о людоеде, показать... Вы знаете, каждый автор в начале, при написании сценария, думает одно, а потом, когда смотрит уже готовый фильм вместе со зрителем, в голове появляются и другие мысли. Это живая материя – не всегда кино играет по заданным на старте правилам. Но, как говорится, автор умер, фильм уже вышел и сожалеть поздно. Если бы я что-то сделал по-другому, кто знает, какой бы в результате получился фильм, ведь даже одна сцена может повлиять на все. Об этом можно много говорить, но дело сделано.
А как отреагировал зритель? Удалось ли донести свое послание? Что говорят коллеги?
Я думаю, что неправильно, когда режиссер пытается кого-то чему-то научить, но месседж есть всегда. Кино не должно восприниматься однозначно – каждый человек может и будет смотреть его по-разному. У нас была стратегия и какие-то цели. Попасть на фестиваль, например, выйти в широкий прокат. Нам удалось, хотя все это очень сложно. На фестивали приглашают не каждый фильм, не говоря уже о каких-то призах. Так вот, во всех странах, где мы показывали фильм, я заметил одну и ту же реакцию. После фильма возникало ощущение, что никто не дышит. Не знаю, хорошо это или плохо. Кино – это многогранное искусство, и я решил снимать свой фильм именно в Казахстане, потому что, к сожалению, не увидел жанрового многообразия. Большинство картин, выходящих в прокат, выполнены в одном и том же или в похожих жанрах. Доходит до того, что говорят не «очередной казахстанский фильм», а «очередная казахстанская комедия». Я обожаю комедию, это классный и сложный жанр, но я также видел отзывы зрителей, многим из которых уже надоело однообразие.
То же самое было в Южной Корее. Еще двадцать лет назад корейцы говорили, что ходить в кино на корейские фильмы – деньги на ветер. Вместо этого они смотрели западное кино. Качество и жанровое разнообразие местных фильмов тогда было достаточно скудным. А сейчас весь мир смотрит южнокорейское кино и знает, что там умеют снимать. Понадобилось время и определенные усилия, но это произошло. Я за развитие кинематографа в Казахстане, но также понимаю, что наш проект очень рискованный. С коммерческой точки зрения нам, возможно, стоило бы снять какую-нибудь комедию. Я знаю, как это делается, и мог бы, но важнее развитие. Я понимаю, что несу ответственность за эти действия – коммерческую, социальную. Но дело не в тщеславии, мне это просто интересно. Тем более что я уже наблюдал подобное в Южной Корее и знаю, что все возможно. То, к чему сейчас пришел корейский кинематограф, – это и есть результат развития, экспериментов. Те же Пон Джун Хо или Пак Чхан-Ук. Они заявили всему миру, что готовы расти и делать любое кино, самое смелое, самое сложное. В Казахстане я вижу такой же потенциал. Я вижу артистов, специалистов, а главное – в местных людях есть огонь, есть творческий голод, это очень важно. Мне жаль, когда я смотрю на этих людей и не вижу их реализации.
Так вот, наш фильм в киномире точно произвел резонанс. Мы общались с людьми, слушали их мнение. Для многих это стало глотком свежего воздуха. Это же круто, когда у хороших артистов появляется возможность реализовать себя в непривычном амплуа. В нашем фильме много актеров, которые часто играют второстепенные или эпизодические роли. Их замечают, да, но именно об их игре заговорили после «Трех». Так что я вижу все предпосылки к развитию. Главное, что зритель этого хочет, а мы ему доверяем.
Мы подняли тему кинематографа Южной Кореи, и у меня сразу же возникла в голове параллель с фильмом «Три». Пон Джун-Хо, «Воспоминание об убийстве». Оба фильма основаны на реальных событиях, схожи сюжетно и жанрово.
Для меня большая честь, что фильмы не сравнивают между собой, а именно находят параллель. Пон Джун Хо – великий мастер. Я у него учился, он читал у нас лекции. «Воспоминание об убийстве» – один из моих любимых корейских фильмов, и тот факт, что у людей возникают ассоциации, меня радует. Но я не повторял за ним, это точно. Я вообще перестаю смотреть фильмы во время подготовки к своим работам. Каждый режиссер стремится к оригинальности. Даже несмотря на то, что Пон Джун Хо был моим преподавателем, да и сам по себе очень крутой, вряд ли кто-то захочет повторять за ним. Никто не хочет снимать «Воспоминания об убийстве 2» или «Паразитов 2». Это точно не получится. Но можно снять «Три» – свою, оригинальную историю. В Корее, кстати, тоже видели эту параллель. Это было приятно. Но, повторюсь, я не отталкивался от каких-то работ. Хотя, может быть, даже и стоило что-то там подсмотреть.
В этом нет ничего страшного.
Да, верно. Но нужно понимать, что это может как помочь, так и помешать. Я боялся, что посмотрю какое-нибудь кино и ненароком повторюсь, даже не осознавая этого. Поэтому я вообще не смотрю фильмы перед съемками, хотя понимаю, что это чаще полезно. Сейчас я смотрю очень много кино, продолжаю учиться. Пон Джун Хо – один из моих любимых кинематографистов, я его уважаю и равняюсь на него. Не только я и не только режиссеры из Южной Кореи – весь мир равняется. Но у каждого свои вкусовые предпочтения, свой почерк и стиль, свой путь. Необходимо нащупать свой путь, быть оригинальным. Мы выбрали свой формат, привезли корейских кинематографистов в Казахстан, сняли историю в относительно новом жанре. Поэтому я считаю «Три» именно таким оригинальным проектом.
Служило ли вдохновением что-то помимо обязательной программы киношколы?
Есть режиссер, который, несмотря на свой возраст, остается крутым и верным себе. Фильмография у него разнообразна, а фильмы многогранны и глубоки. Это Ридли Скотт. Его фильмы не устаревают, он продолжает быть в тренде, быть актуальным. Кино при этом всегда разное – от исторических полотен до научной фантастики. Я хочу стареть так же! И так же плодотворно работать при этом. Не каждый так может. Приходит момент, особенно в творчестве, когда ты понимаешь, что твой творческий потенциал, скорее всего, исчерпан. Мне кажется, что это в свое время случилось со Стивеном Спилбергом. Несмотря на его великолепную карьеру и революционные идеи, он в какой-то момент осознал, что надо уступать молодой крови, и начал активно продюсировать. Здорово, когда ты понимаешь, что время пришло. Каждый режиссер это понимает, просто не каждый способен это принять.
И вот смотрю я на Ридли Скотта и понимаю: живой и энергичный. Это не ориентир, это образ, который вдохновляет. Который дает понять, что так, оказывается, можно. Я больше скажу – в Южной Корее это практически невозможно. Там невероятная конкуренция. Если ты не снял там свой первый фильм до сорока пяти лет, то на тебе можно ставить крест. Считается, что ты, скорее всего, недостаточно талантлив. У меня есть много коллег и друзей – умные, с хорошим образованием, но у них так и не получилось снять даже одного фильма. Это жестокие реалии. Многие интересуются, почему у меня такой большой интервал между первой и последней картинами. Но это вообще не большой интервал. То, что я вообще, приехав в Корею из другой страны, снял две картины, будучи молодым, уже очень хорошо. Многие не могут снять даже одной.
С режиссурой понятно. Здоровая конкуренция стимулирует развитие. Предлагаю поговорить об актерах. Не для всех была привычна эта эстетика, эти образы. Тяжело ли было ломать того же Жандоса, погружать в эту среду?
Скажу сразу, я никого не ломал, это не в моем стиле. Я работал со многими непрофессиональными актерами и запомнил такую фразу: «Гении кино – это дети и животные». Потому что они не играют. И мой режиссерский стиль опирается на этот реализм. Для меня это очень важно. Чтобы зритель верил героям и через них погружался в действие. С Аскаром у меня проблем не было, он профессиональный актер, все делает очень четко. У него солидный бэкграунд – это и образование, и опыт игры в театре. В этом плане с ним проблем не было. Самал – глубокая, характерная актриса, ее не зря отмечали призами. Но при этом они разные. Как и люди в реальной жизни. Например, с Жандосом был другой вопрос. Многие скептически относились к идее его привлечь, ведь он не актер по образованию. Я тоже долго пребывал в раздумьях. Жандос у нас каскадер, он работает в том числе и с лошадьми. И это помогло ощутить исходящую от него дикую, природную энергию. Но оставался вопрос игры. И тогда кто-то сказал мне: «Как каскадер Жандос четко выполняет поставленные перед ним задачи. Просто покажи ему, что требуется, и он в точности это воспроизведет». Так мы и работали с ним – я сам играл все эмоции перед ним, а он делал то же самое, но уже перед камерой. Получается, что я сам ломался под своих артистов, работая с каждым по привычной для них схеме.
Как-то я беседовал с Толганай, которая сыграла сестру людоеда, и она сказала, что почти вся актерская игра в кино – это работа режиссера. Если в каком-то фильме актеры играют не очень убедительно, то в этом, наверное, будет вина режиссера. На мне в этом смысле лежала колоссальная ответственность. Я люблю работать с актерами, я люблю открывать их с новых сторон, чего бы мы ни добивались. Получаю от этого удовольствие. Да, конечно, были какие-то сложные сцены, у кого-то что-то не получалось, не без этого. Но результат показал, что все это мелочи.
Для меня, кстати, это было сюрпризом. Мне казалось, что Жандос полностью погружался в образ, жил затворником.
Если быть честным, я не знаю, насколько глубоко Жандос входил в образ вне съемочного процесса. Могу говорить лишь о том, что я видел на площадке. А на площадке он выложился на все сто.
Он рассказывал, что ничего такого не делал. Перевоплощался по щелчку пальца, буквально за пару минут. Это очень высокий уровень.
Да. И его игру отметили все, несмотря на то, что он не просто антагонист, а исчадие ада. Многие зрители были удивлены, наблюдая Жандоса в этом амплуа. Но это не только игра, но и детали образа. Все, наверное, заметили его глаза. Это была его идея, он сам предложил использовать линзы. Поэтому будем несправедливо говорить, что за пределами площадки не было никакой подготовки к роли. Это коллективная работа, все вносят свою лепту. А иногда такие идеи и вовсе становятся чуть ли не ключевыми. Также было и с одной важной сценой фильма. Аскар с Жандосом предложили добавить эпизод диалога следователя и маньяка в камере. И теперь это одна из моих любимых сцен – она атмосферная, глубокая и в ней озвучиваются важные мысли. Когда к режиссеру приходят актеры с горящими глазами и делятся своими мыслями, это круто. Когда на таком уровне взаимодействуешь со своей командой – плохого результата не может получиться.
Вот мы и подошли к главной теме. Зрителю понравился Жандос, но его персонаж – безжалостный злодей. Почему зрителя так привлекает злодейство?
Мы всегда переживаем за главного героя, но главный герой должен раскрываться через антагониста. Герой не может быть сам по себе молодцом и красавчиком. Он должен проявляться в борьбе, в конфликте. А что у нас является главным элементом в борьбе? Это, конечно, антагонист. И если антагонист не будет интересным, то и главный герой интересным не станет. Мы сразу понимали, что наш антагонист должен быть обаятельным, как бы это странно ни звучало. Многие маньяки могли обаять свою жертву, усыпить бдительность перед тем, как причинить боль.
Мы привыкли наблюдать за обычными людьми в реальной жизни. Но когда герои на экране делают что-то непривычное, что-то ненормальное, это привлекает внимание. К сожалению, в нашем мире в последнее время происходит очень много ненормальных вещей. И что делает большинство? Сидит у экранов – смотрит новости, сводки, аналитику. Какое кино вообще? И так в мире происходят ужасные вещи! Но это вещи одного порядка. Когда мы замечаем кого-то неординарного, в том числе человека, который совершает преступление, нас это интересует. Но я уверен, что это обусловлено больше неординарностью ситуации и событий, а не кровожадностью и жестокостью людей.
Но ведь неординарность не ограничивается убийством или другим преступлением. Но сейчас все смотрят тру крайм на Netflix или на ютьюбе. В девяностые был популярен формат «Криминальной России» с серийными убийцами и рэкетом. Аудитория у таких сюжетов огромная. Почему это им интересно?
Возможно, им просто хочется пощекотать нервы. Вообще, что такое кино? Это же другая вселенная, куда тебе на короткое время позволяют заглянуть. Очень часто зритель, посмотрев, например, какую-нибудь трагическую историю, думает: «Как же хорошо, что все закончилось. Как же хорошо, что я живу в других реалиях, в нормальном мире». Уверен, это и привлекает. Когда человек идет в кино, он не хочет смотреть на обыденность. Он хочет окунуться в мир, в котором никогда не был. Это и есть магия кино.
Нельзя забывать и о том, что существуют актуальные жанры. И если жанр актуален, кинематографисты часто к нему прибегают, чтобы добиться успеха – в прокате или на фестивалях. Таким образом, если зрителю понравилось какое-то криминальное кино, то на экранах со временем его будет много. Но кино невозможно снимать вне социального или политического контекста. Наш фильм три года назад мог бы быть не таким актуальным, но сейчас, из-за происходящих в мире событий, люди находятся уже в другом состоянии и воспринимают вещи иначе. Восприятие мира меняется, и оно будет меняться в будущем, это необходимо учитывать всем творцам. Я уже вижу, что снимается другое кино, намного серьезнее. Я не знаю, с чем именно связана популярность криминального кино. Наверное, людям просто хочется острых ощущений. А еще важнее, возможно, ощущение безопасности – почувствовать, что все страшное происходит только на экране, а здесь, в реальности, царит покой и порядок. Это скорее что-то из психологии.
Интересно мнение вот о чем: все ли мы способны на зло? В каждом ли человеке есть темная сторона?
Однозначно. Библия утверждает, что каждый человек уже рождается с первородным грехом. Почему, например, детей никто не учил плохому, но они могут сделать что-то неправильное? В некоторых людях тьма преобладает. Ведь смысл в том, что мы все стремимся быть лучше. То есть вытеснять из себя тьму. Взять меня – я полон минусов и недостатков. Каждый день я совершаю какие-то неправильные поступки, но стараюсь быть немножко лучше, стараюсь анализировать свои действия и не совершать их в будущем. Это происходит ежедневно. Если не проводить эту работу, то, мне кажется, человечество просто вымрет. Дать возможность проявляться этой темной стороне очень легко. Очень легко проявлять жестокость по отношению к другим людям, быть эгоистом. Одна нелепая причина, один толчок – и ты уже кого-то ненавидишь, причиняешь боль. Об этом я и говорю в своем фильме. Оставайтесь людьми, не теряйте человечность. Я в жизни повстречал много кого и понимаю, что совершенных людей не бывает. Но нужно работать над собой, стремиться к добру.
Мы если говорим о минусах, то и они бывают разными. Не всегда, имея недостатки, ты идешь на компромисс с совестью. Но есть определенные границы. Если человек все же ступил на темную сторону, как с этим быть? Потерян ли человек для общества? Тот же Николай Джумагалиев сейчас спокойно сидит в лечебнице, о нем снимают кино. Даже ходит легенда, что он давно вышел и таксует в пригороде. Это довольно распространенный миф – у многих есть знакомый знакомого, который ехал с Джумагалиевым в такси. Маньяк стал частью поп-культуры, и, возможно, кто-то уже не видит в нем злодея. Что можно сделать, чтобы не допускать подобного?
Есть одна мысль. Возможно, это прозвучит очень странно, но прошу меня выслушать. Николай Джумагалиев, если так посмотреть, был в своих злодеяниях весьма успешен, талантлив и оригинален. Одних только побегов он совершил четыре! И искали его довольно долго. Если человек во что-то свято верит и чего-то сильно хочет, он действительно может этого добиться.
А если представить, что этот маньяк направил бы всю свою энергию в созидательное русло, в добрые дела? Если бы его судьба сложилась иначе? Была бы совсем другая история. Но все случилось так, как случилось. Поэтому мне сложно ответить на вопрос. Я не знаю. Наверное, некоторых злодеев идеализируют потому, что они неординарны, нестандартно мыслят и действуют. Возможно, именно эта неординарность и привлекает. Но люди вообще любят страшилки, это уже часть культуры, фольклор. Это всегда было. И детей пугали всякими бабайками. Вот Джумагалиев и стал такой бабайкой. Не потому, что он такой классный, а потому, что новым страшилкам нужны новые лица. Будь это другой гражданин, придумывали бы истории про этого другого. Я не думаю, что есть смысл бороться с романтизацией этих персонажей. Более того, когда зрителю в кино нравится злодей, то это лишь значит, что кино получилось хорошим. Вряд ли автор хотел сказать, что это замечательный человек. В российском кино какое-то время были популярны образы бандитов. Но я уверен, что авторский посыл был не в том, что бандитизм – это правильно.
Да, какие-нибудь «Бумер» с «Бригадой» рассказывали как раз о том, что это путь в никуда. Даже классика – «Крестный отец», «Лицо со шрамом» – это все о деградации личности и тяжелой расплате за грехи. Грустно видеть, что для многих герои этих историй становятся ориентиром.
Нужно понимать, что это художественные произведения, искусство. А на искусстве не лежит такая же ответственность, как на журналистике, например. Вы, СМИ, сильнее влияете на общество. И важно именно вам не идеализировать определенные вещи. Фундамент кино – человеческая судьба. Она в основе всего. Злодей в кино ведь не просто убивает или принимает наркотики. Его к этому что-то привело, дало ему мотивацию. Возможно, это помимо прочего делает злодея привлекательным для зрителя. Вот мы говорим о Джумагалиеве, и нам интересно понять, что у человека за судьба, а не как он мучил своих жертв. В нашем фильме не так много кровавых сцен – мы сознательно не делали на них ставку, ведь не они являются ключевым элементом истории. Да, мы могли снять больше кровавых эпизодов, но это не повлияло бы на восприятие истории персонажей. Мы и так понимаем, что этот маньяк натворил. А вот почему и для чего – другой вопрос, ключевой.
Хорошо, тогда я задам другой вопрос. Как нам бороться с причинами?
Это невозможно. Зло неизбежно. Мы уже говорили, что темная сторона есть в каждом человеке. Даже в экономически благополучной стране появляются преступники. Если это не хулиганы, то воры. Если не воры, то убийцы или маньяки. Их везде хватает. Наша задача – бороться с этим злом, правильно воспитывая своих детей например. Это то, что нам точно под силу. Мы не можем повлиять на все общество, изменить что-то глобально. Но у нас есть семьи, друзья, коллеги – мы можем работать с ними, делая этот мир чуть добрее. Медленно, но верно.
Один криминалист говорил примерно то же самое – нельзя спасти убийцу пятидесяти человек, но можно было спасти ребенка, который впоследствии этим убийцей стал.
Да. Вспомнил еще кое-что из Тарковского. В этом, мне кажется, и кроется главный смысл. «Спасти всех можно, спасая себя». Точнее не скажешь.
Редакция благодарит Анну Дармодехину за содействие в организации съемки и интервью.
В кадре: Жандос Айбасов @zhandos_aibassov
Фото: Максим Касимов @kassimov.m
Стиль: Айзат Сарсембаев @astor_a
Ассистент стилиста: Ажар Кудайбергенова @azharslook
Одежда: магазин Asay Jurek @asayjurek
Грим: Светлана Першина @pershinasveta
Креативный директор: Александр Медведев @spacegloom
Ассистент креативного директора: Никита Шамсутдинов @nikson.sham
