Казахстанский специалист и общественный деятель Айнура Абсеметова, уехавшая по линии ООН работать в Малави, в своем девятнадцатом письме рассказывает о специфике работы Волонтера ООН.
Есть мемы из серии: «Вот что думает мама о том, как я работаю; вот что думают мои друзья о том, как я работаю; вот что думаю я о своей работе, а вот как это выглядит на самом деле». Так и у меня. Мама думает, что я заседаю, как приглашенная звезда на встречах; мои друзья думают, что я курю бамбук и в свободное время спасаю от голода детей-беспризорников; мои бывшие коллеги думают, что я сижу с министром и умным видом пишу за него программу по спасению страны от гендерного неравноправия; я думаю, что я помогаю малавийским коллегам. Еще бы знать, что думают мои местные коллеги по поводу меня, а пока я хотела бы поделиться о том, как это выглядит на самом деле.
У меня спрашивают, где я работаю. Мой ответ: «Я волонтер ООН», – недостаточно отражает суть вопроса «Где?». Приглашена Программой развития ООН для того, чтобы под руководством другого агенства ООН-Женщины работать в Министерстве, занимающемся вопросами гендера, детей, инвалидов и пенсионеров, в качестве фасилитатора секторальных рабочих групп при правительстве. Я уже всех наших волонтеров опросила, и кажется, что моя история самая запутанная не только на бумаге.
Чем пафоснее выглядит роль и обязанности волонтера в письменном соглашении с ООН, тем сложнее обстоит ситуация на деле. С первого дня по приезде я два месяца зависала в ПРООН (Esq. - Программа Развития ООН). Это было, как мне казалось, обусловлено ознакомлением с ситуацией, темой и командой, с которой мне предстоит работать. Параллельно, между прочтением стопки отчетов и других документов по моей тематике, я навязалась участвовать в анализе результатов оценок эффективности ПРООН за последние пять лет. Для программника по мониторингу и оценке это было на руку (кому еще захочется въедливо вчитываться в цифры и сравнивать между собой результаты), а для меня это возможность заглянуть в закулисье красивых финальных отчетов и размять свои мозги.
Время шло, меня потихоньку начали брать с собой на встречи. Выглядело это обычно так. Подходит ко мне программник с нескрываемым чувством легкого раздражения, от того, что придется мне сейчас рассказывать то, что предполагаемо я должна уже знать. «Ты сейчас должна быть на встрече. Вставай, пошли. Что за встреча? Это с теми-то и с теми-то (называет незнакомые имена)». Или так: «Программа такая-то обсуждает вопрос такой-то с такими-то». «О! Как интересно, я хотела бы услышать детали об этом». «Идем. Да, это сейчас». Не важно, чем я в данный момент занимаюсь, вдох-выдох, я торопливо беру с собой все на всякий случай и следую за программником. Сижу на встречах с видом вылупившегося птенца, так как вперемешку вставляют слова на чичеуа, или сыпят незнакомыми аббревиатурами, именами, значениями. Сначала все это было интригующе интересно, любопытно, и ничем пока еще необременная я с удовольствием отрывалась от чтения отчетов и легко шла на любые встречи без какой-либо подготовки, ожидая, что с каждой рабочей встречей ситуация, в которой мне предстоит работать, будет проясняться. На деле все оказывалось запутаннее, а ситуация с каждым разом обрастала и обрастает новыми героями, сложностями и новыми деталями. Это меня не пугало, а наоборот, подстегивало к прочтению и поиску дополнительной информации и постоянной атаке вопросами своей коллеги, которая передавала мне дела. Я незаметно стала свободными ушами для коллег по отделу, которые от души уже делились со мной с большей охотой о служебных перипетиях и пересудах, чем о программной деятельности. Люди имеют значение. Моему взору раскинулась банальная картина, где главную роль играли персоны, а структуры, программы и сама деятельность организаций были только отражением настроения и предпочтений отдельных персон.
Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы фокусироваться на том, ради чего меня сюда пригласили. Это не составило бы труда, если бы мне была ясна цель, задача и работа. Почти со мной одновременно на этот сайт прибыла и один из главных руководителей ПРООН. Ей, как и мне, хотелось быстрее начать предпринимать активные действия. Поэтому мы сработались быстро. Она поручила мне одну из задач, за которую никто не хотел браться, а именно помочь организации пройти сертификацию по гендерному равенству. Это подразумевает привести все внутренние процессы в страновом офисе (программные и административные) в соответствии с единым ООНовским стандартом и нормативами. Сначала, для меня это показалось простой задачей. Я искренне не понимала ухмылки коллег и пожелания удачи в таком «легком» деле. Самое сложное оказалось в самом простом – собрать людей вместе и заставить их сделать что-то вместе. Задача, с которой по-хорошему можно было справиться за месяц, до сих пор висит у меня в списке, как не закрытая. Как будто мне помахали ручкой и сказали: «Это только цветочки».
Наступил май, или начало третьего месяца с момента моего прибытия. Я все еще находилась в ПРООН. В какой-то момент о моем основном назначении вспомнили в министерстве. Начались долгие переговоры между остальными участниками затеи, электронные переписки и множество встреч, где пересматривали список задач, которые я должна буду выполнить. Как я уже в начале упомянула, все усложнялось тем, что платит за меня одна организация, руководит мной вторая, а фактически работать буду с третьими и четвертыми. Найти компромиссы, при которых ожидания всех сторон были бы удовлетворены, казалось, было уже почти невозможно. Однако наступил момент долгожданного перехода благодаря проактивности второй стороны, а именно представителю ООН-Женщины, которая буквально взяла меня за руку и оставила меня в своем офисе. Так начался второй мой переходный этап и ознакомление уже непосредственно со специализацией моей роли. А роль у меня замудренная – продвигать гендерные принципы в управлении и разработках государственных программ, тем самым служить координирующим звеном между правительством, ООН и другими партнерами. На этом этапе я уже поняла, что мое понимание того, как должно быть, далеко не обязательно совпадает с тем, как это видят все остальные. Для себя внутри я поставила маленькую, но дерзкую задачу – понять, как видят мою роль все эти три стороны. Ведь по сути, я волонтер, и суть моего присутствия – помогать им во всем, что они делают, и так, чтобы это принесло ощутимую пользу. Вот если бы мне платили за это зарплату, то я уже по-другому поставила бы вопрос, и, возможно, у меня было бы право диктовать свои правила. Хотя Роан рассказывает, что была волонтер, которая так себя поставила, что ее боялся даже страновой представитель. Она влезала во все дела и ставила все так, как ей было угодно. Так сказать, правила балом, и никто не думал о ней как о волонтере.
Я понимаю эту девушку, которая подчинила весь отдел своей воле. Порой кажется, если не взять ситуацию в свои руки, тут ничего не добиться. Однако есть один нюанс. Волонтер не может на себя брать ответственность за проект, за результат и тем более за бюджет. Если что-то пойдет не так, за результат несет ответственность руководитель проекта или отдела. В этом вся боль волонтера, особенно если видение и понимание специалиста-волонтера не совпадает с видением и пониманием руководителя проекта. В офисе ООН-Женщины меня посадили в один кабинет с заместителем странового представителя. Это волевая и сильная малавийка, которая достигла высокого поста благодаря тому, что всегда доводит любое дело до конца. Она-то и взялась вводить меня в мир взаимоотношений между правительством и агентствами ООН по вопросам гендера. Я опять погрузилась в изучение отчетов, цифр, показателей и аналитических документов. Но меня продолжали приглашать на встречи так же неожиданно, как и в ПРООН. Особенно меня раздражало, когда я получаю сообщение: «Как, ты еще не там? Ты должна была знать!» – о встрече, которая уже идет. Так как я сижу в кабинете руководителя, туда мало кто заглядывает, а электронный адрес мой не все пытаются узнать. Каждый думает, что я откуда-то получаю оповещения о встречах и ждут, что я буду в курсе всех событий, но почти никто не думает стать этим «проводником» вестей. Самой ходить, интересоваться и напрашиваться на встречи не с руки, ибо намекнули, что куда надо – туда пригласят.
Может быть, это потому, что весь остальной немногочисленный состав сидел в большой зале в формате open space и варился в общем информационном пространстве, в отличие от меня, затворницы по неволе. Коллектив ООН-Женщины гендерно сбалансирован и молод, поэтому он более шумный, разговорчивый и эмоционально раскрепощенный, чем в ПРООН. За обедами мне нравится слушать их споры про религию и сексуальность, традиции и гендерную дискриминацию. Для меня это отличная возможность познакомиться поближе с местными взглядами и вкусами. Эти разговоры гораздо информативнее, чем чтение отчетов и аналитических документов. Мы тут спорили о том, что такое сексуальность и сексуальная ориентация, является ли религия препятствием для образования и просвещения, подвергаются ли мужчины дискриминации в связи с ростом внимания к проблемам женщин и девочек. Тут я выяснила, что правительство Малави через законы регулируют даже способы сексуального удовлетворения, поставив вне закона анальный и оральный секс. Одним словом, коллеги давали мне чувство вовлеченности в процесс познания малавийиской культуры, но только во время обеда. В рабочие часы каждый растворялся в своих участках проекта, и мне ничего не оставалось, как только сидеть одной в своем холодном кабинете и опять погружаться в отчеты и анализ. Самым сложным на этом этапе это оставаться вовлеченным в рабочий процесс. Как уже я упомянула, меня забывали приглашать на важные встречи и обсуждения, но не забывали спрашивать мое мнение и просить дать комментарий к созданным на этих встречах документам. До сих пор для меня остается загадкой, как могут коллеги и партнеры строить свои ожидания по поводу моего участия и вовлечения, не озвучивая мне свои предположения вслух. Однако свои возмущения оставляешь для постов в фейсбуке, будишь в себе неудачника-дипломата, делаешь невозмутимое лицо и идешь добывать золото из камня.
В такие моменты всплывают эпизоды из опыта работы с американскими волонтерами Корпуса Мира. Как руководителю программы волонтеров по двум областям, мне приходилось разбирать десятки примеров того, как первые полгода волонтеры буквально «подвисали» в своих организациях, потому что принимающая сторона долго не могла определиться, как использовать в своем «хозяйстве» такой ресурс, как иностранный волонтер. Ситуация один в один как у меня сейчас. Чаще всего в таких ситуациях исход был в трех вариантах. Первый вариант – мудрый или опытный руководитель организации, зная потребности организации, вместе с волонтером определяли его зону ответственности. Обычно это приводило к взаимному сотрудничеству и успеху для всех сторон. Второй вариант – руководителю было некогда искать решения (или просто не умел работать в паре), и он позволял волонтеру самому решать, где он или она мог себя реализовать. Тут зависело от того, насколько волонтер точно понимал потребность организации и действительно доводил до результата, который в последующем удовлетворял все стороны, а лавры получал руководитель. Третий вариант – это когда волонтер и руководитель организации расходятся во взглядах и мешают друг другу. Тут либо волонтер уходит сам, либо руководитель просто «терпит» волонтера до конца его службы. Как вы заметили, тут многое зависит от качества коммуникации между волонтером и руководителем принимающей стороны. От самого волонтера и его желания быть полезным, и не менее значимо желание руководителя принимающей стороны воспользоваться ресурсами волонтера. Вспоминая тот опыт третьего лица, выступающей между волонтером и принимающей стороной, я улыбаюсь про себя. Вот и мое время пришло быть волонтером и испытать все то, о чем мне жаловались или чем гордились волонтеры.
Порой я самодовольно думаю, что достаточно мне знать, как это все происходит, и я смогу предостеречь себя от разочарований, использовав максимально эффективно свое время. Но вот уже прошел четвертый, начался пятый месяц моего пребывания, а там и рубеж в виде шестого месяца не за горами. Разочарование и ощущение бессильной злости не раз посещало меня. Не все так бесплодно. Пользуясь тем, что мои руководители разбираются с моим размещением, я успеваю наслаждаться профессиональным творчеством, разрабатывая пару технических предложений для министерства. Вопрос его реализации зависит от способности построить эффективную систему коммуникации с моей принимающей стороной. А пока я все еще сижу не в своем кабинете. Все еще не утвержден мой основной рабочий план. Хотя как на это посмотреть – как оптимист скажу, что все это время не прошло зря. Можно сказать, это тщательная подготовка и погружение в тему. За это время я многое увидела, со многими познакомилась, прочла и осознала. Мои коллеги и руководители со стороны агенства ООН провели почти все необходимые действия и даже познакомили с моим будущем третьим руководителем со стороны Министерства. Осталось только дождаться понедельника. В понедельник должен выйти с отпуска сотрудник, у которого ключи от кабинета, где должна буду сидеть я...
Айнура Абсеметова
У меня спрашивают, где я работаю. Мой ответ: «Я волонтер ООН», – недостаточно отражает суть вопроса «Где?». Приглашена Программой развития ООН для того, чтобы под руководством другого агенства ООН-Женщины работать в Министерстве, занимающемся вопросами гендера, детей, инвалидов и пенсионеров, в качестве фасилитатора секторальных рабочих групп при правительстве. Я уже всех наших волонтеров опросила, и кажется, что моя история самая запутанная не только на бумаге.
Чем пафоснее выглядит роль и обязанности волонтера в письменном соглашении с ООН, тем сложнее обстоит ситуация на деле. С первого дня по приезде я два месяца зависала в ПРООН (Esq. - Программа Развития ООН). Это было, как мне казалось, обусловлено ознакомлением с ситуацией, темой и командой, с которой мне предстоит работать. Параллельно, между прочтением стопки отчетов и других документов по моей тематике, я навязалась участвовать в анализе результатов оценок эффективности ПРООН за последние пять лет. Для программника по мониторингу и оценке это было на руку (кому еще захочется въедливо вчитываться в цифры и сравнивать между собой результаты), а для меня это возможность заглянуть в закулисье красивых финальных отчетов и размять свои мозги.
Время шло, меня потихоньку начали брать с собой на встречи. Выглядело это обычно так. Подходит ко мне программник с нескрываемым чувством легкого раздражения, от того, что придется мне сейчас рассказывать то, что предполагаемо я должна уже знать. «Ты сейчас должна быть на встрече. Вставай, пошли. Что за встреча? Это с теми-то и с теми-то (называет незнакомые имена)». Или так: «Программа такая-то обсуждает вопрос такой-то с такими-то». «О! Как интересно, я хотела бы услышать детали об этом». «Идем. Да, это сейчас». Не важно, чем я в данный момент занимаюсь, вдох-выдох, я торопливо беру с собой все на всякий случай и следую за программником. Сижу на встречах с видом вылупившегося птенца, так как вперемешку вставляют слова на чичеуа, или сыпят незнакомыми аббревиатурами, именами, значениями. Сначала все это было интригующе интересно, любопытно, и ничем пока еще необременная я с удовольствием отрывалась от чтения отчетов и легко шла на любые встречи без какой-либо подготовки, ожидая, что с каждой рабочей встречей ситуация, в которой мне предстоит работать, будет проясняться. На деле все оказывалось запутаннее, а ситуация с каждым разом обрастала и обрастает новыми героями, сложностями и новыми деталями. Это меня не пугало, а наоборот, подстегивало к прочтению и поиску дополнительной информации и постоянной атаке вопросами своей коллеги, которая передавала мне дела. Я незаметно стала свободными ушами для коллег по отделу, которые от души уже делились со мной с большей охотой о служебных перипетиях и пересудах, чем о программной деятельности. Люди имеют значение. Моему взору раскинулась банальная картина, где главную роль играли персоны, а структуры, программы и сама деятельность организаций были только отражением настроения и предпочтений отдельных персон.
Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы фокусироваться на том, ради чего меня сюда пригласили. Это не составило бы труда, если бы мне была ясна цель, задача и работа. Почти со мной одновременно на этот сайт прибыла и один из главных руководителей ПРООН. Ей, как и мне, хотелось быстрее начать предпринимать активные действия. Поэтому мы сработались быстро. Она поручила мне одну из задач, за которую никто не хотел браться, а именно помочь организации пройти сертификацию по гендерному равенству. Это подразумевает привести все внутренние процессы в страновом офисе (программные и административные) в соответствии с единым ООНовским стандартом и нормативами. Сначала, для меня это показалось простой задачей. Я искренне не понимала ухмылки коллег и пожелания удачи в таком «легком» деле. Самое сложное оказалось в самом простом – собрать людей вместе и заставить их сделать что-то вместе. Задача, с которой по-хорошему можно было справиться за месяц, до сих пор висит у меня в списке, как не закрытая. Как будто мне помахали ручкой и сказали: «Это только цветочки».
Наступил май, или начало третьего месяца с момента моего прибытия. Я все еще находилась в ПРООН. В какой-то момент о моем основном назначении вспомнили в министерстве. Начались долгие переговоры между остальными участниками затеи, электронные переписки и множество встреч, где пересматривали список задач, которые я должна буду выполнить. Как я уже в начале упомянула, все усложнялось тем, что платит за меня одна организация, руководит мной вторая, а фактически работать буду с третьими и четвертыми. Найти компромиссы, при которых ожидания всех сторон были бы удовлетворены, казалось, было уже почти невозможно. Однако наступил момент долгожданного перехода благодаря проактивности второй стороны, а именно представителю ООН-Женщины, которая буквально взяла меня за руку и оставила меня в своем офисе. Так начался второй мой переходный этап и ознакомление уже непосредственно со специализацией моей роли. А роль у меня замудренная – продвигать гендерные принципы в управлении и разработках государственных программ, тем самым служить координирующим звеном между правительством, ООН и другими партнерами. На этом этапе я уже поняла, что мое понимание того, как должно быть, далеко не обязательно совпадает с тем, как это видят все остальные. Для себя внутри я поставила маленькую, но дерзкую задачу – понять, как видят мою роль все эти три стороны. Ведь по сути, я волонтер, и суть моего присутствия – помогать им во всем, что они делают, и так, чтобы это принесло ощутимую пользу. Вот если бы мне платили за это зарплату, то я уже по-другому поставила бы вопрос, и, возможно, у меня было бы право диктовать свои правила. Хотя Роан рассказывает, что была волонтер, которая так себя поставила, что ее боялся даже страновой представитель. Она влезала во все дела и ставила все так, как ей было угодно. Так сказать, правила балом, и никто не думал о ней как о волонтере.
Я понимаю эту девушку, которая подчинила весь отдел своей воле. Порой кажется, если не взять ситуацию в свои руки, тут ничего не добиться. Однако есть один нюанс. Волонтер не может на себя брать ответственность за проект, за результат и тем более за бюджет. Если что-то пойдет не так, за результат несет ответственность руководитель проекта или отдела. В этом вся боль волонтера, особенно если видение и понимание специалиста-волонтера не совпадает с видением и пониманием руководителя проекта. В офисе ООН-Женщины меня посадили в один кабинет с заместителем странового представителя. Это волевая и сильная малавийка, которая достигла высокого поста благодаря тому, что всегда доводит любое дело до конца. Она-то и взялась вводить меня в мир взаимоотношений между правительством и агентствами ООН по вопросам гендера. Я опять погрузилась в изучение отчетов, цифр, показателей и аналитических документов. Но меня продолжали приглашать на встречи так же неожиданно, как и в ПРООН. Особенно меня раздражало, когда я получаю сообщение: «Как, ты еще не там? Ты должна была знать!» – о встрече, которая уже идет. Так как я сижу в кабинете руководителя, туда мало кто заглядывает, а электронный адрес мой не все пытаются узнать. Каждый думает, что я откуда-то получаю оповещения о встречах и ждут, что я буду в курсе всех событий, но почти никто не думает стать этим «проводником» вестей. Самой ходить, интересоваться и напрашиваться на встречи не с руки, ибо намекнули, что куда надо – туда пригласят.
Может быть, это потому, что весь остальной немногочисленный состав сидел в большой зале в формате open space и варился в общем информационном пространстве, в отличие от меня, затворницы по неволе. Коллектив ООН-Женщины гендерно сбалансирован и молод, поэтому он более шумный, разговорчивый и эмоционально раскрепощенный, чем в ПРООН. За обедами мне нравится слушать их споры про религию и сексуальность, традиции и гендерную дискриминацию. Для меня это отличная возможность познакомиться поближе с местными взглядами и вкусами. Эти разговоры гораздо информативнее, чем чтение отчетов и аналитических документов. Мы тут спорили о том, что такое сексуальность и сексуальная ориентация, является ли религия препятствием для образования и просвещения, подвергаются ли мужчины дискриминации в связи с ростом внимания к проблемам женщин и девочек. Тут я выяснила, что правительство Малави через законы регулируют даже способы сексуального удовлетворения, поставив вне закона анальный и оральный секс. Одним словом, коллеги давали мне чувство вовлеченности в процесс познания малавийиской культуры, но только во время обеда. В рабочие часы каждый растворялся в своих участках проекта, и мне ничего не оставалось, как только сидеть одной в своем холодном кабинете и опять погружаться в отчеты и анализ. Самым сложным на этом этапе это оставаться вовлеченным в рабочий процесс. Как уже я упомянула, меня забывали приглашать на важные встречи и обсуждения, но не забывали спрашивать мое мнение и просить дать комментарий к созданным на этих встречах документам. До сих пор для меня остается загадкой, как могут коллеги и партнеры строить свои ожидания по поводу моего участия и вовлечения, не озвучивая мне свои предположения вслух. Однако свои возмущения оставляешь для постов в фейсбуке, будишь в себе неудачника-дипломата, делаешь невозмутимое лицо и идешь добывать золото из камня.
В такие моменты всплывают эпизоды из опыта работы с американскими волонтерами Корпуса Мира. Как руководителю программы волонтеров по двум областям, мне приходилось разбирать десятки примеров того, как первые полгода волонтеры буквально «подвисали» в своих организациях, потому что принимающая сторона долго не могла определиться, как использовать в своем «хозяйстве» такой ресурс, как иностранный волонтер. Ситуация один в один как у меня сейчас. Чаще всего в таких ситуациях исход был в трех вариантах. Первый вариант – мудрый или опытный руководитель организации, зная потребности организации, вместе с волонтером определяли его зону ответственности. Обычно это приводило к взаимному сотрудничеству и успеху для всех сторон. Второй вариант – руководителю было некогда искать решения (или просто не умел работать в паре), и он позволял волонтеру самому решать, где он или она мог себя реализовать. Тут зависело от того, насколько волонтер точно понимал потребность организации и действительно доводил до результата, который в последующем удовлетворял все стороны, а лавры получал руководитель. Третий вариант – это когда волонтер и руководитель организации расходятся во взглядах и мешают друг другу. Тут либо волонтер уходит сам, либо руководитель просто «терпит» волонтера до конца его службы. Как вы заметили, тут многое зависит от качества коммуникации между волонтером и руководителем принимающей стороны. От самого волонтера и его желания быть полезным, и не менее значимо желание руководителя принимающей стороны воспользоваться ресурсами волонтера. Вспоминая тот опыт третьего лица, выступающей между волонтером и принимающей стороной, я улыбаюсь про себя. Вот и мое время пришло быть волонтером и испытать все то, о чем мне жаловались или чем гордились волонтеры.
Порой я самодовольно думаю, что достаточно мне знать, как это все происходит, и я смогу предостеречь себя от разочарований, использовав максимально эффективно свое время. Но вот уже прошел четвертый, начался пятый месяц моего пребывания, а там и рубеж в виде шестого месяца не за горами. Разочарование и ощущение бессильной злости не раз посещало меня. Не все так бесплодно. Пользуясь тем, что мои руководители разбираются с моим размещением, я успеваю наслаждаться профессиональным творчеством, разрабатывая пару технических предложений для министерства. Вопрос его реализации зависит от способности построить эффективную систему коммуникации с моей принимающей стороной. А пока я все еще сижу не в своем кабинете. Все еще не утвержден мой основной рабочий план. Хотя как на это посмотреть – как оптимист скажу, что все это время не прошло зря. Можно сказать, это тщательная подготовка и погружение в тему. За это время я многое увидела, со многими познакомилась, прочла и осознала. Мои коллеги и руководители со стороны агенства ООН провели почти все необходимые действия и даже познакомили с моим будущем третьим руководителем со стороны Министерства. Осталось только дождаться понедельника. В понедельник должен выйти с отпуска сотрудник, у которого ключи от кабинета, где должна буду сидеть я...
Айнура Абсеметова
