Карим Кадырбаев рассуждает об очередной любопытной тенденции в казахстанском кинематографе – стремлении отечественных деятелей киноискусства снимать социально значимое кино.
Четыре полнометражные картины с претензией на социальную значимость вышли в казахстанский прокат одновременно. Две из них («МногоДЕДный» Женисхана Момышева и «Зеркала» Рашида Сулейменова) вышли в широкий прокат, одна («Гашык бала» Смагула Елубая) в ограниченный и последняя – многострадальная «Девушка и море» Азиза Заирова и Мухаммеда Мамырбекова – была единожды показана прессе и, видимо, так и останется в списке легших на полку.
Вообще сам термин «социальное значимое кино» в широком смысле существует исключительно на постсоветском пространстве. Более того, свежеобразованный Государственный центр поддержки национального кинематографа внес подобные проекты в список приоритетных на получение финансовой поддержки из госказны.
И, казалось бы, цели благие. Мол, поднимем болезненные нарывы в современном Казахстане, откроем зрителю глаза, покажем, что есть в стране люди, которым тяжелее, чем другим. Беда в том, что в подавляющем большинстве случаев из всего этого уравнения выпадает слово «кино» и остается «социально значимое». А если сказать проще, то зритель в конечном итоге, скорее всего, увидит не художественное произведение, а банальную конъюнктуру, сшитую белыми нитками.
Я не берусь сейчас говорить о проектах «Девушка и море» и «Гашык бала». Банально потому, что посмотреть их практически невозможно.
Четыре полнометражные картины с претензией на социальную значимость вышли в казахстанский прокат одновременно. Две из них («МногоДЕДный» Женисхана Момышева и «Зеркала» Рашида Сулейменова) вышли в широкий прокат, одна («Гашык бала» Смагула Елубая) в ограниченный и последняя – многострадальная «Девушка и море» Азиза Заирова и Мухаммеда Мамырбекова – была единожды показана прессе и, видимо, так и останется в списке легших на полку.
Вообще сам термин «социальное значимое кино» в широком смысле существует исключительно на постсоветском пространстве. Более того, свежеобразованный Государственный центр поддержки национального кинематографа внес подобные проекты в список приоритетных на получение финансовой поддержки из госказны.
И, казалось бы, цели благие. Мол, поднимем болезненные нарывы в современном Казахстане, откроем зрителю глаза, покажем, что есть в стране люди, которым тяжелее, чем другим. Беда в том, что в подавляющем большинстве случаев из всего этого уравнения выпадает слово «кино» и остается «социально значимое». А если сказать проще, то зритель в конечном итоге, скорее всего, увидит не художественное произведение, а банальную конъюнктуру, сшитую белыми нитками.
Я не берусь сейчас говорить о проектах «Девушка и море» и «Гашык бала». Банально потому, что посмотреть их практически невозможно.
АО «Казахфильм» продолжает свои славные традиции и хоронит проекты еще в зародыше, даже не пытаясь выбить им хоть немного места в прокатной сетке.Главное, премьеру провести, документы об успешном показе сдать и дальше трава не расти.Это касается любого проекта, если к нему нет приписки «исторический». Видимо, все силы уходят на прокат и раскрутку проектов, типа «Томирис» или очередной серии «Казахского ханства».
Интересный парадокс получается. Кино у них вроде социально значимое, а до социума оно, собственно, никак не доходит.Но разбор всех премудростей работы государственной киностудии заслуживает отдельного материала. Поэтому сосредоточим внимание на проектах, которые сняты частными студиями и получившими довольно большую роспись в казахстанских кинотеатрах. Автор двух первых частей франшизы «Бизнес по-казахски» Женисхан Момышев ушел в свободное плавание и решил сам продюсировать свои фильмы. Первым его продюсерским проектом стал «МногоДЕДный». Упакованный в традиционную комедийную оболочку фильм имел задачи поднять проблемы, с которыми сталкиваются пожилые люди, по той или иной причине оказавшиеся в домах престарелых. На премьерном показе Момышев транслировал журналистам мысль о том, что эта тема его сильно задевает и задача картины была не столько заработать денег, сколько донести идею о том, что нельзя стариков сдавать в богодельню. Но если мы внимательно присмотримся к истории, рассказанной в фильме, то обнаружится, что ее содержание полностью противоречит мыслям автора. Фактически, главные герои фильма борются за то, чтобы дом престарелых существовал, и его обитатели смогли в нем жить и дальше. Но удивляет даже не это. А то, что аудитория не понимает, что проблемы брошеных стариков, о которых так пламенно рассуждает Момышев, в картине фактически не решаются. Сначала пожилая семейная пара, которая продала квартиру, чтобы оплатить учебу за границей для единственной дочери, эту самую дочь обманывают. Феерическая в своей неправдоподобности и неприкрытом идиотизме сюжетная линия, где центральная задача – не вернуть старикам потерянную квартиру, а создать видимость благополучной жизни. Далее нам показывают старика, чья невестка выжила его из дома. И здесь главные герои решают выдать тестя за умирающего. И разрушают семью сына. Затем всплывает история про дедушку, у которого, на секундочку, рак мозга. Как вам такой сюжетный ход? Главный герой сначала пытается лечить его пьянками в баре и тусовками с молоденькими девицами с пониженной социальной ответственностью, а затем находят зачем-то его первую любовь. К слову, рак мозга дальше в сюжете никак не фигурирует. Ну, зачем портить семейное кино чьей-то смертью? И последняя история. Бывший алкоголик, который уже в доме престарелых стал заядлым ЗОЖником при помощи молодых героев воссоединяется с женой. Но в финале почему-то все равно тусуется все в том же доме престарелых. Самое забавное, что демонизированный дом престарелых в самой картине выглядит вполне себе милым пансионом, а его обитатели на обездоленных ну никак не похоже.
Нет, никто не говорит о том, что сдавать стариков в богодельню – правильное решение, но, судя по тому, как выглядят и ведут себя старики, ничего страшного в этом нет. Так в чем же здесь социальный посыл, хотелось бы понять?Переходим к «Зеркалам». Рашид Сулейменов говорит о том, что картина ни в коем случае не пытается романтизировать или оправдать молодых ребят, ступивших на путь криминала. И в то же время, не указывает ни на первопричины такого решения, ни предлагает каких-либо альтернатив. Картина ставит нас перед фактом. Есть маргинальная социальная группа, куда входят в основном выходцы из провинции, которые не могут найти приличную работу и решают воровать. Возникает резонный вопрос: почему? В кульминационный момент главный герой фильма в исполнении Аяна Отепбергена выплескивает тираду о том, что развратила их красивая жизнь на телевидении и в интернете. Мол, к успеху шли и не дошли немного. Но, пардон, а пробовал ли кто-нибудь из персонажей картины пойти по иному пути? Где здесь непреодолимые обстоятельства, которые толкнули героев на скользкую дорожку? Фактически посыл «Зеркал» сводится к тому, что для этой социальной группы иных способов чего-то добиться в жизни, кроме воровства (для мальчиков) и торговли телом (для девочек) нет.
К каким выводам можно прийти, исходя из этих двух примеров? Наверное, к тому, что социально значимое кино в Казахстане – вещь крайне запутанная.Вроде бы намерения у авторов благородные, но вот пути реализации этих порывов крайне сомнительные. Фактически, пример «Зеркал» и «МногоДЕДного» показывают, что усидеть на двух стульях (и кассу собрать, и гражданскую позицию выразить) отечественные кинопроизводители пока не умеют. Все время сваливаются в промежуток между ними. Так не проще ли пересесть уже на какой-нибудь один?
