Попросите президента не шутить

Открыто придерживаться архаичных и дискриминационных взглядов прошлого можно, только навсегда изолировав себя от мирового сообщества. В ином случае пора адаптировать мировую повестку и учиться толерантности, считает Гульнара Бажкенова.  Филип – учитель английского моего сына, родом из Ганы, маленькой страны на западе Африки. Как у большинства уроженцев черного континента, у него черный цвет кожи, что ни разу не вызвало вопросов у Арсена. Хотя можно было бы ожидать от ребенка, ведь в его ближайшем окружении Филип – единственный в своем роде. Тем не менее черный цвет кожи для него такой же естественный, как желтый или белый. Он еще не усвоил привычки к однообразной цветовой гамме, чтобы пугаться и плакать при виде черного человека, как сделала одна моя знакомая, выросшая в маленьком советском селе, где все люди выглядели примерно одинаково. Мой маленький сын совершенно естественно принимает мир во всем его многообразии. У него нет стереотипов и предубеждений, как именно должны выглядеть люди, как они должны разговаривать и вести себя. У него вообще нет предрассудков, но их можно ему навязать. Человеку, рожденному в двадцать первом веке, легче, чем кажется, вложить в голову абсолютно такой же багаж знаний и ценностей, какой вложили вам в семидесятых-восьмидесятых, а то и сороковых годах века прошлого. Вопрос только – зачем? «Зачем?» – думаю я каждый раз после очередного выданного на всю страну перла какого-нибудь высокопоставленного лица.

Почему казахстанские государственные деятели говорят и ведут себя так, как будто на дворе не 2019 год, а какой-нибудь ветхозаветный 1970-й?

Сегодня в мире есть несколько важных дискурсов, которые, нравится вам или нет, игнорировать не получится. Расизм, сексизм, гомофобия. Если в западных странах вас уличат хотя бы в одном из этих смертных грехов, перед вами закроются все двери, будь вы хоть нобелевским лауреатом. Многие считают эту повестку надуманной, неуместной для нас.

Как буквально проорал один мужчина выступающим на конференции Femagora: "Пока вы тут обсуждаете менструацию, людям жрать нечего".

Когда в 2005 году в Узбекистан с визитом приехал министр обороны США Дональд Рамсфелд и на встрече с руководством страны завел речь про осужденного «за мужеложство» гомосексуала, даже присутствующие журналисты и правозащитники закатили глаза: о чем он, черт побери? Актуальная повестка первого мира представляется слишком далекой от наших домашних проблем. В Узбекистане в те дни активно закрывали политических оппозиционеров, а тут какой-то гомосексуал. По всему Казахстану идут митинги многодетных матерей, которым детей кормить нечем, а тут обсуждают гендерное равенство.

Родная для сексистских заявлений почва с трудом принимает сложные дискуссии про гендерные роли.

Движение #metoo, как работающая без бензина Тесла в загазованной пробке, выглядит неуместно особенно ниже алматинского проспекта Райымбека, но значит ли это, что вести себя надо так, как будто вы собираетесь вечно кататься на раздолбанных грязных жигулях? 8 марта я сидела на международной конференции Fair Share в Лозанне и слушала спикеров, которые говорили не про то, какие женщины прекрасные и милые создания, а про разные интересные тренды в науке и бизнесе: например, теперь коммерческим компаниям после аудита присваивают глобальный сертификат качества, если у них действует равная оплата труда, революционный шаг в общем-то. В это же самое время в родном Казнете крутили сюжет про встречу президента с женщинами, есть такой формат в канун международного женского дня, подразумевающий заботу и внимание к женщине со стороны власти.

«Поцелуи выдумали мужчины, чтобы заставить женщину замолчать», – шутил президент. Женщины вымученно смеялись.

И так каждый год, и не только на встречах с женщинами. Молодым людям президент недавно посоветовал умывать девушек прежде чем жениться, а то мало ли какими могут получиться дети в свете достижений пластической хирургии. Ну, он шутил, конечно. На конференции в Лозанне, кстати, спикерами на трибуне были женщины, а сильные уверенные в себе мужчины – топ-менеджеры международных компаний, сидели внизу в зале и слушали.

Этот контраст – кто, о чем и как говорит у них и у нас – он не такой безобидный, как кажется.

В конце прошлого года аким Шымкента Абдурахимов сравнил народ с женщиной, которая любит заботу, хочет любви, тепла и внимания и поднимает восстание, если ей вовремя этого не дать. Аким тогда стал ньюсмейкером на пару дней, но никто так и не понял, что Абдурахимов оскорбил народ. Отношение к женщине как к хорошенькой капризной самке-кошечке в наших краях привычное дело, но вот публично выраженное отношение к народу как к недалекой инфантильной телке – новая высота политического высказывания.

Возведенный в культуру демонстративный мачизм играет злую шутку с казахами, неизменно обижающимися на шутки про Бората, но ведущих себя под стать.

Два года назад в Астане едва не вышел дипломатический скандал после встречи чрезвычайного посла Министерства иностранных дел с дипломатом одной западной державы. (Не буду называть ни фамилий участников, ни страну во имя дружеских международных отношений Казахстана.) Дипломат была женщиной, и посол соответственно разговор вел более чем вольно, позабыв про птичий язык, а в конце предложил ей стать третьей женой, по казахской традиции. Наш человек шутил, конечно, но дама не поняла. Дело в конце концов замяли, посла отправили в дальнюю зарубежную миссию, и хорошо бы ему подсказать не называть как-нибудь своеобразно коренных жителей Океании. Моя бывшая соседка теть Люда называла нашего учителя Филиппа «ваш негр», она делала это по старой советской традиции, без злого умысла: ей шестьдесят, женщина давно на пенсии, никуда с улицы Масанчи переезжать не собирается, приспосабливаться к современным реалиям и менять ретроградные привычки ей тягостно, да и не за чем. И я бы молча проглатывала своего «негра» и дальше, если бы не сын. Он мог услышать.

Негры, гомики, неумытые телки – все это так по-нашему, по-свойски, без противного духу постсоветского человека лицемерия больших белых людей.

С этим усвоенным с детства понятийным аппаратом можно прекрасно жить дальше, но только при одном условии. Если вам к черту сдался остальной мир со всей его актуальной повесткой, дурацкими гей-парадами, домогательствами и насилием. В современной Америке есть общины христианских фундаменталистов, которые живут по моральным принципам пуритан шестнадцатого века и чувствуют себя прекрасно, потому что делают это сознательно. Чтобы технический прогресс, эмансипация и геи не добрались до них, они пошли на полную социальную изоляцию и все еще ездят в конных упряжках. Восхитительная цельность, по крайней мере, не будет дипломатических скандалов и деструктивных расстройств.

Как это бывает, когда вы хотите жить открыто-динамично-современно, но посылаете гражданам, а главное, детям архаичные, пропахшие нафталином месседжи своей юности.

Ведь молодым людям, которым в шутку советуют мыть девушку до загса, придется жить с этой картиной мира, и жить, скорее всего, нелегко, потому что это картина уходящего вчерашнего мира. Внушив казахским девочкам и особенно мальчикам безнадежно устаревшие идеи, образы и ролевые модели, вы обрекаете их на такие же трудности, какие ждут людей, обучаемых петь псалмы и вышивать на пяльцах, в то время как остальные учатся делать роботов. Однажды, набравшись храбрости, я все-таки попросила теть Люду не называть при сыне его учителя «негром» и вообще не произносить это слово. Могу ли я попросить президента и его подчиненных не шутить?