Готовясь выпустить свой первый за более чем пять лет альбом, за которым последует масштабное турне, икона рока и стиля откровенно рассказывает о семье, доверии, сексе, любви и наследии.
Ленни Кравица ни с кем не спутать. Мы сидидим в «Бемельмансе», культовом пиано-баре отеля «Карлайл» в исторической части Верхнего Ист-Сайда. Здесь все подчинено строгим правилам. Так заведено с 1947 года. Официанты в белом. Коктейли исключительно в бокалах из травленого хрусталя, подача обязательно на серебряных подносах. На столах нетривиальные небольшие тарелки, наполненные нетривиальными же барными закусками. На стенах фрески Людвига Бемельманса – автора известной серии детских книг «Мадлен». Именно здесь можно встреть самых знаменитых джазовых пианистов страны, исполняющих классику. Это ме сто – абсолютное воплощение олдскульного нью-йоркского гламура. А еще это, пожалуй, последнее место, где вы ожидаете увидеть признанное рок-божество в светлое время суток. Но Кравиц назначил встречу именно здесь, и вот мы на месте. Сейчас три часа дня очень дождливого Йом-кипура; стихающий шторм «Офелия» добивает Манхэттен, а поредевшая из-за него публика потягивает мартини. Кравиц остановился в бруклинской квартире своей дочери, которая сейчас живет в его парижском доме, и выглядит он так, будто попал сюда прямо из 1975 года. Коричневый приталенный кожаный пиджак, водолазка, расклешенные брюки. Образ дополняют его фирменные дреды и золотые кольца на пальцах. Он заказывает горячий зеленый чай. Удивительно, но Кравиц чувствует себя в «Карлайле» как дома. Именно здесь его мама, Рокси Рокер, в то время ассистентка на канале NBC и начинающая актриса, спросила Бобби Шорта, знаменитого певца кабаре, который выступал здесь на протяжении десятилетий, стоит ли ей принять предложение руки и сердца от продюсера новостей по имени Сай Кравиц. (Шорт ответил: «Я не вижу других претендентов!»). В то время как одноклассники Ленни сидели по домам с субботними нянями, он проводил время с родителями в этом заведении и Шорт подходил к их столу в перерывах между выступлениями. Много лет спустя он встретил здесь Энди Уорхола, то была вечеринка в честь Брета Истона Эллиса. Здесь же Кравиц устроил празднование дня рождения своего отца в начале 2000-х, ставшего последним. «Вся моя жизнь связана с этим местом», – говорит он. К слову, удавалось ли когда-нибудь Кравицу сливаться с толпой? Единственный сын Рокси и Сая, он в равной степени похож на свою мать, чернокожую женщину багамского происхождения, и на своего белого отца-еврея, чья семья приехала в Америку из Киева еще до рождения Сая. Кравиц рос метисом в шестидесятые и семидесятые годы и отчетливо выделялся внешностью как среди в основном белокожего населения Восточного Манхэттена восьмидесятых, так и в преимущественно черном бруклинском Бед-Стайе, где он гостил у бабушки с дедушкой по материнской линии, пока его родители работали в городе. Проблем не возникало? «Я чувствовал себя комфортно, – отмахивается человек, который спустя десятилетия сместит границы рока и моды на новые рубежи, изменив само понятие «крутой». – Мне все было в кайф».
Колсон Уайтхед как-то написал, что для каждого Нью-Йорк таков, каким он увидел его первый раз, хотя каждый раз этот город встречает тебя по-разному. Пятидесятидевятилетний Кравиц возвращался на Манхэттен из разных мест неоднократно. У родителей была квартира неподалеку от Метрополитен-музея на Восемьдесят второй улице. Средние и старшие классы он провел в Лос-Анджелесе, но вернулся сюда в конце восьмидесятых, когда сошелся с Лизой Боне, сыгравшей ту самую Дениз Хакстейбл. А полтора десятилетия спустя, уже примерив на себя Новый Орлеан и Майами, он вернулся с совместной с Боне дочерью-подростком Зоей Кравиц. Кравиц скучает по всем своим прошлым жизням в Нью-Йорке по разным причинам. Но, как и подметил Уайтхед, его настоящий Нью-Йорк здесь, в «Бемельмансе». В Верхнем Ист-Сайде. В конце концов, говорит он, он меняется медленнее, чем, возможно, любой другой район города. Lobel's – любимый мясной магазин его матери, по-прежнему за углом близ их старой квартиры. Их любимое кафе E.A.T. на своем месте неподалеку. Конечно, перемены неизбежны. И, как любой ньюйоркец, Кравиц с удовольствием вспоминает, каким было нынешнее здание. К примеру, закусочная Nectar на углу Восемьдесят второй и Мэдисон когда-то именовалась Copper Lantern, это были времена, когда юный Ленни только учился завязывать шнурки. Он редко приезжает в город без повода. Почти всегда по работе, и сегодня не исключение. В Нью-Йорке он, как правило, в постоянном движении, хотя создается впечатление, что сам Кравиц не стал бы применять термин «работа» к круговороту встреч и своих активностей в сфере дизайна интерьеров и благотворительности. На этой неделе он занят как никогда, но это посвящение своей первой любви. Впервые с 2018 года он готовится к выпуску нового альбома «Blue Electric Light» – жизнерадостного, временами взрывоопасного сборника электрофанка (альбом вышел 24 мая это - го года. – прим. ред.).
Кравиц предпочитает в песнях истории от первого лица, но в двух его последних релизах звучит обращение к внешнему миру. «Black and White America» (2011), наполненный оптимизмом времен Обамы, представляет жизнь в США без расового разделения; «Raise Vibration» (2018) повествует о спаде, призывая к позитиву как к необходимому ответу на правление Трампа, вносящего распри. В новом альбоме внимание Кравица возвращается к внутренним истокам. Звучащие постулаты о силе любви и собственной эволюции пронзительно жизненны и временами гимноподобны. А еще – и это очень важно – он в высшей степени музыкален. Выход «Blue Electric Light» знаменует собой окончание самого долгого перерыва между альбомами Кравица, начиная с дебютного «Let Love Rule» 1989 года. После вышло десять пластинок, выпущенных с определенной периодичностью. А затем нежданный пятилетний перерыв, которому, конечно, поспособствовал пандемический кризис. Но в то же время, полагает Кравиц, изоляция, навязанная ковидом, сгенерировала мощный импульс для творчества и размышлений. Кравиц выехал в свой дом на Багамах в марте 2020 года, планируя небольшой уик-энд. Шел второй год трехлетнего турне, и он рассчитывал, что побудет на пляже несколько дней, чтобы восстановить силы между концертами. Но очередной тур отменили. И следующий. В итоге Кравиц задержался здесь практически на два с половиной года. Свежая волна музыкального вдохновения накрывает его здесь, на Эльютере, острове, который он называет своим домом. На этом острове, после подписания первого контракта на запись альбома, он выкупил тридцать акров земли и долгое время жил в трейлере Airstream на своем собственном пляже. Он до сих пор останавливается в нем, хотя с тех пор построил основательный дом в другой части острова. При доме сад с овощами и фруктами. Неподалеку – студия. «Обувь можно выбросить, – делится он. - Нет замков. Нет кошельков. Никаких денег. Происходит единение с природой». В обыденности Кравиц сова – ложится спать около пяти утра и просыпается в полдень, но проведя в этом месте некоторое время организм перестраивается. Отбой сразу после наступления темноты, а подъем ранним утром. В этот период, ставший самым длительным промежутком времени за всю его взрослую жизнь, проведенного в одном месте, музыка лилась из него потоком. Временами он почти не спал. Просыпался в любое время су - ток, слышал мелодии в голове и спешил их записать. В работе оказались три отдельных альбома. Это вносило определенный хаос и дезорганизованность. Закончить их было непросто. Но когда мир начал открываться и в календаре появились живые выступления, Кравиц заперся в студии. Пробовал разные аранжировки, экспериментировал с уровнями ударных и вокала. Микшировал песни, а потом перекраивал все заново – «тысячу раз», – говорит он, «я все переделывал». Он надеется, что когда-нибудь мы услышим и два других альбома, оба в основном завершены. Но «Blue Electric Light» это то, что он чувствует сейчас. «Этот альбом животрепещущ». Ближайшие шесть месяцев планируется посвятить промоушену, а следующие пару лет – мировому турне. Он к этому готов. Более того, он рвется наружу. «Этот альбом должен выйти».
Кажется, что Ленни Кравиц был олицетворением крутизны всегда. Но дебютный альбом «Let Love Rule» на родине был принят довольно вяло. Можно предположить, что люди не поняли его. Не прониклись. Это было время, когда набирал популярность хип-хоп, а тут двадцатичетырехлетний чернокожий парень из Нью-Йорка делает рок-музыку, обращаясь к винтажным методам записи и старому как мир оборудованию. Плюс к этому в рок-чартах, в которые он пытался пробиться, преобладали белые исполнители – это и Aerosmith, и Mötley Crüe. Не накатанное и обособленное, временами деликатное, его звучание не было похоже ни на что другое. «Я вижу в нем человека, который твердо стоит на своем, – говорит его давний друг и постоянный соавтор Jay-Z. – Мне это нравится. И именно такую музыку я люблю создавать». Он добавляет: «Мы всегда приветствуем того, кто имеет свою позицию и делает дело, не взирая на тренды. Того, кто уверен в своем творении, даже если оно не укладывается в стандарты». Европа оказалась другой. Там число его приверженцев росло быстрее. Поэтому он гастролировал, гастролировал и гастролировал. В 1991 году Кравиц выпустил второй альбом «Mama Said». Совместив суровость и нежность, музыкально погруженный в шестидесятые, он бросил вызов тенденциям и ожиданиям. Альбом стал платиновым, а его коллеги по рок-н-роллу начали проявлять заслуженный интерес. Брюс Спрингстин пришел на концерт и стал другом. Принс тоже. Однажды на встрече с Кравицем Принс недвусмысленно заявил: «Мы станем братьями». Мик Джаггер, личный герой Кравица, сам выразил желание пообщаться. Кравиц был потрясен. Джаггер пришел за кулисы перед концертом, и под влиянием момента было решено, что им стоит спеть вместе, прямо в этот вечер, вживую. Песню выучили за мгновение до того, как погас свет в зале. После Джаггер приехал в отель Кравица, и они провели ночь в беседах, разбавив разговор травкой. «Я хранил тот окурок лет десять», – говорит Кравиц. И что с ним случилось потом? «У меня закончилась трава, и я его добил», – рассмеялся он. Но даже после того, как два его следующих альбома – «Are You Gonna Go My Way» (1993), сингл которого стал знаменем поп-культуры, и «Circus» (1995) – завоевывали и завоевывали популярность, войдя в первую двадцатку, а затем и первую десятку всежанрового чарта альбомов Billboard 200, Кравицу с трудом удавалось добиться серьезного отношения к себе со стороны рок-критиков. Возможно, дело было не в том, что они его не понимали. Возможно, дело было в том, что они не хотели, чтобы у него это было. «Тогда появилась одна статья, в которой говорилось: «Если бы Ленни Кравиц был белым, он стал бы следующим спасителем рок-н-ролла», – вспоминает он.
Вопреки этому рецензенты осуждали его за то, что он слишком зависим от влияния. Его обвиняли в отсутствии аутентичности. В подражании Led Zeppelin, как будто Zeppelin никогда никому не подражали. «На меня вылилось много негатива со стороны всех этих престарелых белых, которые не собирались позволить мне занять собственную позицию», – спокойно говорит он. Они и до сих пор в отрицании. А уже сорок миллионов проданных пластинок. Четыре «Грэмми» подряд в номинации «Лучшее мужское рок-вокальное исполнение». Премия MTV Video Music Awards в те времена, когда MTV Video Music Awards еще имела значение. Концерты на самых больших площадках планеты. Он даже стал мемом – верный признак актуальности в этом столетии; снимок Кравица в его умопомрачительно большом шарфе ежегодно наводняет интернет в первый день осени. «Без Ленни Кравица не появился бы Тайлер, известный как Tyler, the Creator, – говорит Jay-Z. - Нам нужны такие ориентиры для вдохновения. Они подталкивают к творчеству и открывают дорогу для других». Кравиц говорит, что сейчас его не беспокоит отсутствие признания со стороны критиков. «Временами это обескураживало», – признает он. Но теперь это даже не задевает. «Я в порядке. Я цел, счастлив, здоров, сосредоточен, и мне еще так много предстоит сделать». Это гораздо важнее. Но стоило спросить, известно ли ему о недавних расистских и женоненавистнических высказываниях основателя и бывшего главного редактора Rolling Stone Яна Веннера, Кравиц подается вперед. «Очень даже», – восклицает он. Для тех, кто не в курсе: рекламируя свою новую книгу «Мастера», которую еще называют «визитом на рок-олимп», Веннер заявил газете The New York Times, что причина того, что все семь представленных им персонажей – белые мужчины, в том, что не нашлось ни одной женщины или цветного исполнителя, «достаточно внятных для самовыражения», чтобы интервьюировать их на эту тему. Когда Times предоставила ему возможность перефразировать свои слова, Веннер извинился, но усугубления ситуации не избежал. «Это очень досадно», – говорит Кравиц, – «и печально. Я знаю Яна с 1987 года». Он познакомился с Веннером еще до того, как выпустил первую пластинку, тогда Боне, уже беременная Зои, появилась на обложке Hot Issue. Они сдружились. «Я бывал у него дома. В его жизни». Он приглашал бывшую жену Веннера и их детей (сын Гас – нынешний генеральный директор Rolling Stone) на Багамы. А теперь Кравицу приходится лишь сожалеть: «Я был разочарован. Я был очень разочарован». И дело не просто в порушенных личных связях. «Само по себе заявление, даже если вы только вчера узнали об этом человеке, было ужасающим и возмутительным, – качает головой Кравиц. – Это просто неправильно». Старые рецензии обретают новый смысл, когда читаешь эти комментарии, не так ли? Его односложный ответ: «Да». Однако Кравиц больше озадачен тем, как к нему относились развлекательные и культурные издания афроамериканского уклона. Взять хотя бы журнал Vibe, он с самого первого выпуска в 1993 году посвящает свои страницы известным чернокожим артистам, но и ему понадобилось почти десять лет, чтобы поместить Кравица на обложку. Такая же история не только с Vibe. «По сей день меня не пригласили ни на BET Awards, ни на Source Awards, – сетует он. – Есть же тема, вот черный артист, который привнес множество форм черного искусства, сломал стереотипы точно так же, как преодолевали барьеры те, кто был до меня. Это же позитивно. Неужели им нечего сказать по этому поводу?». Он прав. И не сказать, чтобы он погряз в скандалах. Наберите в поисковике «Ленни Кравиц скандал», все, что появится, это проблема с парой лопнувших кожаных штанов. Поэтому Кравиц не видит логики в отношении к себе на протяжении многих лет и не понимает, почему его достижений «не замечают люди, которые руководят профильными изданиями и организациями. Я же просто воплощение мечты и образец того, что может чернокожий артист». Тем не менее, он не усматривает повода для расстройства. Жизнь слишком прекрасна. «Я здесь не ради похвалы, – говорит он после паузы. – Я здесь для самореализации».
При всем сверкании лавров популярность может быть очень одинокой. Даже несмотря на то, что знаменитости редко остаются без внимания. Долгое время Кравиц не был исключением. В его жилищах было многолюдно и шумно. Тусовки наполняли коллеги музыканты, какие-то гуляки и женщины. Фанаты и соседи. В какой-то момент здесь появился даже профессиональный самокрутчик, которого Кравиц нанял сворачивать косяки. Гости клялись в дружбе, говорили о любви к нему. «Кто все эти люди?» – спрашивала его мама. Для этого у нее были причины: однажды посетив его лофт на Брум-стрит в манхэттенском Сохо, а было это после выхода «Mama Said», она села с сыном пообедать. Согласно классической трактовке именито-мужского фэншуя обеденный стол располагался рядом с бильярдом, а под ним спал какой-то парень. И Рокер не сразу поверила собственным глазам, когда тот выскочил на шум. «Моя мама оглядела его и спросила: «И как тебя зовут?». Его дом в Майами – первый из приобретенных, хотя на сегодня у него там нет никакой недвижимости – был, по сути, студией звукозаписи и ночным клубом. «Это было абсолютное безумие», – говорит его дочь Зои, имея в виду период, когда она в свои одиннадцать лет приехала в Солнечный штат, чтобы впервые пожить с Кравицем (с Боне разошелся в 1991 году и развелся в 1993 году). «Это было похоже на жизнь в торговом центре или аэропорту, где люди постоянно входят и выходят». Однако со временем стало ясно, что многие из тех друзей на самом деле не были друзьями. В них не было любви. «Я обжегся, – признает Кравиц. – Сильно. Я жил нараспашку, всем все было доступно. И меня опустошили». Зои вспоминает историю, невеселую тогда, но смешащую ее сейчас. Актрисе было четырнадцать или пятнадцать, они с подругой зашли на кухню и застали за столом незнакомую женщину, поедавшую кусок пирога. Вроде ничего страшного, в доме всегда было полно незнакомцев. Но шок наступил, когда отец пришел домой и попросил Зои представить эту незнакомку. «Как оказалась, она была нездорова, и непонятно как попала в дом, – вспоминает Зои. – Мы поняли, что пора сбавить обороты». Но установка рамок для Кравица несвойственна. «Сказать «нет», мне зачастую сложно, – поясняет он. Это, наверное, из детства. Мама называла меня Крысоловом. Я всех приводил домой. Познакомился пару часов назад? Зову домой. Я люблю людей. Я всегда любил людей». И, возможно, дело не столько во внутреннем устройстве, сколько в цвете кожи, считает он. «Чернокожие Америки того времени, – вспоминает он, переносясь в свое детство семидесятых, – держались вместе. Все помогали друг другу. Всегда находили свободное место за столом. Всегда делились едой». Всегда проявляли заботу о ближнем.
К моменту, когда Кравиц решил сузить круг общения, он был суперзнаменит уже более десяти лет. Очевидно, что реализовать это было непросто. Во время гастролей бывали периоды, когда после концерта он запирался, задергивал шторы и спал, пока не начинался следующий. Достаточно пообщаться с Кравицем короткое время, и становится ясно, что человек просто рожден для веселья. Но таковым он не был ни тогда, ни сейчас. В девяностые годы Роберт Плант, выпустив сольный альбом, выступал вместе с Кравицем, и в один из вечеров фронтмен Led Zeppelin на повышенных тонах отчитал солиста за чрезмерно серьезное отношение к концертам. «Тебе нужно начать получать от этого удовольствие!» – вздыхает Кравиц, вспоминая ту ругань. А несколько лет спустя, находясь на смертном одре, Рокер предостерегла своего единственного сына о том же: «Лучше бы я не воспринимала все так серьезно». Но реальные перемены пришли не через год и не через два. Кравиц становился слишком замкнутым. И его накрывало чувство депрессии. «Временами приходилось буквально бороться с этим мраком», – констатирует он сейчас. Конечно, помогали те, кто его любил. «Мне приходилось по-настоящему конфликтовать с ним», – подтверждает Зои. Она говорила: «Я итак вижу тебя нечасто. Избавься от всех этих людей». По мере того, как домашняя жизнь заходила в спокойное русло, Кравиц эволюционировал, расцветал. «Именно это позволило ему вырасти не только как человеку, но и как артисту, – полагает Зои. – Настало его время. Те самые моменты, когда у вас случаются маленькие озарения – необходимые эмоциональные всплески. Все пришлось к месту». По ее мнению, повысилось как качество общения, так и мировоззрение. Кравиц разделяет это мнение: «Сейчас я в состоянии торжества света». Окружение лишь подтверждает. «Я не знаю, как описать что такое большой друг, – рассуждает Дензел Вашингтон, – но я уверен, что эти слова можно заменить портретом Ленни Кравица». Вашингтон и Кравиц сдружились так давно, что подробности их первой встречи не вспомнить никому. Но актер, известный по ролям в фильмах «Тренировочный день» и «Гангстер» (American Gangster), помнит, что слышал музыку Кравица до того, как они подружились, и со смехом добавляет: «Только я не помню, покупал ли я что-нибудь тогда. Честно!» Мужчины растили своих детей в контакте, и теперь все они ежегодно собираются в доме Кравица на Багамах. И самое прекрасное, как полагает Вашингтон, что лучше моменты их общения еще впереди. «Лучшее, что я могу сказать о нашей дружбе – это то, что она продолжается». Jay-Z тоже не смог вспомнить, как они с Кравицем познакомились. Давно это было. Но у них есть общая компания друзей, и по возможности они собираются вместе. Например, летом в Париже на концерте Бейонсе. «Это было прекрасно», – вспоминает рэпер, как вместе с близкими друзьями смотрел шоу своей жены. Гуляли, праздновали. Опять гуляли. Спели Happy Birthday одному из присутствующих и Кравицу, который умолчал, что у него день рождения. «Би в Париже была супер», – добавляет Jay-Z. Сейчас основную часть времени Кравиц проводит между домами в Париже и на Багамах, хотя у него еще есть ферма на бразильском нагорье. В столице Франции он окружает себя небольшой группой местных. Несколько американцев. Много африканцев. Они ходят поесть. Смотрят концерты. Французский у Кравица не на высоте. «Но я обхожусь», – говорит он. Он любит балет и оперу. Моду. «Да просто чувствовать энергию города». Просыпаясь после полудня, он решает, как хочет провести день. Зачастую он посвящается музыке. В других случаях дизайнерской работе на фирме Kravitz Design, которая с момента открытия в 2003 году преобразила множество элитных домов, в числе которых жилой комплекс на Манхэттене. Еще есть увлечение фотографией – снимки Кравица были представлены на нескольких выставках, и он снял рекламную кампанию для Dom Pérignon. Кроме того, время может быть уделено Nocheluna, его новому алкогольному бренду, который выводит на международный рынок один из самых диковинных мексиканских спиртных напитков, сотол. Но все что ни делается – для него это не работа. «Это просто жизнь».
У Кравица не осталось сожалений. Но, размышляя о прошлых отношениях, он отметил: «Я заставил некоторых людей пережить тяжелые времена». Признаюсь честно: я всегда была очарована невероятно привлекательной и не менее талантливой семьей, которая до сих пор связывает Лизу Боне и Ленни Кравица. Эти двое встретились молодыми, женились молодыми и стали родителями молодыми. Боне, ставшей известной благодаря роли в «Шоу Косби», был всего двадцать один год, когда родилась Зои; Кравицу было двадцать четыре. Он уверен, что его творческая составляющая раскрылась именно благодаря Боне и их отношениям. До их встречи он примерял на себя этакий образ Romeo Blue, носил синие контактные линзы, волосы укладывал в стиле кудряшек Принса и размышлял над записью в качестве фронтмена чего-то наподобие Duran Duran, только в черной версии. «Не было уверенности в себе». «Let Love Rule» – это, по большому счету, альбом о влюбленности. Но роман Кравица и Боне продлился не дольше первых нескольких лет его музыкального становления – отчаяние, которое Кравиц почувствовал в период разлада отношений, отражено в «Mama Said» – и в последующие годы они оба глубоко погрузились в работу, чтобы сохранить равновесие (Зои осталась жить с матерью в Топанге, штат Калифорния, вдали от лучей софитов). Сейчас у них все хорошо, и так сложилось давно. В 2005 году Боне начала встречаться с актером Джейсоном Момоа, и Кравиц это принял. Он стал тому братом и «дядей Ленни» для двоих детей Момоа и Боне, которые появятся в их отношениях, продлившихся почти два десятилетия. Кравиц не до конца понимает интерес публики к его здоровым отношениям с Боне. Почему всем так интересно, как это работает? Он видит посты с длинными дифирамбами тому, как они вдохновляют друг друга, что «так и должно быть» между бывшими, и не сказать, что это ему льстит. Ведь для Кравица все просто – это семья. Даже когда наступил кризис, он был уверен – однажды все придет в норму. Должно прийти. «Я не вижу здесь ничего героического, – удивляется он. – Для меня это обычное дело». Все так и по сей день, а недавно эта семья вступила в новую фазу. Боне и Момоа расстались в начале 2022 года после семнадцати лет совместной жизни, но, по словам Кравица, контакт с каждым из них, пусть и врозь, не теряет актуальности. Вот яркий пример: в период кризиса родительских отношений Кравиц застрял на Багамах и не смог попасть на нью-йоркскую премьеру фильма «Бэтмен» с Зои в главной роли. Боне тоже не смогла приехать. Момоа заверил Кравица: «Я прикрою. Я пойду на премьеру. Я буду там». Он пришел вместе со своими детьми. Таблоиды яростно взялись за обсуждение возможного воссоединения Мо[1]моа и Боне, но так и не уловили суть. Семья не имеет границ. «Это было прекрасно», – улыбнулся Кравиц. Он без смущения рассказывает о своей семье. Своей бывшей. Ее бывшем. О своей маме и жизни, которую она для него открыла. Как сидел на коленях у Дюка Эллингтона в Rainbow Room на Манхэттене, и слушал Happy Birthday на свое шестилетие. Про общение с Майлзом Дэвисом, который в то время был женат на крестной матери Кравица, Сисели Тайсон. Как проводил вечера здесь, в «Карлайле», «слушая Бобби». Как в школе он все время посвящал музыке, а не учебе, и тогда сам Тадж Махал, знаменитый американский блюзмен-экспериментатор, обратился к отцу и посоветовал дать Ленни возможность развиваться в этом направлении. Кравиц обеспечил своей дочери не менее очаровательное детство. Но когда Зои решила заняться актерским мастерством, ее происхождение вместо оптимизма вызывало у нее тревогу. И вместо того, чтобы опираться на фамилию, она ее избегала. Она даже пыталась ее сменить в начале карьеры. «Я понимал ее, – говорит Кравиц, – но не мог и не возразить – Это же твое имя». Заглядывали в сеть последние два года? Отлично, значит, вы знакомы с термином «непо-бейби». Да и как не знать, если уже не одно десятилетие в индустрии развлечений полно сыновей и дочерей, племянников и племянниц, внучек и внуков – ну, вы поняли – известных людей, а Интернет разрывается от этих селебрити. Со всех сторон звучат обвинения, что непо-бейби пользуются незаслуженными привилегиями. Термин превратился в ругательство. А тут еще журнал New York опубликовал статью на эту тему, а на обложке разместили фотографию Зои. «Я не понимаю всего этого, – вздыхает Кравиц, – особенно если – и это «если» не вызывает сомнений – ты действительно хорош в том, что делаешь».
У Кравица уже давно нет полноценной пары. За эти годы у него были партии. После боне он пять лет встречался с певицей и моделью Ванессой Паради. В начале 2000-х делал предложение бразильской супермодели Адриане Лима, а затем, после того как помолвка распалась, увлекся Николь Кидман. В 2010-х он встречался с соотечественницей Лимы и моделью нижнего белья Барбарой Фиальо. Внешне все выглядело круто. Но каждые неудавшиеся отношения оставляли в душе Кравица болезненный след. Он чувствовал себя проклятым. В детстве Кравиц был особенно близок со своей матерью. Она была строгой, но заботливой. Она неустанно работала – сначала на NBC, потом в нью-йоркских театрах. Известность она получила после исполнения эпохальной роли в телесериале «Джефферсоны». Когда Рокер получила эту роль, она с сыном переехала в Лос-Анджелес. И на протяжении съемок первого сезона шоу они вдвоем спали на одном раздвижном диване у его крестной матери. Рокер ездила на работу на двух автобусах, проводя в пути по не - сколько часов. Со временем шоу набрало обороты, муж переехал к ним, семья снова собралась под одной крышей, и Рокер вернулась к заботам по дому, посвящая свободное время мытью полов и туалетов. Рокер проявляла скромность, но нежелание выставлять напоказ возможности, которые она заработала для семьи, коренилось в другом. Сай с трудом нашел себе применение на Западе, перепробовав множество профессий в шоу-бизнесе: менеджер, агент, продюсер. Ничего не получалось. Кравиц наблюдал, как его мать принижает себя, чтобы ее муж мог почувствовать свою значимость. Он также тяготился установленными отцом правилами. Сай служил в армии, и для него существовал только один способ построения отношений. Когда Кравицу исполнилось шестнадцать, напряжение достигло предела, и он съехал. Он больше никогда не жил с родителями и следующие несколько лет провел, кочуя по диванам друзей и креслам арендованных автомобилей. В девятнадцать лет Кравиц узнал, что у его отца роман. Он уговорил мать организовать ему перелет на Багамы, где она гостила у своего отца, чтобы лично сообщить эту новость. Только для Рокер это не оказалось сюрпризом. Сай изменял на протяжении всего их брака. Еще некоторое время они оставались вместе, но недолго – до тех пор, пока Рокер не узнала, сколько денег ее муж просаживал на любовниц и азартные игры. Когда Сай упаковал вещи и собрался уходить, Рокер спросила, есть ли у него что сказать сыну, который присутствовал при его уходе. «Ты тоже это сделаешь», – проворчал он. На Багамах в таких случаях говорят: «Don’t put mouth on me (не сглазь меня)». «В духовных практиках это называется проклятие, – поясняет Кравиц облокотившись на наш столик в «Бемельмансе». – Это соотносится с Библией, где все происходит по велению Божию. «Да будет свет». Света просто не было! Он появился после его слов». Кравиц опасался, что сказанное отцом воплотится в жизнь; слова Сая преследовали его долгие годы. «Я почувствовал всплеск негатива тогда, но волна от него раскатилась на десятилетия и становилась все сильнее, сильнее и сильнее». У него действительно возникали проблемы с верностью в романтических отношениях («Не стану врать», – говорит он, сложив руки перед собой) и с «уверенностью в том, что этот человек мне подходит, потому что где-то есть лучше». Теперь внутреннее спокойствие восстановлено. «Это было непросто». Потребовались годы. Дольше, чем ему хотелось бы, но и сожалеть здесь не о чем; это все, как он считает, «часть пути». Тем не менее, когда он вспоминает, через что пришлось пройти его близким, в голосе звучит сожаление. «Я заставил некоторых людей пережить тяжелые времена». После расставания с Боне Кравиц несколько раз был близок к браку. «Стремление было всегда», – подтверждает он, говоря о не сложившихся отношениях. - Но постоянно чего-то не хватало». Сейчас он холост, но он готов жениться вновь. И это осознанная позиция. «Безусловно. Я повзрослел. Набрался сил. Я стал более дисциплинированным. Я стал более открытым для такого шага. Но мне непросто разобраться в этом». Он не только готов к созданию семьи, он еще задумывается и о детях. «Не получается, а я могу, – комментирует он. – Если этому не суждено случится, то, конечно, в Зои реализовано все, о чем я только мог мечтать. Но встреть я кого-то, кто хотел бы иметь детей, они точно были бы. Сто процентов». Что касается отношений Кравица с отцом, то они наладились еще до смерти Сая. Далось им это нелегко. «Было так много обид, – признается Кравиц. – Я очень хотел, чтобы он любил меня так, как я себе это представлял». Да и Рокер наставляла Кравица не отказываться от папы. «Это твой отец, – всегда говорила она. – Делай то, что должен». Чти отца своего. Никаких «если», «но» или «потому что». Сай старел, а его жесткая позиция по отношению к сыну смягчалась. Однажды, когда они молча смотрели бейсбол, Сай обернулся к Кравицу. «Мне просто не верится, что ты достиг таких высот», – произнес он. Перед кончиной, находясь в больнице, он извинился перед Кравицем и его сводными сестрами. «Наконец-то пришло время», – качает головой Кравиц. Процесс душевного исцеления все-таки пошел. Но отмеренного всегда не хватает, правда? До полного прощения было еще далеко. «Мне хотелось бы, чтобы он дожил до того момента, когда я возмужал, – говорит Кравиц. – Я мог бы любить его осознаннее. Все было бы веселее, если бы он дожил до момента, когда я понял то, что мне нужно было понять». Кравиц представляет, как все могло бы сложиться. «В моем воображении мы счастливо проводим время», – говорит он. Это не то же самое, но этого достаточно.
Рок-звезды редко отличаются умеренностью, но Кравиц упорно, воздерживается от любых пороков. Тяжелые наркотики никогда его не прельщали (хотя признался, что покуривал травку практически каждый божий день с одиннадцати до тридцати пяти лет). Пьянство тоже не вошло в обыденность. Кравиц не трезвенник, но может месяцами обходиться без спиртного. Секс, хотя и был легко доступен (и не всегда это была его пассия), никогда не был чем-то, за чем он истово гонялся. «Меня больше мотивирует любовь». Во многом на отношение к сексу повлияли школьные годы. «Я помню, что девочкам всегда нравились хулиганистые парни, – говорит он. – И я думал: если мне нужно вести себя как они, чтобы заполучить девушку, я не согласен». Был случай, о котором Кравиц пишет в замечательной книгеавтобиографии 2020 года «Пусть правит любовь». Когда его родители были в отъезде, они попросили друга семьи присмотреть за Ленни, тогда еще подростком. И вот однажды вечером, когда к этому человеку, достаточно возрастному, чтобы именоваться дядей, пришли друзья, Кравиц удалился в свою комнату и лег спать. Вскоре туда вошла женщина, проскользнула в постель и начала его трогать. Это короткий эпизод, но он пишет, что инцидент повлиял на его отношение к сексу в дальнейшем. «Я стал противником использования ситуации или принуждения женщины, – пишет он о своем подходе к интимной жизни. – Меня самого принуждали, и мне не понравилось». Я поинтересовалась, считает ли он тот эпизод сексуальным насилием. Кравиц не склонен к такой оценке. «Это был опыт и урок, – рассуждает он. – Не все укладывается в какие-то …» Он уточняет: «Я не говорю, что подобные ситуации не подлежат обсуждению – кто-то даже потребует осуждения, но что было, то было. Я жил и учился. Я не был травмирован». Так что же может вывести Кравица из равновесия? Оказывается, все дело во внутренних факторах. Будучи от природы интроспективным, он долгое время боролся с излишней задумчивостью. Еще наблюдалась склонность к мрачности и унынию, признает он. «Это может случиться и завтра». Но с годами ему удалось сократить продолжительность приступов. Состояния, в которых он застревал днями или неделями, теперь выветриваются за несколько часов. И никогда больше суток. «Я не потащу это в следующий день», – утверждает он. Путь к спасению – умственный и физический труд. Кравиц уверен, что четкое следование диете и физические нагрузки очень помогают ему сохранять позитивный настрой. И дело не столько в том, что он ест, а это в основном веганская и сырая пища, или какие именно упражнения он выполняет в тренажерном зале, сколько в дисциплине, которая заставляет следовать принятым решениям. «Это жертва, – говорит он, – посвященная достижению ежедневных целей. Преуспеваешь в малом, становишься сильнее во всех остальных отношениях». И еще про духовность. Спросите Кравица об истоках его неиссякаемого оптимизма, и ответ не заставит себя ждать: «Моя неизменная вера в Бога и силу любви». Хотя в юности была возможность последовать вере отца и отпраздновать бар-мицву, Кравиц прошел религиозное обращение в средней школе и принял Евангелие Иисуса Христа. Впоследствии он обращался в несколько церквей в Лос-Анджелесе, но не стал приверженцем какой-то одной. «По сути церковь – это повседневная жизнь, – считает он. – Я просыпаюсь в церкви. И провожу с Богом весь день. Я не могу от него скрыться. Все его могущество со мной». Сообщество ЛГБТК+ оказывало немалое влияние на Кравица на протяжении всей его жизни. «И не только в области моды и стиля, в этом-то само собой, – говорит он, но и в более глубинных аспектах. – Они воспитали меня. Тогда я по собственной инициативе оказался на улице, а это были восьмидесятые годы в западном Голливуде. То самое время; художники, музыканты, стилисты и дизайнеры – вот с кем я общался. Мне нравилась творческая среда, и большинство людей, которых я здесь встречал, принадлежали тому сообществу». Они приняли его и, как он говорит: «Защитили меня, образовывали, кормили». Кравиц не отрицает, что институциональная религия была ужасна для общества, которое он любит. Но ведь не только против них было использовано доброе слово, тут же напоминает он. «Ку-клукс-клан тоже ссылались на Библию», – указывает он. И, как он полагает (и история тому свидетель) - «люди всегда будут использовать имя Иисуса Христа, чтобы оправдать что-то, что не имеет ничего общего с тем, как Иисус Христос поступил бы в той или иной ситуации». Это реальность, которая может изменить отношения лишь с церковью, но не с Богом, уверен Кравиц. Дензел Вашингтон, сын пастора пятидесятнической церкви, а ныне самопровозглашенный человек Божий, находит отношения Кравица с Богом воодушевляющими. «Я каждый день читаю «Daily Word», – делится он. - И слово на сегодня – у меня эта страница с собой, возможно для того, чтобы я зачитал его вам – это “вдохновлять”». Не успела я спросить, может ли он рассказать о том, какую роль играет вера в его отношениях с Кравицем, как Вашингтон зачитал мне следующую запись: «Я благодарю тех, кто помог мне духовно. Размышляя об учителях и мудрецах, которые наставляли меня на духовном пути, я молюсь, чтобы каждый из них оставался средоточием любви и света Божьего, поминая как они поддерживали и вдохновляли меня. Благодаря сиянию их душ и я духовно развиваюсь. «Не знаю, ответил ли я на ваш вопрос, – улыбается он, – но таков мой ответ».
Ленни Кравиц выглядит как будто только что проснулся. Сейчас час дня следующей среды, и он в Майами. Мы связываемся в Zoom, Кравиц показывается в постели в серебристой прозрачной майке. Этот кадр длится всего секунду, похоже он решает сменить фон и быстро перемещается на кухню. Через пару минут он берется за приготовление эспрессо. Когда мы прощались на прошлой неделе, Кравиц собирался к дантисту, чтобы обсудить планы ежегодного стоматологического обслуживания на Багамах. На следующий день у него была большая фотосессия – наша, – а затем он улетел во Флориду, на съемки нового клипа. Где-то по пути он снял видео на лид-сингл альбома «Blue Electric Light - «TK421». Почему эта песня стала первой? Кравиц продемонстрировал неизданный сборник паре друзей – вы знаете их как Боно и Эдж из U2 – и те настояли на этом выборе. «Они даже написали мне несколько дней спустя: «Тебе правда стоит сделать ее первой». Такая круговерть событий чарующа, конечно, но отчасти и муторна, а на данном этапе жизни Кравица совершенно необязательна, по крайней мере, в финансовом плане. Когда заработок артиста зависел от продаж пластинок, он продавал их чертовски много. Но сейчас он живет в таунхаусе с восемью спальнями в Париже. А ферма в Бразилии? Это тысяча акров земли. А еще и Багамы. Я перечисляю все это, а Кравиц лишь пожимает плечами, но Jay-Z понимает, о чем я говорю: «В самом начале был момент, когда я подумал: «Этот парень что, болен? Что он творит?» Но таков его образ жизни. Он как человек эпохи Возрождения – живет между Парижем и Нью-Йорком. А потом я еще вспомнил, что он пишет и продюсирует. И в этом процессе больше никого нет. Я помню, как подумал, насколько он необычайно талантлив, а следом прикинул: «Ух, ничего себе у него обороты…» Он мог бы взять паузу при желании. «Но зачем? – вопрошает Кравиц. - Понимаешь, о чем я? То, что мной движет – это творчество». Это не обязательство, это стремление. Смысл существования. Самой изнурительной составляющей его творчества, без сомнения, являются гастроли. За тридцать четыре года Кравиц в полной мере осознал, чего стоит время в дороге. «Вот и вся твоя жизнь, – думает он, когда дело доходит до билетов. - Весь смысл сосредотачивается на том, чтобы отработать эти ежевечерние два с половиной часа. Поэтому ты не тусуешься. Не куришь. Не пьешь. Не разглагольствуешь. Ты должен высыпаться». Другими словами, тебе необходимо этого желать. Это должно стать твоей потребностью. «Само собой ничего не дается», – предостерегает Кравиц. Но останавливаться в ближайшее время он не собирается. Он выстроил все свое существование так, чтобы иметь возможность заниматься своим делом. Вот и на этот случай есть багамская присказка: «If you love it, let it kill you (если ты это любишь, пусть это и убьет тебя)».
Стилист MATTHEW HENSON
Перевод ТЕМИР УТЕШЕВ
