Журналист Джером Групман выясняет, что является причиной одного из самых страшных доступных человеческому уху звуков – младенческого плача от колик.
К тому моменту, когда близняшкам, которых Аманда Чейз родила в прошлом сентябре, стукнуло три недели, они кричали по несколько часов в день. Аманда, сорокалетний психиатр с Манхэттена, заподозрила, что у ее дочек колики, состояние, поражающее вроде бы здоровых детей, главный симптом которого – постоянный безутешный плач. Именно такой диагноз поставили ее старшей дочери Салли, родившейся двумя годами ранее. «Это было не обычное нытье в духе «обрати на меня внимание», – рассказывает Аманда. – Она орала как резаная, и ничто не могло ее успокоить».
Колики у Салли продолжались до полугодовалого возраста. «Я мечтала, что во время декретного отпуска буду ходить в гости и показывать всем своего воркующего ребеночка, – рассказывает Аманда. – Но стоило отъехать от дома на 20 минут, Салли начинала орать. Я так стеснялась, что просто перестала выходить из дому». Проходить через это повторно с близняшками Аманда не собиралась. Она перестала пить кофе, есть шоколад, молочные продукты и некоторые овощи, вроде брокколи и цветной капусты. Она давала девочкам капли Миликон (чтобы предотвратить образование пузырей), Зантак (антацид) и ромашковый чай. Ночью она укладывала их на треугольные подушки для облегчения пищеварения. Вопли продолжались.
Сначала близняшки начинали плакать по вечерам, но через две недели они уже затягивали в любое время дня и ночи, по полчаса подряд. Педиатр подтвердил, что у них колики, и сказал, что сделать ничего нельзя. Няня выяснила, что детей иногда удавалось успокоить, раскачивая их в автомобильном кресле, как маятник, или взяв их за животики и поднимая вверх, как гантель. В два месяца – когда большинство детей уже успокаиваются – вопли близняшек стали невыносимы. По вечерам Аманда и ее муж Том не подходили к телефону и не разговаривали друг с другом. «По ночам мы просто тупо повторяли это действие – качали автомобильные кресла, туда-сюда, и передавали их друг другу», – вспоминает Аманда. И добавляет: «Честно, вынести это куда сложнее, чем присматривать за психиатрическими пациентами».
Считается, что 20% американских и европейских детей страдают коликами, но медицина не в состоянии объяснить, ни что это такое, ни как с этим бороться. Младенцы не могут описать свои симптомы, а доктора не могут их облегчить. Поскольку колики в итоге проходят сами по себе, большинство педиатров предполагают, что они безвредны. Но для родителей это крайне тяжкое испытание. По некоторым данным, американские военные использовали записи кричащих младенцев как инструмент психологического воздействия, проигрывая их в камерах на базе Гуантанамо.
Одно из первых описаний колик появилось в 1544 году, в трактате о педиатрии британского врача, адвоката, поэта и члена парламента Томаса Фаера «Книга детей»: «Боль в животе – обычный детский недуг. Она происходит от червей, или простуды, или дурного молока, а ее признаки хорошо известны – как дитя не может успокоиться, но плачет и тревожится... К тому же бурление повсюду в кишках указует, что дитя страдает ветрами в животе и коликами» (слово «колики» происходит от греческого kolike – «кишечная болезнь»).
В начале XX века теории о возникновении колик росли как на дрожжах: одни врачи считали, что причиной является незрелость нервов или мышц, окружающих пищеварительный тракт, другие полагали, что это аллергическая реакция на белки в молоке матери. Но у докторов не было данных для подтверждения своих гипотез – немногие родители согласятся, чтобы их новорожденные участвовали в медицинских исследованиях. В 1954 году Морис Вессел, педиатр из Йельского университета, опубликовал в журнале Pediatrics статью, где сформулировал критерии диагностирования колик, применяющиеся до сих пор, – «правило трех»: вопли в остальном здорового малыша, которые продолжаются больше трех часов в день, больше трех дней в неделю, больше трех недель подряд. Вессел заметил, что дети с коликами чаще плакали по вечерам и что вопли прекращались обычно между 2 и 3 месяцами. Объяснить, почему дети кричали в основном по вечерам, Вессел не смог. «Многие из нас по вечерам более раздражительны, – сказал он мне. – Потому в это время и пьют коктейли».
В 1997 году Филип Зескинд, психолог медицинского центра «Каролинас», и Рональд Барр, врач детского госпиталя Университета Макгилла, исследовали крики 76 детей, 38 из которых страдали крайней нервозностью или коликами. Врачи выяснили, что после кормления дети с коликами производили гораздо более высокие звуки, чем прочие дети. В самой громкой фазе крики достигали частоты более 2100 герц, на 25% выше, чем у обычных детей. В статье в журнале Child Development Зескинд и Барр написали, что их открытия «вносят вклад в растущий объем данных, указывающих на то, что жалобы на излишнюю крикливость детей не могут быть списаны на особенности восприятия эмоционально неустойчивых родителей».
Но родителей вряд ли способно утешить это исследование, которое, как и большинство посвященных предмету, не обещает излечения – или даже потенциальной терапии. «Иногда я слишком долго шла к своим малышкам, потому что понимала – это ничего не изменит, – сказала мне Аманда Чейз. – Но все равно чувствовала себя безумно виноватой. Что за мать позволит своим детям вопить от боли?»
В клинике колик в Университете Браун профессор психиатрии и педиатрии Барри Лестер лечит не только детей, но и их родителей. «Мы смотрим, как колики влияют не только на ребенка, но и на его отношения с родителями, говорит он. – Плач когда-нибудь прекратится, а вот отношения могут всерьез и надолго расстроиться».
Я встретился с Лестером в его офисе в клинике, которая занимает помещение бывшего литейного цеха. «К тому моменту, когда родители появляются здесь, они успевают перепробовать все мыслимые смеси и гаджеты – весь этот мусор, который не помогает», – говорит он. Полка напротив его стола забита снадобьями и приспособлениями, которые продаются как средства от колик. Бутылка английской воды от резей, компакт-диск с записью сердцебиения матери, аппарат, имитирующий звук ветра в машине. Еще у Лестера есть электронное приспособление «Почему я плачу?», которое «переводит» детский плач. Аппарат записывает и анализирует звуки, издаваемые ребенком, и показывает свои выводы на небольшом экране: пять стилизованных мордочек с подписями «голоден», «скучно», «спать», «стресс» и «дискомфорт». «Эта штука стоит больше $100, – говорит Лестер. – Просто диву даешься!»
В начале 1970-х Лестер провел два года в Гватемале, изучая недоедание у детей. Однажды в небольшой деревушке он был напуган истошным плачем младенца. «Это было необычно, – объясняет он – В таких сообществах общение матери и ребенка происходит невербально. Дети редко плачут, потому что мать физически чувствует их потребности». Несколько дней спустя в другой деревне он снова услышал этот звук: «Все вокруг бросили свои дела, чтобы узнать, что происходит». Ему стало интересно, испытывают ли дети, которые иногда недостаточно питались, неврологические проблемы. Он записал плач на магнитофон и сравнил его с плачем нормально питавшихся детей из того же района. Оказалось, что плач недокормленных детей обладал акустическими свойствами, связанными с неврологическими расстройствами, и, вернувшись домой, Лестер решил проверить, могут ли определенные свойства плача быть связаны с определенными заболеваниями. В 1980-е Лестер основал в Брауне свой центр, в котором принимает около 75 страдающих детей и их родителей в год.
«Это что-то, не имеющее известных причин и известных способов лечения, – говорит он. – Годами врачи повторяли одно и то же: смиритесь. Это просто выбивает у матерей землю из под ног. Самое обычное, что говорят пациенты: скорее всего, я что-то делаю не так. Возникает порочный круг – мать чувствует, что не соответствует. А когда она злится на ребенка, она чувствует еще большую вину: как я могу злиться на собственного ребенка?! И проблема выходит из-под контроля».
Лестер объясняет родителям, что вместо того, чтобы бежать к детям каждый раз, как они заплачут, нужно учить детей успокаиваться самостоятельно. Он не утверждает, что может вылечить колики. Но разрешив родителям иногда отпускать детей с рук, он помогает, возможно, самым страдающим членам семьи.
Лестер считает, что некоторые дети, страдающие коликами, «сверхчувствительны к нормальным стимулам»: они реагируют на изменения в своем теле (как голод и газы) и в окружающей среде (громкие звуки и прикосновения) острее, чем другие. В середине 1990-х он изучил 45 детей в возрасте от 3 до 8 лет, которые прежде страдали коликами. У 34 из них (примерно 75%) были поведенческие проблемы, включая ограниченность внимания, нервные срывы и раздражение в ответ на прикосновение. Лестер предполагает, что некоторые дети настолько чувствительны, что физический контакт с родителями вряд ли может их успокоить.
Эту теорию можно проверить данными из сообществ, где дети никогда не расстаются с матерями. Рональд Барр проанализировал данные, собранные гарвардскими учеными в 1969-1971 годах в Ботсване, в племени охотников-собирателей кунг-сан, у которых дети постоянно находятся с матерью. «Мы обнаружили, что кунг-сан носят своих детей вертикально, в круглосуточном тактильном контакте, кормят их грудью каждые 13,69 минуты первые два года жизни и в течение 15 секунд реагируют на любой тревожный знак или нытье с их стороны, – говорит Барр. – Детский плач у них длится на 50% меньше, чем в западных странах. Но все равно у детей бывают колики».
Как и большинство коллег, Барр рассматривает колики как состояние, не имеющее долговременных последствий для детей. (Барр рассказал, что единственное потенциально опасное следствие колик – это жестокое обращение с детьми: «Больше 90% случаев синдрома детского сотрясения – когда родители трясут ребенка так сильно, что он попадает в больницу с травмой, – вызвано детским плачем».) Лестер тем не менее считает, что некоторые дети рискуют в результате колик заработать нарушения поведения, отчасти потому, что колики влияют на взаимодействие родителей с младенцами. В книге «Почему мой ребенок плачет?» Лестер пишет: «Многие исследования показали, что впоследствии дети скорее развивают сложный характер. Они могут сталкиваться с трудностями в подготовительном классе и позже, в школе – в части внимания, гиперактивности, сенсорной интеграции и эмоциональной реактивности».
Самые существенные данные в поддержку гипотезы Лестера получены в проекте изучения семейной компетентности, проведенном в университете Турку. С 1986 года исследователи изучали первенцев в возрасте от трех месяцев до трех лет, используя опросные листы, заполнявшиеся родителями. 338 детей с коликами сравнили с 866 детьми, не страдавшими от них. Оказалось, что родители детей, прошедших через колики, были меньше удовлетворены семейной жизнью и количеством времени для отдыха и совместной активности, чем родители остальных детей. Матери оценивали вклад отцов в домашний быт как менее адекватный, по сравнению с группой «без колик», а дети в возрасте трех лет чаще спали в родительской спальне. В трехлетнем возрасте дети, страдавшие от колик, засыпали с большим трудом и чаще испытывали приступы буйства. Финские исследователи пришли к заключению, что проблемы детей, вероятно, были связаны с поведением, начавшимся во время колик, но не были результатом колик самих по себе. «Нарушения сна могут свидетельствовать, что проблемы связаны с отделением от родителей или сложностями в установлении границ, – писали исследователи. – Приступы буйства – нормальная реакция ребенка, чьи желания не были исполнены. Более частые приступы буйства в группе с коликами могут быть связаны с характеристиками личности и/или указывать на непоследовательность или бессилие родителей в управлении ситуацией». По словам Лестера, «родитель должен идти навстречу потребностям младенца и в то же время помочь ему научиться самоконтролю. Колики – это первое серьезное препятствие на пути многих родителей. Они создадут образец для всех будущих взаимодействий с вашим ребенком».
Недавно я разговаривал с Амандой Чейз, и она сказала мне, что колики прошли у близняшек, когда им было около полугода. «Я почувствовала облегчение, но была слишком измождена, чтобы по-настоящему радоваться, – сказала она. – Я как будто потеряла шесть месяцев жизни. И все это время чувствовала себя чудовищно беззащитной – беззащитной, как младенец».
Не забудьте подписаться на текущий номер
