Казахстанский специалист Айнура Абсеметова, уехавшая по линии ООН с международной миссией в Малави, начинает рассказывать читателям Esquire.kz о своей новой жизни за экватором.
Закончилась очередная рабочая встреча между различными агентствами и организациями. Я встретила свою хорошую знакомую Нэнси. Она, так же, как и я волонтер, только в другом подразделении ООН. Она прилетела в страну на следующий день после меня, и мы вместе проходили адаптацию, ориентацию и все остальные процедуры волонтеров по приезде в страну, что нас сильно сдружило.
Нэнси прилетела из небольшого города в Ирландии. Веселая, оптимистичная девушка с дипломом социального работника, к своим 26 годам успевшая поработать в Англии и Филиппинах на таких психологически трудно переносимых проектах, как детская проституция и работорговля.
С тех пор как нас разлучили в разные агенства, мы разбрелись, осели в разных домах и редко видимся, тем радостнее каждая случайная и рабочая встреча. Это возможность обсудить последние тяготы волонтерской службы, дежурно поворчать на еду, плохой интернет и телефонную связь.
Но на этот раз общее мероприятие завершилось в первой половине дня, и быстро покончив в кафе с ритуальным обсуждением интернета, последних новостей из дома и обедом, я под впечатлением баталий в родном казнете, спросила у Нэнси, как в Ирландии обстоят дела с ирландским языком.
Я помню, как в наши первые встречи она эмоционально рассказывала о том, что выросла с ощущением ненависти ко всему британскому. Напомнив предыдущий разговор о колонизации, я спросила Нэнси, считает ли она английский язык – языком колонизаторов. Какой язык для нее родной? Нэнси считает Англию страной-агрессором и колонизатором Ирландии, она всегда горячо рассказывает о политике переселения и голодоморе, которому проклятые англичане подвергли ирландцев. Это привело к гибели полутора миллионов человек, почти половины населения. Ирландцы до сих пор с болью вспоминают те исторические события. Что касается языка, тут Нэнси признает, что ирландцы в подавляющем большинстве говорят на английском и мало кто знает ирландский. Хотя она гордится родным языком, языком предков. И с горящими глазами рассказывает, что еще в детстве не раз просила родителей отправлять ее в дорогие языковые лагеря, только чтобы разговаривать, петь и общаться на ирландском языке. Раньше в школе, при переходе в старшие звенья, ученики обязаны были сдавать ирландский язык, но два года назад экзамен отменили. Это было прагматичное решение правительства, посчитавшего, что главное – это знания, квалификация, образование и в конечном итоге конкурентоспособность ирландских граждан, к тому же экзамен сочли дискриминационным по отношению к тем, кто не знает ирландского. Нэнси крайне возмущена таким решением. «Что делать тем, кто плохо учил математику? Им же нанимают репетиторов, почему нельзя так же уважительно относиться к ирландскому языку и учить его, как и другие предметы?».
Я была приятно удивлена, увидев в ней, девушке, для который английский родной, а ирландский она учила в школе, такую ярость и стремление сохранить язык. Тогда я задала следующий свой вопрос: если она считает, что ирландский язык столь важен для ирландцев, известных своей национальной гордостью и высоким патриотизмом, что было бы, будь в Ирландии государственным языком все-таки ирландский, а не английский и говори молодые люди только на нем? Нэнси даже не сразу поняла мой вопрос: «Как это, знать только ирландский язык?».
Чтобы выжить в мировой экономике для маленькой страны важно быть частью всемирной системы взаимообмена, торговых отношений, доступа к информации, объяснила она, оправившись от неожиданности. Английский язык для ирландцев уже давно не является олицетворением колонизации. Государство создало все возможные условия для привлечения иностранных инвестиций, американского бизнеса. Крупные мировые корпорации (Apple, Microsoft) открывают офисы и представительства в Ирландии, потому что там высоко квалифицированный местный трудовой рынок. Образование в Ирландии на английском и высокого уровня – это отдельная статья дохода для государства и оно очень высоко ценится даже за пределами острова. Огромные библиотеки мирового значения и информационные центры хранят книги, материалы, источники информации на английском языке. Нэнси убеждена: если бы они говорили только на ирландском, то не смогли бы достичь и одной трети из достигнутого ни в образовании, ни в развитии технологий, ни в привлечении бизнеса и общем уровне жизни в стране.
«Если молодой человек будет говорить только на ирландском языке, какие у него шансы преуспеть в жизни на территории своей страны?» – не успокаивалась я.
Нэнси смутилась, задумалась… Призналась, что никогда не задумывалась об этом.
«Как так, совсем не зная другого языка, кроме ирландского? Ирландский, несмотря на всю мою любовь к нему, не такой развитый и не содержит в себе столько знаний, сколько мировые языки. Ну, у нас есть такие регионы, где жители говорят только на ирландском и не знают английского, но таких совсем мало и они не развиты. Это скорее отдаленные глухие места, где в основном живут сельским хозяйством и в общего не стремятся к большему», – объяснила Нэнси.
Есть ли будущее у ирландского языка? На этот счет Нэнси уверена – конечно есть! Но только в качестве национального символа в танцах, эпосах, песнях. И тут я не удержалась и задала излюбленный вопрос на тему национального сознания: влияет ли знание языка ирландского языка на формирование ирландского сознания? Она рассмеялась, задумалась. За время паузы я успела сбегать за водой, ибо обед уже подходил к концу и нам обеим пора было разбегаться по офисам. Когда я вернулась, она смогла вспомнить только пару фраз на ирландском, характеризующих отличительное сознание от британцев. Например, говорит она, если на английском языке говорят «I am sad» (я грустный), подразумевая, что «я весь состою из грусти», то в ирландском говорят (дословно) «На меня легла грусть». То есть в ирландской культуре человек и настроение – две разные вещи. Человек остается кем он есть, просто временно его может накрыть то грусть, то тоска, то веселье. В английской же ментальности, человек весь целиком является отражением своих эмоций.
Наш увлекательный разговор прервал телефонный звонок. Каждую из нас уже разыскивали коллеги. Перед тем как разбежаться, она еще обронила такую фразу: «За рубежом у меня есть дурацкая шутка, которую я люблю повторять. На традиционный вопрос, откуда родом – отвечаю, что я из Ирландии, говорящая на языке своих колонизаторов. Но, понимаешь, это другим кажется, что шутка смешная, а для меня в ней много горечи».
Я ее хорошо понимала, настолько хорошо, что неожиданно для себя почувствовала, как к горлу подступил комок.
Когда я почти скрылась за углом Нэнси почему-то крикнула вслед: «Большое спасибо!».
Хотя это я обязана ей за столь доверительную и интересную беседу. Меня еще долго не оставляло странное сочетание двух чувств. Приятное и теплое ощущение национальной гордости, передавшееся от Нэнси как представителя такого же маленького народа, но еще незнакомое ощущение свободы и отпущения, что национальная гордость не противоречит тому, чтобы быть при этом носителем языка колонизаторов и культуры глобализации.
Айнура Абсеметова
Я была приятно удивлена, увидев в ней, девушке, для который английский родной, а ирландский она учила в школе, такую ярость и стремление сохранить язык. Тогда я задала следующий свой вопрос: если она считает, что ирландский язык столь важен для ирландцев, известных своей национальной гордостью и высоким патриотизмом, что было бы, будь в Ирландии государственным языком все-таки ирландский, а не английский и говори молодые люди только на нем? Нэнси даже не сразу поняла мой вопрос: «Как это, знать только ирландский язык?».
Чтобы выжить в мировой экономике для маленькой страны важно быть частью всемирной системы взаимообмена, торговых отношений, доступа к информации, объяснила она, оправившись от неожиданности. Английский язык для ирландцев уже давно не является олицетворением колонизации. Государство создало все возможные условия для привлечения иностранных инвестиций, американского бизнеса. Крупные мировые корпорации (Apple, Microsoft) открывают офисы и представительства в Ирландии, потому что там высоко квалифицированный местный трудовой рынок. Образование в Ирландии на английском и высокого уровня – это отдельная статья дохода для государства и оно очень высоко ценится даже за пределами острова. Огромные библиотеки мирового значения и информационные центры хранят книги, материалы, источники информации на английском языке. Нэнси убеждена: если бы они говорили только на ирландском, то не смогли бы достичь и одной трети из достигнутого ни в образовании, ни в развитии технологий, ни в привлечении бизнеса и общем уровне жизни в стране.
«Если молодой человек будет говорить только на ирландском языке, какие у него шансы преуспеть в жизни на территории своей страны?» – не успокаивалась я.
Нэнси смутилась, задумалась… Призналась, что никогда не задумывалась об этом.
«Как так, совсем не зная другого языка, кроме ирландского? Ирландский, несмотря на всю мою любовь к нему, не такой развитый и не содержит в себе столько знаний, сколько мировые языки. Ну, у нас есть такие регионы, где жители говорят только на ирландском и не знают английского, но таких совсем мало и они не развиты. Это скорее отдаленные глухие места, где в основном живут сельским хозяйством и в общего не стремятся к большему», – объяснила Нэнси.
Есть ли будущее у ирландского языка? На этот счет Нэнси уверена – конечно есть! Но только в качестве национального символа в танцах, эпосах, песнях. И тут я не удержалась и задала излюбленный вопрос на тему национального сознания: влияет ли знание языка ирландского языка на формирование ирландского сознания? Она рассмеялась, задумалась. За время паузы я успела сбегать за водой, ибо обед уже подходил к концу и нам обеим пора было разбегаться по офисам. Когда я вернулась, она смогла вспомнить только пару фраз на ирландском, характеризующих отличительное сознание от британцев. Например, говорит она, если на английском языке говорят «I am sad» (я грустный), подразумевая, что «я весь состою из грусти», то в ирландском говорят (дословно) «На меня легла грусть». То есть в ирландской культуре человек и настроение – две разные вещи. Человек остается кем он есть, просто временно его может накрыть то грусть, то тоска, то веселье. В английской же ментальности, человек весь целиком является отражением своих эмоций.
Наш увлекательный разговор прервал телефонный звонок. Каждую из нас уже разыскивали коллеги. Перед тем как разбежаться, она еще обронила такую фразу: «За рубежом у меня есть дурацкая шутка, которую я люблю повторять. На традиционный вопрос, откуда родом – отвечаю, что я из Ирландии, говорящая на языке своих колонизаторов. Но, понимаешь, это другим кажется, что шутка смешная, а для меня в ней много горечи».
Я ее хорошо понимала, настолько хорошо, что неожиданно для себя почувствовала, как к горлу подступил комок.
Когда я почти скрылась за углом Нэнси почему-то крикнула вслед: «Большое спасибо!».
Хотя это я обязана ей за столь доверительную и интересную беседу. Меня еще долго не оставляло странное сочетание двух чувств. Приятное и теплое ощущение национальной гордости, передавшееся от Нэнси как представителя такого же маленького народа, но еще незнакомое ощущение свободы и отпущения, что национальная гордость не противоречит тому, чтобы быть при этом носителем языка колонизаторов и культуры глобализации.
Айнура Абсеметова
