Аким Арезки, игрок сборной Франции по футболу для слепых и слабовидящих
Надо мной склонился жандарм с автоматом Калашникова. Это было последнее, что я видел. Мгновение спустя перед глазами у меня появился белый болезненный свет. А потом темнота. Навсегда.
Это было весной 2001 года. Мне было 18 лет, я заканчивал школу, жил вместе с матерью, братом и сестрами в маленькой горной деревушке Тамассит в провинции Тизи-Узу на севере Алжира. Я кабил, как и большинство жителей Тизи-Узу. Вместе с товарищами мы участвовали в студенческих манифестациях — требовали свободы, справедливости, лучших условий жизни. Алжирская власть стала в нас стрелять. Я получил две пули. Первая попала в лодыжку правой ноги, вторая — в голову. Это были разрывные пули. Они разлетелись на несколько осколков, кажется на двенадцать. Один из осколков отсек зрительный нерв. Так я потерял зрение.
После того как меня ранило, я пролежал пять дней в больнице имени Мустафы Паши в городе Алжире, где меня никто не лечил. Но, в отличие от моих товарищей, мне повезло — отец уже давно открыл в Париже небольшой бар. Когда он узнал, что со мной произошло, то перевез меня в Париж. Я перенес несколько сложных операций на глаза, но врачи сказали, что вернуть мне зрение не удастся.
В 2003 году я поступил в Парижский институт для слепых и слабовидящих и стал учиться на настройщика фортепиано. Именно там я узнал, что существует адаптированный для слепых футбол. Я сразу же захотел попробовать, хотя до этого даже и думать боялся — ясно было, что играть больше не буду. Футболом я увлекался с детства. Когда мне было лет десять, играл в деревенском клубе, обожал смотреть матчи по телевизору.
Первый опыт оказался настоящей катастрофой. Я бил мимо мяча, терял его, пропускал передачи. Это было очень тяжело. Главный орган восприятия — это слух. Внутри мяча находятся специальные металлические шарики. Как только мяч приходит в движение, они начинают позвякивать. Кстати, из-за этого мяч тяжелее, чем обычно, и почти не отскакивает.
Правила мини-футбольные, а играем мы на поле для гандбола, вокруг которого стоит заграждение высотой 1,2 метра, — так удается сохранять ритм игры, а иначе слишком часто пришлось бы вбрасывать мяч. Команда состоит из четырех полевых игроков — слепых или слабовидящих — и зрячего вратаря. Во время матча у всех полевых на глазах повязки — получается, что и слепые и слабовидящие играют на равных. Есть система звуковых сигналов. Чтобы избежать столкновений, тот, кто забирает мяч, должен обязательно говорить Voy («Я иду» по-испански. — Esquire), иначе назначается штрафной удар.
Кроме того, нам помогают зрячие: тренер, гид и вратарь, который не может выходить из штрафной или бить по воротам. Эти люди — наши глаза. Они ведут нас во время матча с помощью голоса. Вратарь помогает игрокам своей команды ориентироваться в зоне защиты, тренер дает указания в средней зоне, а гид находится за воротами противника и направляет атакующих игроков. Он постоянно что-то говорит, чтобы нападающие все время знали, где ворота. Например, если гид кричит: «Смещение на семь метров влево!» — это значит, что ты находишься на семь метров влево от оси поля. Пытаться забить гол из этой позиции нет смысла.
Для меня самое сложное в футболе для слепых — это необходимость каждую секунду воспринимать всю эту информацию: слушать мяч, думать о сопернике, слушать указания тренера, гида... И все это одновременно. Сначала можно было сойти с ума. У меня ушло несколько лет на то, чтобы научиться. Но игра стоила свеч.
В 2009-м и 2011 году наша сборная стала чемпионом Европы, в 2010-м меня наградили титулом «Лучший игрок Франции», а в сентябре 2013 мы завоевали серебряную медаль на Параолимпийских играх. Не знаю, стал бы я заниматься футболом серьезно, если бы не потерял зрение.
Одно я точно знаю, футбол помог мне в моей новой жизни, помог стать более самостоятельным. Слепота — это тяжелое увечье. Но я считаю, что мне удалось стать, если можно так выразиться, более или менее нормальным. У меня есть работа, я настраиваю фортепиано. Есть любимый спорт. Есть квартира. Есть любимая девушка, мы планируем создать семью, завести детей. Я пишу музыку. Это песни под гитару, в стиле национальной берберской музыки.
Два года назад выпустил один диск, сейчас готовлю второй. Эти песни о моей родине, о том, что со мной там произошло. А еще о спорте.
Надо мной склонился жандарм с автоматом Калашникова. Это было последнее, что я видел. Мгновение спустя перед глазами у меня появился белый болезненный свет. А потом темнота. Навсегда.
Это было весной 2001 года. Мне было 18 лет, я заканчивал школу, жил вместе с матерью, братом и сестрами в маленькой горной деревушке Тамассит в провинции Тизи-Узу на севере Алжира. Я кабил, как и большинство жителей Тизи-Узу. Вместе с товарищами мы участвовали в студенческих манифестациях — требовали свободы, справедливости, лучших условий жизни. Алжирская власть стала в нас стрелять. Я получил две пули. Первая попала в лодыжку правой ноги, вторая — в голову. Это были разрывные пули. Они разлетелись на несколько осколков, кажется на двенадцать. Один из осколков отсек зрительный нерв. Так я потерял зрение.
После того как меня ранило, я пролежал пять дней в больнице имени Мустафы Паши в городе Алжире, где меня никто не лечил. Но, в отличие от моих товарищей, мне повезло — отец уже давно открыл в Париже небольшой бар. Когда он узнал, что со мной произошло, то перевез меня в Париж. Я перенес несколько сложных операций на глаза, но врачи сказали, что вернуть мне зрение не удастся.
В 2003 году я поступил в Парижский институт для слепых и слабовидящих и стал учиться на настройщика фортепиано. Именно там я узнал, что существует адаптированный для слепых футбол. Я сразу же захотел попробовать, хотя до этого даже и думать боялся — ясно было, что играть больше не буду. Футболом я увлекался с детства. Когда мне было лет десять, играл в деревенском клубе, обожал смотреть матчи по телевизору.
Первый опыт оказался настоящей катастрофой. Я бил мимо мяча, терял его, пропускал передачи. Это было очень тяжело. Главный орган восприятия — это слух. Внутри мяча находятся специальные металлические шарики. Как только мяч приходит в движение, они начинают позвякивать. Кстати, из-за этого мяч тяжелее, чем обычно, и почти не отскакивает.
Правила мини-футбольные, а играем мы на поле для гандбола, вокруг которого стоит заграждение высотой 1,2 метра, — так удается сохранять ритм игры, а иначе слишком часто пришлось бы вбрасывать мяч. Команда состоит из четырех полевых игроков — слепых или слабовидящих — и зрячего вратаря. Во время матча у всех полевых на глазах повязки — получается, что и слепые и слабовидящие играют на равных. Есть система звуковых сигналов. Чтобы избежать столкновений, тот, кто забирает мяч, должен обязательно говорить Voy («Я иду» по-испански. — Esquire), иначе назначается штрафной удар.
Кроме того, нам помогают зрячие: тренер, гид и вратарь, который не может выходить из штрафной или бить по воротам. Эти люди — наши глаза. Они ведут нас во время матча с помощью голоса. Вратарь помогает игрокам своей команды ориентироваться в зоне защиты, тренер дает указания в средней зоне, а гид находится за воротами противника и направляет атакующих игроков. Он постоянно что-то говорит, чтобы нападающие все время знали, где ворота. Например, если гид кричит: «Смещение на семь метров влево!» — это значит, что ты находишься на семь метров влево от оси поля. Пытаться забить гол из этой позиции нет смысла.
Для меня самое сложное в футболе для слепых — это необходимость каждую секунду воспринимать всю эту информацию: слушать мяч, думать о сопернике, слушать указания тренера, гида... И все это одновременно. Сначала можно было сойти с ума. У меня ушло несколько лет на то, чтобы научиться. Но игра стоила свеч.
В 2009-м и 2011 году наша сборная стала чемпионом Европы, в 2010-м меня наградили титулом «Лучший игрок Франции», а в сентябре 2013 мы завоевали серебряную медаль на Параолимпийских играх. Не знаю, стал бы я заниматься футболом серьезно, если бы не потерял зрение.
Одно я точно знаю, футбол помог мне в моей новой жизни, помог стать более самостоятельным. Слепота — это тяжелое увечье. Но я считаю, что мне удалось стать, если можно так выразиться, более или менее нормальным. У меня есть работа, я настраиваю фортепиано. Есть любимый спорт. Есть квартира. Есть любимая девушка, мы планируем создать семью, завести детей. Я пишу музыку. Это песни под гитару, в стиле национальной берберской музыки.
Два года назад выпустил один диск, сейчас готовлю второй. Эти песни о моей родине, о том, что со мной там произошло. А еще о спорте.
Впервые материал "Каково это — быть слепым футболистом» были опубликованы в журнале Esquire в 2012 году.