По официальным данным, только детей с подобным диагнозом в нашей стране более 19 тысяч. Очень немногим из них удается повзрослеть и поправить здоровье настолько, чтобы начать сносно передвигаться, говорить, действовать. Еще меньшему числу удается помимо маленькой пенсии найти источник заработка, пусть даже скромный. А наш герой зарабатывает очень необычным образом, шутя со сцены на хорошо знакомую ему тему, потому что это его повседневная жизнь. Каково же это – быть единственным стендапером в Казахстане с таким диагнозом?
Никита, 29 лет, казахстанский стендап-комик с ДЦП.
Я выступаю под псевдонимом "Дядя Никита", я из Шымкента, и ДЦП у меня с рождения. У меня никогда не было чувства юмора. В школе, помню, я не понимал ни шутки, ни анекдоты. Смотрел на окружающих и реагировал, как они: если те смеялись, я тоже, если плакали - плакал и я. Я не понимал, что такое юмор. Потом поступил в колледж. У нас учился один парень, который постоянно "травил" анекдоты, и вокруг него всегда собиралось много девчонок. И я такой: "О, я тоже так хочу!" Тогда и начал изучать, что такое стендап, стал смотреть Павла Волю. Смотрел, читал книги. Больше, конечно, смотрел, потому что читать, как все, я не умею. У меня синдром первоклассника. Первые две-три страницы могу прочесть, потом начинается зевота, слезы, сильно хочется спать. Поэтому материал я изучал в основном в видеоформате. Я визуал, получается. Но что-то я, конечно, и читал. Шел 2010 год. Нашел какие-то курсы П.Воли в интернете. И первая его мысль, которая мне запала, была о том, что чувство юмора, как и мышцу в теле, можно накачать.
Как я "качал" юмор
Насмотреться выступлений Воли и захотеть выступать на сцене мало - нужна была непростая работа над собой. У меня была ужасная дикция и нарушение дыхания: я не мог правильно его распределять, в середине предложения внезапно делал остановку, чтобы вдохнуть. Даже мама меня по три раза все переспрашивала. Сначала два года я ходил на вокал, мне очень помог педагог, ну и сам я занимался каждый день, читая скороговорки. Это несколько выровняло речь и дыхание. А позже меня приняли на курсы актерского мастерства при нашем русском драмтеатре. Туда я тоже ходил несколько лет. У нас была "Сценическая речь", где нас учили правильно говорить, владеть голосом на сцене: если говоришь прямо в зал, используй один тон, если поворачиваешь голову, увеличь громкость, чтобы услышали зрители в последних рядах. Было у нас и "Сценическое движение". Нас жестко гоняли, но мне говорили: "Никита, сделай, что можешь, устанешь - отдыхай". Я так и занимался. Все это дало мне очень много, так как ни ЛФК, ни массажей на тот момент уже давно не было. Улучшить походку и дикцию мне помогла не медицина, не лечение, а эти занятия.
Дебют на сцене
В театре к моему желанию выступать в формате стендапа отнеслись как к чему-то наивному и легкомысленному. Но один из всех - актер моего возраста - в меня поверил и помог мне писать шутки. Остальные преподаватели не верили до последнего. Друг с этих театральных курсов скинул мне как-то афишу шымкентских стендаперов из проекта "Сен: айта бер". Я пошел на концерт и поймал себя на мысли, что могу выступать намного смешнее. Пришел к ребятам и сказал: "Можно с вами?". Они такие: "Ну давай, попробуй". Стали общаться. Я их подколол, а они меня пару раз. Они заметили, что у меня есть чувство юмора, и помогли мне написать первые шутки, а с театралами я их довел до ума. Так вышел первый раз на сцену - сильно мандражировал. Это было в 2018 году. Выступал в рамках стендапа, который проходил в Молодежном ресурсном центре в Шымкенте. Они организовали "Открытый микрофон", я пришел и выступил. Это были мои первые десять шуток:
“Мне до 22 лет давали инвалидность. То на год, то на два. Думали, что пройдет. Мол, геморрой и насморк проходят же, и это пройдёт”.
Как создаю шутки
Есть три типа стендап-комиков: те, кто пишут сами и выступают, только авторы и просто исполнители. Я тот, кто и пишет, и выступает. Все, о чем рассказываю, я пережил сам и в школе, и в детсаде. ЛФК, логопеды, санатории, массажисты - все это было в моей жизни. Я такой человек - я бы просто не смог написать о том, чего не было. Сначала я записываю идею, и у меня есть 2-3 автора, которым я плачу, чтобы они помогли мне ее доработать - "усмешнить". Они не местные: один из Ташкента, пара авторов - из России. Мы созваниваемся, и они мне помогают.
Стендап - это мой единственный полноценный заработок.
Когда сезон начинается - с сентября по май - я могу что-то заработать, чтобы мне и на лето хватило. Такие заработки - чтобы вы понимали - сравнимы с моей пенсией, не больше. Сольные выступления, за которые можно заработать 150-200 долларов, бывают редко - пару раз в год максимум. А за небольшие выступления платят по пять-десять тысяч тенге. Выступал не только Шымкенте, но и в Астане, Караганде, Алматы, Ташкенте. В том году ездил в Питер и Москву. Хотел прощупать публику: разные регионы, разные ценности. Одну и ту же шутку аудитория может воспринимать по-разному, поэтому сначала проверяешь свои шутки на "Открытом микрофоне". В Москве была "Битва комиков", где я принимал участие. Выиграл там в "Мани майке", заработал деньги. В начале сентября выступаю в одном заведении Шымкента. Была сделана афиша, запущена таргет-реклама - все как полагается. Меня знакомый пригласил, говорит, пойдем к нам. Так что планы на ближайшие выступления есть.
Образование
У меня средне-техническое образование. Я программист-технолог. Работал по специальности, когда учился, ремонтировал компьютеры, ездил по всему городу. Когда закончил, мама устроила меня в компанию, и я еще 2 года в ней отработал, занимался установкой программ - "1С" и др. Пока работал, учился на юриста в институте инновационных технологий. У меня было свободное посещение. Когда был жесткий карантин, выезжал по вызову, устанавливал программы, за что хорошо платили. Но в целом эта работа по специальности мне не особо интересна.
Что меня поддерживает
Я играю в настольный теннис. В прошлом году в первый раз в жизни поехал на паралимпиаду в Астану и занял третье место в личном и парном зачете. Я любил погонять в футбол с друзьями, но у меня печень болит: метров 20 пробегу, потом минут пять надо постоять, отдышаться. А в колледже у нас была физкультура, и ее ставили вторым уроком. У меня освобождение, но идти домой после первого урока 20 минут, чтобы тут же возвращаться, желания не было. Поэтому я ходил на физкультуру, и учитель, чтобы я просто так не сидел, стал меня учить играть в теннис. "Дыхалки" хватает - я могу по три-четыре часа каждый день играть. Два раза в год мне надо проходить лечение в стационаре: уколы, капельницы. Но каждые полгода не получается, прохожу по состоянию здоровья. Если появляется усталость, в теннисе хватает только минут на 40, речь ухудшается. Тогда я прохожу обследования, сдаю анализы, а потом - в дневной стационар на несколько дней. Раньше курс состоял из десяти дней, потом его сократили до восьми, сейчас только пять.
Поэтому самая большая поддержка – это мои родные, конечно: мама, бабушка, дедушка, тетя, братишка двоюродный.
При рождении у меня было кислородное голодание в роддоме, врачебные ошибки были. Таблетки, ЛФК, физиотерапия закончились еще в школе - всем этим у нас занимаются только с детьми до 16 лет. Со взрослыми – нет, нужно платить. После 16 я немного походил на футбол, но медицинской помощи уже никакой не получал. А препараты для работы мозга нужны постоянно, как и витамины. Есть подруга, которая помогает с лекарствами.
________
Интервью: Роман Райфельд