Около двух часов дня пополудни, серый июньский день, мы с Томом Харди ходим по самому большому розничному магазину товаров для животных Великобритании. Под моей рубашкой прячется круглая крышка от аквариума, а Том меня стебет: «Ты как будто на третьем месяце беременности!» Никогда бы не подумала, что он втянет меня в это! Чем ближе мы подходим к кассе, тем он чаще шутит, что не собирается платить за крышку. И уверяет, что сможет провести меня через кассу, не заплатив за товар, воспользовавшись постоянной суетой в магазине. И чем ближе мы подходим к стойке, тем мне все страшнее и страшнее. Рубашка-то моя действительно очень широкая, и крышку под ней практически не видно.
В магазин мы пришли, потому что Тому Харди необходимо было найти что-то круглое и большое, из чего он бы смог сделать щит Капитана Америки для своего двухгодовалого ребенка.
Пол и имя он просит не разглашать, но соглашается показать фотки «утреннего кошмара», как он сам это назвал, которыми просто забит его телефон, – перепачканного в смеси для кормления и соусе, но довольного малыша.
И именно поэтому мы так надолго застряли в ретейл-центре: трудно найти что-то, из чего можно соорудить щит. Мы смотрели картонный коврик для котят, фрисби, но более подходящего, чем крышка аквариума, так и не нашли. Я вижу, как в голове Харди крутятся мысли: он собирается прикупить бумажный скотч, немного ткани и картона, чтобы сделать настоящий щит, пока не видит цену за кусок хорошей фланели. «Это вымогательство какое-то!»
Мы сейчас на юго-западе Лондона, Харди живет здесь неподалеку вместе со своей супругой, актрисой Шарлоттой Райли, и их карапузом. Он только что вернулся домой после съемок таких типичных для него двух проектов: фильма «Фонзо» о нескольких последних месяцах жизни Аль Капоне (спойлер от Харди: оказывается, Капоне страдал от слабоумия, вызванного сифилисом), режиссером которого выступил Джош Транк, и совместного проекта Sony и Marvel «Веном», в котором Харди исполняет роль крайне дотошного журналиста, телом которого завладевает инопланетный паразит (спойлер от Харди: инопланетное зло ест тела людей, но вот с Харди ему этого не удается). Оба фильма очень характерны для Тома, такого рода роли даются ему с особым интересом: атмосферные, с претензией на глубокие исследования внутреннего мира героев, в том числе отрицательных, с которыми он особенно хорошо сливается. Взять хотя бы его роль самого опасного в Великобритании преступника Чарльза Бронсона в фильме «Бронсон», или близнецов Крей в «Легенде», или Джона Фитцджеральда в «Выжившем». А если вспомнить более масштабные проекты с его участием, то это роль Бэйна в фильме «Темный рыцарь: Возрождение легенды», Макс Рокатански в «Безумный Макс: Дорога Ярости» и пилот Фэрриер в «Дюнкерке».
Теперь, когда Харди ненадолго стал свободен от съемок, он старается как можно больше времени проводить со своими детьми: у него еще есть старший сын десяти лет от предыдущих отношений, который живет рядом.
«Мы сейчас находимся совсем недалеко от тех мест, где я жил, будучи подростком», – говорит Том, прокручивая плей-лист на своем магнитофоне. Здесь есть Джефф Бек, Стив Миллер, а в кармашке двери был замечен альбом фол-панк-группы Энди Дэя и The Odd Socks.
«Как странно сейчас вспоминать то, что было когда-то: вроде было совсем недавно и в то же время будто было вчера. Паршивые воспоминания, я хочу тебе сказать. Лучше бы вообще больше они в памяти не всплывали». Я вижу, как у него внутри происходит какая-то борьба, борьба с воспоминаниями, и, кажется, подходящие слова к ним подобрать вряд ли получится… И тут он продолжает: «Нет в мире более трудной работы, чем воспитание ребенка. То есть сегодня в мире могут научить абсолютно всему: быть врачом, военным, пилотом, полицейским, менеджером, а самому главному – воспитанию детей – нет!» Он саркастически смеется и продолжает: «Или тут каждый сам выкарабкивается как может?!»
Наверное, поэтому он так зациклен на этом дурацком щите Капитана Америки. «Он должен быть сделан папой, именно папой. И пусть он будет играть с ним от силы минуты две-три, но щит должен быть сделан мной. Сегодня у меня есть миссия. Особая миссия. И она будет выполнена». И нет ничего более вожделенного для Харди, чем миссия.
Из «Товаров для животных» мы переходим в соседний магазин «Товары для дома и сада», крышка от аквариума с нами. Теперь нужно найти бумажный скотч и что-то наподобие ручки для щита. Наверное, для этой миссии нам следовало бы поехать в магазин строительных материалов, но мы почему-то идем в сторону товаров для дома.
Том одет в серый спортивный костюм, коричневые кроссовки, серую футболку с изображением его старой собаки Вуди – подарок от фаната в память о почившем год назад питомце, на голове бейсболка с солнечными очками на ней. На Вуди рубашка и галстук – забавная и одновременно очень грустная композиция, потому как, заметив мой прикованный взгляд к изображению на футболке, Том со вздохом сказал: «Я по нему очень скучаю. Хороший был пес».
Мы осматриваем автостоянку, и я взглядом нахожу свободное место рядом с мусорными баками. Когда указываю на них, слышу громкий раскатистый смех Харди: «Как раз самое подходящее для нашей машины местечко!» Я заметила, у Харди есть два характерных варианта смеха: первый от души – громкий, заливистый, искренний, другой – саркастичный, из глубин груди, с надрывом, типа «гы-гы-гы». Сейчас он смеялся искренне, от души. Потому что это его район. Здесь он вырос. Он показывает мне два направления – красивые зеленые кварталы и Ист Шин – невзрачный район, пригород Лондона, в котором до сих пор живут его родители. «Это район Мортлейк – старая яма – мертвое озеро дословно».
«Там настоящее кладбище?» – спрашиваю я. «Понятия не имею», – искренне отвечает Харди.
Том Харди родился 15 сентября 1977 года у рекламного директора Эдварда «Чипс» Харди и художницы Энн Харди. Их дом располагался на довольно приятной с виду улице, и дом выглядел с виду вполне себе даже ничего. Проезжая мимо своего родного жилища, он предлагает мне заглянуть к его матери. Я отказываюсь. На что он говорит, что его мать обрадовалась бы знакомству с журналистом. «Она чертовски веселая!» – восклицает он. «Ты когда-нибудь видела мою маму?» – «Нет, Том, никогда».
Он учился в школе для благородных мальчиков, которую ненавидел. «Вы только представьте мальчика в коротких шортах, рубашечке, галстучке и подтяжках! Да как в этом можно вообще учиться?! В общем, не оправдал я ни родительских, ни учительских надежд». Когда подошло время перейти в среднюю школу, экзамены Харди сдал, а вот интервью провалил. «Думаю, я тогда был не очень-то серьезен, и их это смутило. А что они еще хотели от одиннадцатилетки?! Разве в этом возрасте можно вообще вдаваться в размышления о будущем?»
Будучи подростком, он стал очень часто бывать на улице, где прослыл пронырой. Казалось, что он создан для этой маленькой жизни на улице: Харди легко вписывался в бандитский круг. «Сейчас вряд ли что-то поменялось: те же самые молодые ребята шатаются по улицам, в лучшем случае – по пабам, едят, пьют и курят марихуану, а то и что покруче».
«Невозможно находиться среди всего этого дерьма и не вляпаться в него, понимаешь? Это как прийти в парикмахерскую и не подстричься». Родителям пришлось очень скоро забрать сына из школы.
А в пятнадцать лет Харди поставили диагноз «шизофрения со склонностью к психопатии». «Представь, это доктор озвучил диагноз пятнадцатилетнему пацану. Сказать, что я был ошарашен, – ничего не сказать. Да, возможно, я переигрывал немного перед врачом, но лишь с целью посмотреть на его реакцию, удовлетворить свое любопытство, мне была интересна его реакция. А тут такое клеймо. И ведь это было действительно клеймо. Потому что в пятнадцать получить диагноз «шизофреник с психопатическими наклонностями» – это не просто попасть в яму с дерьмом, это означает застрять в ней очень надолго».
Родители Тома тогда нашли гениальное решение. Они отдали сына в драматический кружок в Ричмондскую театральную школу, затем была Центральная лондонская школа драмы. Здесь ему впервые дали роль рядового армии США в сериале «Братья по оружию». Только театр не спас Тома от алкоголя и наркотиков, и чем старше он становился, тем сильнее и крепче были «развлечения», пока это не вылилось в преступление закона. В 2003 году он лечился в реабилитационной клинике от алкогольной и наркотической зависимости.
«В основе всего – правильное воспитание. Нельзя просто сказать ребенку – не делай того-то и того-то. Объясни, почему этого не надо делать и какие последствия это может повлечь.
Попробуйте запретить ребенку совать руку в огонь. Двадцать из двадцати сделают это. А почему? Потому что последствий не знают. У меня вообще ощущение, что я сборник всевозможных ошибок и косяков, какие только может совершить подросток!»
И тут он находит нечто напоминающее ручку для щита Капитана Америки, подходящее для захвата маленькой детской ладошкой. Мы в «Товарах для дома», стоим напротив смесителей для душа.
– Милая, – обращается он к проходившей мимо девушке-консультанту. – У вас есть бумажный скотч?
– Бумажный скотч находится сразу за рядом с краской, – отвечает она, и по ее взгляду я понимаю, что она узнала того, с кем разговаривает. – А для чего вам бумажный скотч?
– Мне нужно обмотать эту ручку, чтобы в дальнейшем прикрепить ее к щиту.
– Вам точно в тот ряд.
– А быстросохнущие краски у вас есть?
– Да, сразу за обычными красками, вон в той секции.
В процессе их разговора у меня складывается такое впечатление, что эти двое общаются чуть ли не каждый день. Хотя, вполне вероятно, что так и есть.
– Спасибо, моя хорошая, – благодарит Харди.
– Доброго вам дня! – отвечает девушка-консультант.
Мы наконец в отделе с бумажным скотчем, а стрелки на часах неумолимо мчат к обеденному перерыву.
Изначально мы должны были встретиться в кафе у реки, но как только вошли туда, сразу же на пороге встретили приятелей Тома, которые начали в два голоса расхваливать платье Шарлотты на свадьбе принца Гарри и Меган Маркл, но господь смилостивился и послал одному из приятелей телефонный звонок. Воспользовавшись паузой, Том резко повернулся ко мне и с фразой «валим отсюда!» почти вытолкал меня из дверей кафе.
Но есть-то от этого не стало хотеться меньше. «Сейчас мы быстренько купим ленту, скотч, а затем отправимся в небольшой ресторанчик, что неподалеку отсюда, и я прям там смогу прикрепить ручку к щиту. Что ты будешь заказывать? Салат с моцареллой, авокадо, беконом, яйцом пашот, руколой и бальзамическим уксусом?»
К нам подходит наша знакомая консультант.
– Вы нашли краску?
– Где у вас тут белая? А! Вижу! Спасибо, милая!
– Хорошего вам дня! – снова повторяет наша любезница.
Итак, мы наконец добрались до кафе в Ист Шине с голой кирпичной кладкой на стенах и запеченной тыквой в меню. Харди заказывает салат, подозрительно напоминающий тот, ингредиенты которого он перечислил в магазине. Далее апельсиновый сок и двойной эспрессо. И никакого бекона. С января этого года Харди вегетарианец.
«Мне нравятся животные, поэтому я их не ем. Не знаю, что будет дальше, но сейчас моя позиция такова».
После заказа мы продвигаемся в конец зала за столик на небольшой ступеньке. Я почему-то отсела подальше, так как решила, что Харди наверняка выберет стул, спиной к двери, он же выбирает, наоборот, стул лицом к двери, чтобы видеть всех, кто заходит внутрь. Да и места здесь побольше для того, чтобы он мог разложить все необходимое для щита. Когда он уселся, напомнил мне Тони в закусочной из финальной серии «Сопрано», только если б он оказался в нашей реальности. Сейчас он мне кажется немного более жестким, чем обычно. И это связано с тем, что он личность узнаваемая, и каждый, с кем он сталкивается, хочет получить немного «харди»: будь то официант в кафе, который настаивал на замене кофе, потому что ему показалось, что он уже совсем остыл, или консультант в магазине, которая мелькала слишком часто возле нас, или же приятели семьи, которые часто бывают чересчур назойливы.
За людьми, встречающими медийных личностей на улице, интересно порой наблюдать… Они становятся абсолютно тихими и незаметными, как крокодилы в Ниле, засекшие антилопу на берегу.
Они потихоньку достают свои телефоны и пытаются сфотографировать своего кумира. Харди все это видит, но остается благосклонным к случайным прохожим, иногда даже позволяет сделать с ним селфи и улыбается.
Это немного шокирует. Помню, когда я впервые брала интервью у Тома Харди, мы находились в канадском пригородном стриптиз-клубе, у него тогда были съемки, и он носил бороду. По-моему, только пару человек узнали в нем известного актера. Во второй раз интервью проходило на студии, где он готовил очередную серию сериала «Табу», который создал вместе со своим отцом. Это было где-то в центре района Сохо. И там всем было вообще глубоко фиолетово, кто перед тобой находится. Там концентрация звезд просто зашкаливает. А здесь… Том здесь как самая вожделенная вещь на витрине в центре города.
«Они думают, что я их не замечаю, но для меня это как будто прятать жирафа посреди улицы без деревьев». Мы наконец приступаем к обеду, и Том в перерыве между порциями салата умудряется плотно связывать ручку со щитом так, чтобы она аккуратно была прикреплена к основе. «Я замечаю любое движение, направленное в мой адрес. Вижу камеры, телефоны, я читаю язык тела окружающих, мне кажется, я знаю, как и кто себя поведет в любую следующую минуту. Я всегда наготове. Но меня это не беспокоит. Лишь бы не трогали мою семью, и особенно моих детей. Их точно не стоит фотографировать. Их я буду защищать от всего этого столь яростно, что любой покусившийся на их пространство сильно пожалеет о своей глупости». Но и переезжать отсюда куда-нибудь ближе к голливудским холмам он не собирается.
«Нет, я бы не хотел жить в изолированном мире. Потому что жизнь там именно таковой мне и представляется. Люди там видятся мне в фантазийных мыльных пузырях, закованными в свои маленькие мирки, ничего не видящими и не слышащими вокруг. Их жизнь не кажется мне реальной. Как в кино. А кино мне хватает на экране».
Кино в жизни Харди становится все больше. Так, в октябре на экраны выйдет совместное творение Sony Pictures и вселенной Marvel «Веном» – фильм об одном из самых опасных и коварных злодеев серии комиксов про Человека-паука. Харди в фильме исполняет роль пронырливого журналиста Эдди Брока, который в погоне за хорошей историей не остановится ни перед чем. Так, в ходе одного журналистского расследования его телом завладевает симбиот – инопланетная форма жизни, которая выглядит как жижеобразная масса черного цвета. Попав же в тело человека, она обретает вполне ощутимые формы и силы. Со временем Брок перестает контролировать зло, и оно выходит наружу.
«Для меня это потрясающий опыт – переживать смешение двух форм жизни. С одной стороны человек, обладающий этическими нормами поведения, человечностью и состраданием, с другой – инопланетная форма жизни, лишенная напрочь всяческих человеческих чувств и качеств. И этим двум нужно научиться сосуществовать вместе. Только представьте, в вас живет настоящий ненасытный зверь, жаждущий хаоса и крови. Это примерно похоже на то, как турист очутился в тропическом лесу и заразился какой-то доселе неизвестной науке и медицине заразой, она съедает его изнутри, и он постепенно сходит с ума от своего недуга.
К счастью или несчастью, но мой юношеский опыт знакомства с психическими заболеваниями помогает мне в актерской карьере. Я прекрасно понимаю, как это, когда в тебе живут двое и каждый хочет совершенно разных вещей. И я этим пользуюсь, черт возьми! А почему бы и нет?!»
В «Веноме» Харди предоставили возможность не только сыграть обе роли, но и озвучивать и Брока, и Венома. «Брок для меня некий симбиоз голосов Вуди Аллена и Конора Макгрегора – с некоторым надрывом, но одновременно запоминающийся, Веном в моем понимании должен был говорить как один из тех рэперов девяностых – Редман или Метод Мэн, ну и немного Джеймса Брауна. Хотя сейчас подумал и понял, что Sony могли и не одобрить мой вокальный выбор и озвучивать обоих будут как-то иначе».
«Что самое интересное, даже когда инопланетное существо не проявляется во внешнем мире, оно всегда с Броком, внутри. Борьба идет постоянно и непрерывно, но так как этого никому не видно, все окружающие думают, что Брок постоянно разговаривает сам с собой».
И эта ситуация очень знакома Харди по жизни. «Мне интересно работать с самим собой (хихикает своим саркастичным смехом), меня это впечатлило еще на съемках фильма «Легенда», – говорит Харди. В нем он играл обоих братьев-близнецов Ронни и Реджи Край. До этого нечто подобное происходило во время съемок фильма «Лок» (2013 год) режиссера Стивена Найта, затем последовали съемки в сериале «Табу» (Стивен Найт участвовал в создании сценария) и «Острые козырьки», в котором Харди исполнил роль лидера еврейской банды Альфи Соломонса, нет-нет да и ведущего разговоры с самим собой, раскатывая по городу на своем авто. В фильме «Фонзо» Харди также предстоит много разговоров и рассуждений, так как на краю жизни разум Капоне начинает «медленно таять, как сахар в теплой воде». И это только разминка: в нашем разговоре Харди упомянул о грядущем фильме, в который его пригласил все тот же самый Джош Транк – «Одиссея, старая морская история, классический пересказ», в котором Тому предстоит исполнить сразу восемь ролей главных героев.
«Это интересная практика на самом деле, потому что люди постоянно разговаривают с самими собой. Например, наше тело и разум могут говорить друг с другом, или тело и душа могут не соглашаться друг с другом в каких-то вопросах. Просто у кого-то есть смелость это признать, а некоторые прячут эту двойственность за семью печатями. Я настолько привык к этому, что всегда занимаю роль наблюдателя. Я всегда тот третий, который не спорит, ничего не доказывает, а просто наблюдает со стороны. Их может быть больше. И я четко понимаю, что все они – это я».
Но любят Харди еще и за то, что он абсолютно непредсказуем. Несмотря на все те образы, которые он играет в кино, в жизни от него можно ждать чего угодно. А продюсерам и режиссерам это только в плюс, ведь вся эта «непредсказуемость» очень хорошо отражается на кассовых сборах. Главное, чтобы самому Харди было комфортно с этим жить.
Даже фотографии к этой статье Харди выбирал самостоятельно. Например, обратите внимание на фото, где почти выбритый наголо Харди позирует на своем «дукати» на фоне «гангстерских» граффити, а позади – проходящая мимо женщина на ходунках… Вам бы пришло такое в голову? Или же то брутальное фото в пальто, но не с каким-нибудь стаффордширским бультерьером на фоне, а всего лишь со своим Блю, по утверждению Тома смеси французского и литовского бультерьеров (не знаю, бывает ли такое).
Есть много вещей в жизни Харди, которыми он может по-настоящему гордиться, но он предпочитает делать акценты совершенно на малозначительных. Например, когда он получил титул Командора ордена Британской империи (это настоящая честь!) в этом году за заслуги в драматическом искусстве (вручение приурочено ко дню рождения Елизаветы II), он предпочел рассказать, как его ассистентка Натали была столь смущена предложением взять награду в свои руки, что буквально чуть ли не отреклась от Харди (свою ассистентку Харди называет сестренкой). А на свадьбу принца Гарри и Меган Маркл Харди прилетел прямо со съемок «Фонзо» из Нью-Орлеана и так хотел спать, что чуть не уснул прямо посреди церемонии (не многих актеров пригласили на столь значимое великосветское событие!). «Можете себе представить: столпотворение людей, все друг на друга пялятся, а я глаза не могу даже толком открыть, потому что дико хочу спать!»
И это действительно забавно. Мы все еще сидим в кафе, и Харди почти закончил мастерить щит Капитана Америки. Смахивая пыль и обрезки от бумажного скотча, он извиняется перед рядом сидящим клиентом кафе, но тот, видимо, уже догадавшись, кто перед ним сидит, сам начинает извиняться, как будто за то, что он тут расселся.
И я понимаю, что в этом весь Харди: да, он реально знаменит и популярен, да, его узнают, и да, он в курсе, что его узнают, но он настолько гармонично с этим сживается, что только сейчас до меня дошло, зачем мы пошли сначала в «Товары для животных», а потом в «Товары для дома и сада».
Ему нравится жить, ему нравится проживать каждый миг его жизни и наслаждаться и своими ролями в кино, и своей ролью знаменитости, и особенно своей ролью папы. Он абсолютно слился со своей ролью «жирафа, прогуливающегося по улице города».
Хотя к тем ролям, которые ему предлагают, он относится с некоторой долей юмора. «Мне всего 40, а мне предлагают роли закоренелых преступников, головорезов, гангстеров и монстров. Видимо, я очень хорошо вписываюсь в эти рамки (саркастически смеется)». Ему все время приходится тренироваться, потому что каждая его роль – очередной вызов. «И я вот думаю, что ж со мной будет через десяток лет?! Что ж вы не давали мне эти роли, в которых нужно бегать и драться раньше?»
Хотя он знает ответ. Тогда он просто не был готов пройти через каждую роль. Он просто не смог бы выразить то, что может делать сейчас на съемках. А сейчас он выкладывается по полной. И это невозможно не увидеть и не оценить.
«Увидев меня в «Бронсоне», американцы поразились моей экранной жестокости. Помню, так и говорили: «О, срубаешь головы не глядя, да, ты жесток! Мы тебя берем!»
Хотя на самом деле я очень чувствительный. И очень уязвимый. Смешно, да? Фишка в том, что я все время притворяюсь. В жизни, на экране.
Трудно понять чувства человека, который научился притворяться для того, чтобы ему не сделали больно. Поэтому я брутален и жесток. Практически всегда». (Саркастически смеется.)
Да, сегодня можно с уверенностью сказать, что этот парень готов к любой роли. «Поврежденное когда-то на съемках колено меня беспокоит нечасто, мои волосы наконец обрели свой естественный оттенок, шрамы на носу и на теле заживают, я тот, кто не прячет голову в песок. Я стал тем, кто находит решение. Пришло осмысление, осознанность. Я не проныра, как когда-то. Я несу ответственность за все свои решения».
И ответственность продолжает накапливаться как снежный ком. Впереди рекламные кампании фильмов «Веном» и «Фонзо», затем съемки следующего «Безумного Макса», второй сезон сериала «Табу», адаптация произведения Чарльза Диккенса «Рождественская песнь» (со Стивеном Найтом) и еще с дюжину новых проектов, которые Том планирует реализовать в своей продюсерской студии Hardy Son and Baker, которую он возглавляет вместе со своим отцом и Дином Бейкером. Также, по словам Харди, он уверен, что после первого «Венома» последуют и другие его части, потому что потенциал у франшизы есть. «Я понимаю, что ни одна студия не подпишется на провальный проект, всем нужны колоссальные сборы, и в этот раз я уверен: здесь они точно будут».
Он сидит передо мной и доделывает щит Капитана Америки, и если честно, выглядит изумительно. Остались последние штрихи, и я не могу не выразить своего восхищения! «Я сам не ожидал такого!»
Удивительно, как этот человек поддерживал разговор со мной, даже вдавался в размышления и воспоминания, и параллельно работал руками. «А ведь я сомневался в том, что смогу его все-таки сделать самостоятельно!» Через пару дней после интервью он прислал мне фото шапочки-шлема Капитана Америки, которую также сделал сам. И буква «А», и вырезы для глаз – все выглядело настолько аккуратно и правдоподобно!
Мы выходим из кафе и идем по направлению к машине мимо дома его матери. На дорожке рядом с домом стоит джип его ассистентки Натали, и он тщательно его осматривает, как истинный брат осматривает, все ли в порядке с машиной сестры. Он предлагает подвезти меня до станции метро и по пути рассказывает о своем дедушке по материнской линии, который умер во время съемок фильма «Выживший». Он носит его кольцо на большом пальце. Еще он рассказал о художниках граффити, работы которых запомнились ему с самого детства. Он видел их на станциях метро, и так легче запоминал названия станций: Ричмонд, Тернем-Грин, Хаммерсмит, Баронс-Корт и т. д.
И вот он паркует свой автомобиль рядом со станцией метро и обращается ко мне: «Если честно, я немного устал. Как думаешь, достаточно материала, чтобы написать статью?» После четырехчасового разговора я уверяю его, что найду, о чем рассказать.
Когда поезд отошел от станции Мортлейк, мне на телефон пришло сообщение: «Если в статье удастся упомянуть Энди и The Odd Socks, с меня билеты на премьеру». И что-то мне подсказывает, что они в ней появятся.
Записала Миранда Коллиндж Перевод Юлии Беляниной Фотограф Грег Уильямс
