На борьбу с терроризмом затрачено немало усилий, в том числе идеологических. Искусство тоже не осталось в стороне.
| В качестве иллюстраций использована серия работ мексиканского художника Хоакина Сегуры The Messiah Complex. |
В 2000-х политика и религия из творчества художников никуда не делись. Более того, число таких работ растет. Терроризм, ставший сегодня вполне прозаичным явлением, также нашел свое отражение в искусстве. Хотя до этого времени искусство говорило о нем не так системно и не так часто.
Впрочем, и сегодня тему терроризма в искусстве следует относить скорее к политическому арт-активизму, а не к самостоятельному течению.Но на цензуре по отношению к работам о терроризме это никак не сказалось. Скорее наоборот, ее стало больше. Во многом за счет усиленной борьбы с экстремистской идеологической продукцией.
К примеру, в 2005 году был случай, когда в немецком институте современного искусства «Кунстверке» собирались провести выставку «РАФ: миф» о немецкой леворадикальной террористической организации «Фракция красной армии», действовавшей с 1968 по 1998 годы. Еще до открытия хорошо разрекламированная в СМИ выставка вызвала шквал негодования со стороны властей и родственников жертв, погибших в терактах, устроенных РАФ. Власти забрали бюджет, выделенный на выставку, но не смогли забрать у людей желания посетить ее. И выставку провели. Без господдержки, конечно же.
11 сентября 2001 года случился самый масштабный по урону и трагедийности теракт. После него художники стали чаще обращаться к теме террора в своих работах. Тогда приуроченные к трагедии работы ударили по многочисленным пластам аудитории, что в искусстве бывает редко.
Художники использовали множество техник: от рельефа Аркадия Котлера, фотографии Томаса Франклина с тремя пожарными, до стрит-арт работы «Падение» Шэрон Паз и скульптуры «Падающая женщина» Эрика Фишля.
После злополучного 9/11, терроризм в работах художников, как массовое явление, практически пропал. Другие инциденты не находили широких откликов в их работах. Кроме теракта в Лондонском метро, после которого долгое время резонировала серия работ Гилберта Пруша и Джорджа Пассмора – «Бомба, Бомбы, Бомбист, Бомбисты, Взрыв и Террор».
Впрочем, так происходит со многими социальными явлениями в искусстве. Арт-критики объясняют это двумя причинами: искусство никогда не стремится работать с историей напрямую, намекая на то, что художники – не репортеры и говорят о явлении не в момент событий, а когда заблагорассудится. Есть и другая причина – оперативное искусство пользуется плохим спросом у частных коллекционеров.
До 11 сентября работы художников о терроризме провоцировали страх в зрителях, пример этого – картина «Террорист/Турист», написанная Мартином Киппенбергером в 1997 году. В ней немецкий художник размыл границу между бытом и террором, давая понять, что террористы могут быть рядом и мы не в силах этого изменить. Но работ о терроризме до Нью-Йоркского события было не так много.
Первой реакцией были попытки поделиться в своих произведениях эмпирическим страхом пострадавших. Особенно это заметно в работе «Молитва моего квартала – улицы Чембер» американской художницы Картер Ходкин. В 2001 году она жила рядом со Всемирным торговым центром и в своей работе попыталась передать страх, возбуждение, безысходность и ожидание чего-то невероятного после происшествия. Впрочем, ранее упомянутые работы Эрика Фишля и Шэрон Паз тоже говорят нам о эмпиризме. Они пытаются передать уважение и глубочайшую симпатию к уязвимости человека и понять его психологическое состояние в предсмертном полете.
Затем искусство пошло дальше, пытаясь отогнать террористический страх от людей. К примеру, в 2005 году на 32-й ярмарке современного искусства FIAC в Париже появляется российский художник Давид Тер-Оганьян с проектом «Это не бомбы». Из коробок, продовольственных продуктов, маленьких диодных лампочек и будильников Давид соорудил муляжи бомб, которые потом возил на выставки по всему миру. Этим Тер-Оганьян пытался избавить людей от навязчивого страха перед террором. Выставку в Париже спецслужбы даже закрыли на пару часов, из-за предполагаемой террористической угрозы.
Спустя 5 дней после 11 сентября, немецкий композитор Карлхайнц Штокхаузен ошарашил всех, заявив, что Нью-Йоркский теракт – одно из величайших произведений искусства, к которому террористы готовились 10 лет и провели все на высшем уровне. Художники же к такому резонансу и уровню исполнения прийти не смогли. Более того, они не успели подготовить общество к проявлению терроризма. Причины этого – художники помельчали, к тому же медийный шум заглушил их посылы.
Конфликт между художниками и медиа тянется давно. С конца 1980-х влияние и воздействие СМИ на общество стало значительным. Ваятели, как постоянные иллюстраторы военных действий и страданий – обязательных атрибутов терроризма, практически изжили себя, уступив место документалистике. Появилось фото, кино и репортажи. А потом и более оперативные интернет-СМИ и блоги, сократившие время коммуникации человека с информацией.
В медийной суматохе художники поняли, что погоня за событийностью потеряла всякий смысл. Но в поисках новых форм они начали использовать медийные инструменты. Одной из таких работ была 9/12 Front Page немецкого художника Ханса-Питера Фельдмана, сделанная из подборки первых полос газет, вышедших по всему миру 12 сентября.
Впрочем, в 2011 году и новым медийным художникам подписали приговор. Тогда газета Art Newspaper собрала круглый стол с критиками и культурологами, чтобы выяснить, что искусство дало теракту 11 сентября. Окончательные выводы арт-критиков были неутешительны – ничего значительного.
Но все они смотрели не туда. Когда 11 сентября в Нью-Йорке произошли те самые события, главный музей страны и города – «Метрополитен» оказался заложником ситуации. Там началась масштабная реконструкция и расширение исламского зала, куда ранее туристы заглядывали лишь изредка, по пути в буфет.
Попытки художников противостоять террору популяризировали во всем мире исламское искусство. Более того, все это привело к тому, что с ним стали считаться. Хотя есть и попытки цензуры, как это было с выставкой «Смерть» Ахлама Шибли.
К слову, Казахстан тоже не обошел стороной тему терроризма в искусстве. С ней работали братья-художники Ербоссын Мельдибеков и Нурбосын Орись. В 2000-2002 годах они создали серию сувенирных тарелок «Военная машина». В ней художники иронично отметили изменения в военной технике стран Центральной Азии, рефлексировали о военной ситуации того времени и разместили агрессивные реплики на тему терроризма. Собственно, свой посыл художники выразили в фотографиях, размещенных на дне тарелок.
Кроме того, Нурбосын Орись подготовил собственный проект «РГ-42», где различные консервные банки и бутылки предстали перед публикой в виде муляжей взрывных устройств. Большинство снарядов сделаны из жестяных банок из-под тушенки – это отсыл к первым годам Великой Отечественной войны, когда гранаты в спешке собирались на подмосковном консервном заводе. В общем и целом работа эстетизирует исторический факт и возвращает идею гранаты РГ-42 в исконную консервную оболочку.
Записал Дмитрий Мазоренко
Не забудьте подписаться на текущий номер
