Но газеты, телевидение, радио, сайты – все то, что подпадает под категорию СМИ и профессию журналистики, не существуют в безвоздушном пространстве. Они живут, работают и умирают по законам страны, которые одобрил парламент, избранный или назначенный при молчаливом согласии большинства. Когда на протяжении двух десятилетий в стране один за другим принимались репрессивные законы, обложившие журналистов, как загнанных волков, красными флажками, когда преследовали и громили редакции, все молчали. Сегодня в Казахстане нет сильных влиятельных средств массовой информации, фактически нет журналистики. Эту цель преследовала власть, и она ее достигла. Но ответственность за это несет не только профессиональное медиасообщество – это общая ответственность. За рейтинг страны со свободой слова где-то между Северной Кореей и Азербайджаном мы не боролись все вместе. Если в России была Болотная, то там есть и островки профессионализма и либерализма в виде «Медузы», «Эха Москвы», Republic, и общество имеет моральное право что-то предъявлять журналистам. А у нас не было ничего и уж тем более массовых митингов в защиту свободы слова, так откуда появился этот настойчивый взыскующий запрос?
Свободы слова без свободы не бывает. Каждая страна заслуживает свой «Хабар».В Казнете есть несколько заезженных политических комментариев-штампов, один из которых – известная цитата из выступления немецкого пастора Мартина Нимеллера «Когда они пришли». 3 апреля в день обысков в редакциях двух уважаемых СМИ и последующего задержания журналистов затасканные до банальности великие слова тоже, конечно же, часто повторяли. Уж больно к месту. Да, когда они пришли за «Форбсом» и «Рателем», заступаться за них было некому. Но слишком многим – и публичным общественным деятелям, и безвестным комментаторам – можно было бы хотя бы промолчать. В то время как журналистов везли – ну да, не на расстрел, а всего лишь на допрос, не будем бросаться в крайность неуместного пафоса – каждый вспоминал разное. Одному Марат Асипов нагрубил в комментарии, другой как-то грамматическую ошибку нашел у Александра Воротилова, для третьего Сапа Мекебаев недостаточно талантлив, и вообще эти ресурсы «мне не нравятся». Я утрирую. Голосов в поддержку тоже звучало немало, но, во-первых, когда голоса разделяются поровну, все тонет в шуме, и конфликт приобретает оттенок заурядного конфликта «стенка на стенку». А во-вторых, одних лишь слов поддержки в таких случаях мало. Хотите свободу слова? Ну так защищайте ее, вместо того чтобы улюлюкать вслед полицейскому воронку, увозящему журналистов. Или, как минимум, массово откажитесь пить вино. Только тогда вы потом сможете требовать от «Рателя» расследований, а от казахстанского «Форбса» такой же высокой профессиональной планки, как у американского собрата.
Многим в данном случае глаза застилает застарелый конфликт между Зейнулой Какимжановым и Арманжаном Байтасовым. Истец и ответчик – крупные бизнесмены примерно с одинаковым политическим весом и влиянием, что действительно могло бы говорить в пользу беспристрастности суда, если бы они судились за какой-нибудь винный заводик или виноградник. Но они судились за слово, а слово у нас всегда проигрывает.
В Шымкенте за клевету осудили блогера, написавшего про чиновника, который в прошлом сидел в тюрьме, что он сидел в тюрьме. Про Зейнуллу Какимжанова писали в контексте его бизнес-конфликтов с приложенными к делу документами, но проиграли в гражданском суде более чем на 50 миллионов тенге, и, судя по динамике, проиграют в уголовном. В пятницу 30 марта бывший министр госдоходов, а ныне знатный винодел пишет заявление в ДВД Алматы по факту распространения заведомо ложной информации, в субботу судья подписывает постановление, в понедельник полиция производит демонстративно устрашающую операцию. Беспрецедентная оперативность для системы, в которой заявление об изнасиловании семилетнего ребенка не принимают полгода.В Казахстане сложился судебный прецедент: иски к журналистам и блогерам о клевете и «заведомо ложной информации» всегда удовлетворяются.
Подоплека дела – не основание рассуждать, а заслужили журналисты все это, и в том числе обыск в квартире после своей смерти, или нет. У нас про журналистику как про жертву изнасилования всегда начинают задавать вопросы: а как она вела себя в ту ночь и во что была одета. Глубокомысленные комментарии о таинственных собственниках и заказчиках публикаций от лукавого.
Невозможно нравиться всем, если у тебя публичная работа и она связана со словом, собственной позицией, политикой. Каждый найдет своих хейтеров. Но наша традиция беззастенчиво поливать грязью журналистов во время прессинга, мол, так вам и надо, отвратительна. Это современное выражение средневековой привычки выливать ушат помоев на человека, идущего на казнь. Любая газета, любая телекомпания, любой сайт найдут своих хейтеров, будь то легендарные «Нью-Йорк Таймс» или CNN, которые, кстати, тоже не принадлежат обществу святых бессребреников, а принадлежат могущественным богатым корпорациям. Но дело даже не в том, что к ним в офисы никогда не посмеет ворваться полиция с обыском, а в том, что если все-таки ворвется и их свободе будет что-либо угрожать, то в защиту встанет вся страна. И это будут не робкие петиции коллег по цеху, это будет мощная волна возмущения. Попробуйте, троньте. Свобода слова – общая ценность, а не эксклюзивное право какой-то группы людей. Если же свобода «Рателя» и «Форбса» для вас сомнительна, то спросите себя, а вы и правда хотите жить в стране, где пишет, говорит и показывает только «Казправда» и «Хабар»? «Форбс» и «Ратель» не могут позволить себе такую же независимую редакционную политику, как уже упомянутая «Нью-Йорк Таймс» или любая другая газета свободного мира. Но у нас никто не может позволить себе независимость от государства без того, чтобы навсегда смотать удочки или все потерять и сесть в тюрьму. Если Apple долго противостояла ФБР и так и не выдала пароль телефона террориста, то наши сотовые операторы по первому требованию выполняют все предписания КНБ. Кто там у нас самый свободный? Банкиры и бизнесмены? Учителя и врачи? Полицейские и спасатели? Эксперты и политологи? (Смех в зале.) Кому в Казахстане живется легко? Упрекая кого-то в том, что он приспосабливается к обстоятельствам и к среде обитания, пытаясь как можно лучше и честней выполнять свою работу при заданных условиях, надо начать прежде всего с себя.В Казахстане вообще невозможно писать что-либо хоть немного отступающее от нейтральных тем вроде художественной выставки, без того чтобы тебя кто-нибудь не смешал с грязью и не обвинил в «заказухе». Нет расследований – плохо, есть расследования – значит, вас заказали. Подобная мнительность – тяжелый симптом, общая испорченность или незрелая инфантильность.
Когда за «Форбсом» и «Рателем» пришли, защищать их было некому, зато злорадствующих оказалось как всегда достаточно. Но осторожней, может случиться так, что завтра чей-то злорадный смех будет раздаваться уже по вашему поводу. В нашей стране от сумы и тюрьмы не зарекайся. Только вот рассказать об этом людям будет уже некому.
В «Казправде» и на «Хабаре» совсем другая повестка. Мысль о том, что нельзя быть немножко беременным – всего лишь еще один заезженный штамп.
