Александр Воротилов, 39 лет, журналист
«Саша, поехали, я покажу тебе Аргунское ущелье! Там изумительная красота: холмы, горы, много зелени! Своими глазами увидишь секретную дорогу, которая идет прямо по отвесной скале – из стены торчат лишь колья, по которым нужно идти, а под тобой пропасть! Только настоящий мужчина может пройти этим путем», – уговаривал меня в начале 2000-х старый чеченец со сложным именем, которого все называли Мишей. Он был хорошим человеком, никто от него зла не имел, но как-то уж слишком настойчиво звал окружающих к себе в гости в Чечню. Разумеется, желающих совершить «вояж» в горячую точку не нашлось.
В то время пишущая братия уже твердо усвоила, что поездки журналистов на Северный Кавказ без риска оказаться где-нибудь в яме возможны лишь в сопровождении военных и исключительно по редакционным заданиям. С начала конфликта в Чечне на территории Северного Кавказа погибло или пропало без вести почти 50 журналистов.
Вот и тогда первое, что пришло на ум в ответ на настойчивое предложение, даже и размышлять не стоит о поездке, иначе вернешься домой по частям в уютных посылках «Почты России».
Спустя год после этой беседы Северный Кавказ смыло – летом 2002 года регион накрыло страшное наводнение, масштабы которого здесь не видели 150 лет. Десятки тысяч людей остались без жилья, многие погибли. Я тогда работал в волгоградской областной газете «Молодой», где и получил задание ехать писать репортаж с места трагедии. Боялся ехать? Нет, было интересно. Хотя Чечня, Дагестан, Северная Осетия, Ингушетия, Кабардино-Балкария и другие республики – лишь части Северного Кавказа, но ситуация по напряженности в них в то время была в чем-то схожая.
За день до отъезда я встретил «Мишу» и зачем-то рассказал, что еду в деревню Кизляр (не путайте с дагестанским городом Кизляр), которая находится недалеко от североосетинского города Моздок. Он мне дал контакты хорошей кумыкской семьи с просьбой передать привет. Я согласился, правда, с некоторой опаской.
Доехав до Минвод, я пересел на электричку, которая привезла меня на станцию Моздок. Первое, что бросилось в глаза прибывшему из мирного Волгограда журналисту, – это толпы людей в военной форме. Как только я вышел из электрички, ко мне подошел старлей и попросил документы на проверку. Вместе с паспортом я протянул ему удостоверение журналиста, на что он мне внушительно сказал: «Не показывай эту корочку больше никому здесь». На мой вопрос, мол, почему, он ответил, что об этом можно впоследствии пожалеть, при этом не уточнил степень и глубину возможного сожаления.
Первым делом я переправился на правый берег Терека по единственному уцелевшему в районе мосту (остальные смыло) и нашел в деревне Кизляр адрес, где жили получатели привета от «Миши».
Сказать, что я был удивлен кавказским гостеприимством, – не сказать ни о чем. Как только я переступил за ворота, меня тут же потащили за стол, который будто накрыли скатертью-самобранкой.
Рюкзак выхватили из рук и уволокли куда-то в глубь огромного дома, где, по заверению хозяев, уже готовилась для меня комната. В общем, все было настолько удивительно, что порой казалось нереальным – какую силу имеет на Кавказе обычный привет.
После убойного обеда и небольшого отдыха меня посадили в машину вместе с кучей детей, которые проявляли ко мне живейший интерес, и повезли по уцелевшим дорогам показывать затопленные поселки. Зрелище было не столь ужасным, как разговоры о потопе: саманные дома – смесь глины и камыша – просто растворились в нахлынувшей воде. Изредка можно было заметить, как из воды торчит одинокий угол дома, чудом уцелевший под напором стихии. Гораздо серьезнее обстояли дела с постройками, которые располагались по берегу Терека – здесь стояли кирпичные дома.
Казалось, что по ним проехал бульдозер, оставив после себя кучу строительного хлама.
Я усомнился, что это могла сделать вода, высказав предположение своему сопровождающему по имени Давуд. Он молча взял увесистое бревно, бросил его в Терек – это был первый и последний раз, когда мы его видели, оно так и не выплыло назад. «Сейчас река спокойная, но даже в таком состоянии ее никто не переплывал, хотя попытки были. Представь, что было во время наводнения… Умножь мощь Терека в десять раз», – с грустью развеял мои сомнения Давуд.
Пока я с ним разговаривал о недавних трагических событиях, рядом в груде кирпичей бодро ковырялись дети, которые приехали с нами. Я обратил внимание на одного белобрысого мальчугана-кавказца, он как-то резко выделялся на фоне остальных черноволосых смуглых ребят. Ни горести, ни скорби на его лице не было, лишь стойкое намерение стрельнуть у меня «легкий» L&M.
«Саш, да эти дети уже столько повидали, их сейчас можно удивить новым мультиком, а не катастрофой: война, потопы – для них это уже былое», – угадав мои мысли, сказал Давуд.
Вечером, посидев немного с хозяевами, я отправился спать. Впечатлений было столько, что заснуть было непросто. Вспоминал разрушенные дома, гостеприимство, вспомнил и «Мишу».
Была уже глубокая ночь, когда я проснулся от сильной тряски – кто-то меня настойчиво тормошил, встревоженным шепотом приговаривая: «Проснись! Да просыпайся же ты!» Я вскочил, меня схватили за руку и куда-то чуть ли не волоком потащили. Вспыхнул свет, Давуд, откинув половик, открыл погреб: «Лезь в подпол!» Спросонья никак не вязалось вечернее застолье и ночной подъем по тревоге. «Лезь, говорю! Потом все объясню!» – скомандовал Давуд. Я подчинился и быстро слетел по ступеням вниз. «Сиди тихо!» – прошипел он и закрыл крышку погреба.
В погребе было тихо и темно, я слышал, что лязгнула тяжелая калитка, потом было какое-то бормотание.
Внезапно меня посетила мысль: «Ну, вот и плен. Пытки. Выкуп. Расстрел в канаве».
Снова я вспомнил «Мишу» и его привет – говорили же дураку, не лезь сюда! Что делать, я не знал. Время шло. Прошло несколько часов, как я предполагал, когда погреб открылся, и я услышал голос Давуда: «Выползай, Саш, все нормально! Чего бледный такой? В погребе двадцать минут не сидел никогда?»
Наверху он мне сказал, что приходили какие-то плохие люди, и он решил перестраховаться, спрятав меня. В подробности он не вдавался, несмотря на мои просьбы. При этом сказал, чтобы я еще несколько дней просидел дома и не выходил за пределы двора.
Утром Давуд куда-то делся и за все три дня, пока я был в Кизляре, так и не появился. Куда он делся, я не знаю. В то же утро я узнал, что через Кизляр проходил большой отряд боевиков, кто-то назвал нереальную цифру – тысяча человек. Зачем они стучались в дом, мне никто так и не объяснил.
Через несколько дней появилась версия, что через Моздок прошла часть отряда преемника Хаттаба Абу аль-Валида, которая вышла с территории Чечни.
Эта информация позже подтвердилась в штабе 58-й армии. Тогда предполагали, что боевики собираются не просто взорвать фугас, а напасть на город большим отрядом, как это сделал Басаев в Буденновске и Радуев в Кизляре. Тогда 58-я армия распространила заявление, что готова к отражению нападения: «В случае появления террористов в городе наши подразделения готовы немедленно подключиться к соответствующей операции против них», – говорилось в официальном заявлении.
Тогда боевики просто прошли через город и вернулись в августе 2003-го, взорвав и полностью уничтожив военный госпиталь – смертник на КАМАЗе протаранил блок-пост, где пострадали и погибли сотни человек.
Домой я вернулся целым и невредимым, «Миши» не было. Куда он делся, не знаю до сих пор. Я искал его, хотел сказать спасибо, ведь неизвестно, что было бы со мной, если бы я поселился в другом доме или гостинице. Сейчас бы я с ним поехал смотреть Аргунское ущелье, он так красиво его описал.
Впервые материал был опубликован в мартовском номере журнала Esquire Kazakhstan в 2013 году.
Иллюстратор Ольга Халецкая