После двух сентябрьских премьер Esquire поговорил с Клинтом Иствудом и его сыном Скоттом о совместной работе, правилах воспитания и ссыкливом поколении.
Фильмы «Салли» и «Сноуден» объединены некоей общей темой: и Чесли Салленбергеру, и Эдварду Сноудену приходится защищать то, во что они верят. кажется, сегодня нам не хватает людей с внутренним стержнем.
Клинт Иствуд: Да, таких нам не хватает, это правда. Смотришь вокруг – и видишь какой-то сумасшедший дом. Я считаю, именно Салли должен баллотироваться в президенты, а не эти типы. А история, рассказанная в фильме Скотта, вообще поразительна. Я с нетерпением жду возможности его посмотреть, ведь эта картина – об измене своей стране, о дезертирстве… неважно, почему. Сноуден стал знаменит по причинам, неправильным в основе своей, а Салли – потому, что совершил нечто выдающееся.
Скотт Иствуд: Мой отец – человек старой закалки. Он воспитал во мне внутренний стержень – научил приходить вовремя, проявлять себя и много работать.
– Скотт, когда вы росли, вы почти не виделись с отцом?
СИ: Да, я жил с мамой на Гавайях, пока не достал ее окончательно. Тогда я уехал жить к отцу в Калифорнию, но достал и его.
КИ: На самом деле у нас с ним не было особых проблем. Мать научила его всему, что следует, ведь она очень хороший человек.
СИ: Она, разумеется, была со мной помягче. А тут так: ты знаешь правила – так выполняй и точка! Но сейчас я считаю это своим оружием по жизни. Отец научил меня идти напролом, показывать когти, драться. Всему, чего ты сам втайне хочешь.
– Если бы вам досталась в кино роль вашего отца, какую черту вы считали бы самой важной для точного отражения его характера?
СИ: Мне пришлось бы поменьше болтать.
КИ: Вот видишь, как многого можно добиться одной мелочью!
СИ: Ну да – просто пробежаться по сценарию и вычеркнуть все твои реплики.
КИ: Держи глаза открытыми, а свой болтливый рот – на замке.
– Клинт, когда вы решили снять свой первый фильм и в нем же исполнить главную роль, режиссер Дон Сигел дал вам совет: «не сдерживайте себя». Потом вы говорили, что живете в соответствии с этим заветом.
КИ: Он вот что имел в виду: когда ты режиссер и сам же исполняешь главную роль, у тебя всегда есть соблазн как можно плотнее заняться работой других актеров. Когда же дело доходит до твоих собственных эпизодов, ты думаешь: «Ох, давай-ка это вырежем!» Сигел сказал: «Не жалей времени и добейся того, чтобы свою актерскую работу ты сделал как надо».
– Вы ведь одним из первых в голливуде стали сочетать одно и другое?
КИ: Да. Я впервые попробовал себя в режиссуре, когда мне было сорок. Я создал свою компанию в 1967-м с прицелом на будущее. Отец учил меня: все, что ты делаешь, делай хорошо. Будь лучшим в той работе, которую выполняешь.
– Что вы советуете Скотту, когда он снимается у вас?
КИ: Я еще не имел с ним дела в больших проектах. Но, думаю, скоро буду упрашивать его поработать со мной. Он всегда отлично вписывался и прекрасно работал. К тому же ему постоянно звонят какие-то девицы. Раньше-то они искали меня, а теперь только и слышу: «Как дела у Скотта?».
СИ: Не переживай, возьму тебя как-нибудь с собой в бар! А если серьезно, работая с отцом, я понял, что все еще учусь. В этом бизнесе я пока младенец. Но фильм – это, прежде всего, режиссер. Из опыта моего отца, пришедшего к режиссуре, я знаю, что именно там место силы. Мне нравятся его слова о том, что для актера это некий рубеж: либо все, либо ничего. Если ты не создаешь собственный материал, тебе приходится бороться за чужой. И я определенно хочу перейти на другую сторону.
– Клинт, если бы вы посмотрели на свою жизнь как на сценарий фильма, как бы вы описали сюжет?
Да я особо и не присматриваюсь к своей жизни.
Я всегда смотрел вперед, а не назад. Часто люди, достигнув определенного возраста, уходят из профессии.
Я всегда жалел, что Фрэнк Капра и Билли Уайлдер бросили кино после 60. Подумайте, какие шедевры они еще могли снять! А мне повезло. Знаете, у нас, гольфистов, есть поговорка: «Лучше быть везунчиком, чем мастером». Я уверен: есть масса талантливых актеров, которые так и не добились успеха, потому что не получили нужный шанс, подходящий материал. Моя мать считала, что у меня есть ангел-хранитель.
– Скотт, как у вас получается, находясь рядом с отцом, оставаться самим собой, не прятаться в его тени?
СИ: Я делаю то же, что и он: двигаюсь вперед. Нельзя оглядываться назад, нельзя много думать о прошлом. Ты просто снимаешься в кино и надеешься, что некоторые твои фильмы получатся классными. Хотя по ходу дела наверняка будут и плохие.
КИ: Он умный парень. Много работает и учится на каждой картине. Вот вам один секрет: что бы ты ни делал, ты должен постоянно узнавать что-то новое о себе.
СИ: Я помню, пап, ты как-то сказал мне: «Будучи актером, я никогда не сидел у себя в трейлере. Я бродил по площадке и учился». Я сейчас снимаюсь в «Форсаже», и там все сидят в своих трейлерах. А я брожу и пристаю ко всем с расспросами. Я хочу учиться.
КИ: Когда в 1954-м я работал по контракту на студии Universal, мне никто не предлагал хороших ролей. Только эпизоды на одну-две фразы. Но я все время шатался по площадке и наблюдал за людьми. Смотрел, как снимается Джоан Кроуфорд и другие, как с ними общается режиссер.
– Ваш отец ушел на пенсию в 60 и всего через четыре года умер. вас не преследует мысль о том, что если вы бросите работать, вам конец?
КИ: Может быть. Многие, выйдя на пенсию, просто угасают. И с мужчинами это случается чаще, чем с женщинами: их интересы связаны с семьей, а мужчине достаточно обзавестись потомством – и все, твое дело сделано.
– Вы получили первый «Оскар» за «Непрощенного» в 62 года – в этом возрасте у многих карьера уже идет на спад.
КИ: К тому моменту я только включил третью передачу. Для меня это был поворотный проект – я понял это, как только прочитал сценарий. Почувствовал нутром. Многие предпочитают надеяться на ум, забывая о своих инстинктах. Но если ты что-то такое почувствовал, ты должен в это верить и идти к цели напролом.
– Скотт, а вы унаследовали интуицию отца?
СИ: Пока что я просто использую любой шанс учиться у него. Я даже летал в Джорджию, чтобы посмотреть, как он работает над «Салли». У отца настоящий дар отбирать отличный материал.
КИ: Когда он попадает тебе в руки, ты сразу это понимаешь. Но для этого нужен еще и незамыленный взгляд. Очень легко устроиться на привычном месте и заявить: «Ну все, удобнее не бывает!» Мой агент умолял меня не сниматься в «Победить любой ценой». Даже мой юрист просил меня не сниматься в нем. Он говорил: «Да это просто дерьмо! Это не твой стиль!» А я ему ответил: «Да, это не то, к чему я привык. Не очередная картина, где я буду палить по людям. Я хочу сделать фильм, на который можно сходить вместе с детьми. Мне нравится этот персонаж. И потом, это круто, что девчонка там бросает парня, – никто не живет вместе долго и счастливо». И действительно, фильм понравился зрителям. Если ты уже принимаешь решения, основываясь на интуиции, и она тебя не подводит, то зачем ее игнорировать?
СИ: Он вечно говорит мне:
«Никто ничего не знает, так что не слушай никого!»
КИ: Именно. Все только думают, что что-то знают.
А те, кто полагают, что знают больше всех, на самом деле еще невежественнее остальных.
– Ваши персонажи стали частью культурного кода американской нации – Рейган цитировал в своих речах Грязного Гарри, а Дональд Трамп наверняка постоянно репетирует перед зеркалом вашу фирменную ухмылку.
КИ: Может быть. Но Трамп задел в людях какую-то струну, потому что все втайне чувствуют, что устали от вечной политкорректности, от всех этих заискиваний. Это поколение жополизов, ссыкливое поколение. И каждый из нас ходит по краю. Когда я делал «Гран Торино», даже мой партнер сказал мне: «Это отличный сценарий, но неполиткорректный». Я ответил: «Отлично. Сегодня же вечером прочитаю». Наутро я пришел в офис, бросил сценарий на стол и заявил: «Начинаем снимать немедленно».
– Как это – «ссыкливое поколение»?
КИ: Это когда нам вечно твердят: «Ты не можешь делать это, ты не можешь делать то, ты не можешь об этом говорить...» Такие времена.
– И чего, по-вашему, пытается добиться Дональд Трамп?
КИ: Он сам об этом говорит – говорит именно то, что у него на уме. Иногда это неприятно слышать, иногда – наоборот. Надо сказать, я понимаю его, хотя и не всегда согласен с ним.
– Когда-то вам приходилось участвовать в борьбе за выборную должность. А если бы вам пришлось писать агитационную речь для этих выборов, о чем бы вы в ней сказали?
КИ: «Парни, хватит! Прекратите все это сейчас же!» Чести Пуллер, великий генерал морской пехоты, говорил: «Можете преследовать меня, морить голодом, избить или даже убить, но не надо нагонять на меня скуку!» А ведь именно это сейчас и происходит. Все достали всех. Скучно слушать эту чушь. Скучно слушать этих кандидатов.
– И что бы вы хотели изменить?
КИ: Я бы посоветовал начать работать и научиться лучше понимать людей. Поймите, что ими движет, вместо того чтобы навешивать ярлыки. И возьмитесь наконец за дело! Надерите кое-кому задницу, возьмите, кого надо, на карандаш. И еще: быть может, я говорю как мой отец, но не тратьте того, что не заработали. Именно из-за этого мы оказались в сегодняшней ситуации. Люди говорят: «Зачем мне работать? Может, на халяву что-нибудь перепадет». Шастают по тусовкам и вечно рассуждают, как бы бесплатно попасть в колледж. Мне лично никто не предлагал учиться бесплатно. Я пошел в городской колледж Лос-Анджелеса, потому что учеба там стоила дешево. Это не было похоже на престижный университет, но это было нормальное образование.
– А как вы относитесь к Хиллари?
КИ: Для начала у нее отвратительный голос – трудно будет слушать его четыре года. Но если она продолжит делать то, что мы делали все эти годы, я поддержу ее.
– Если выбирать между Клинтон и Трампом?
КИ: Трудный выбор, да. В этом случае я проголосую за Трампа, потому что Хиллари объявила, что будет следовать курсом Обамы. Впрочем, жульничества тут много с обеих сторон. Хиллари делает слишком много денег на политике. Я сам, когда решил стать политиком, отказался от заработков. Думаю, Рейган сделал то же самое.
– Скотт, уж вы-то, наверное, никогда не двинетесь в политику?
СИ: Да уж, обойдусь без этого глупого дерьма.
КИ: Я вспоминаю, как мы с отцом переехали из Реддинга в Лос-Анджелес, где ему предложили работу оператора заправочной станции на углу Пасифик-Кост и бульвара Сансет. Человек уезжает за пятьсот миль вместе с семьей, рвет с привычной жизнью – и все потому, что это единственная работа, которую он может найти. И я думаю: а что, если бы он тогда отказался? Наверное, нам пришлось бы побираться у задних дверей чужих домов, выпрашивая сэндвичи. Я помню такой случай – один из самых запомнившихся за всю мою жизнь. Мне было пять лет, и к нам в дом постучался какой-то человек. Он сказал матери: «У вас на заднем дворе лежат дрова. Можно, я порублю их для вас, мэм?» Мать ответила: «У меня нет денег». А он: «Мне не нужны деньги. Только сэндвич».
– Это воспоминание до сих пор не дает вам покоя?
КИ: Оно не дает мне покоя, когда я думаю обо всех придурках, которые вечно ноют и жалуются. Мне доводилось встречать людей, которым действительно пришлось туго. Тот парень мечтал хотя бы о сэндвиче. Он боролся за существование. Так жили люди в то время.
– Вы часто думаете об отце?
КИ: Время от времени. Мы жили рядом, и я мог бы заходить к нему почаще, брать с собой поиграть в гольф, проводить с ним больше времени, уделять больше внимания. Я до сих пор жалею об этом.
– Вам было трудно жить вдали от Скотта, когда он рос?
КИ: Да. Но у меня не было возможности видеться с ним, я был целиком погружен в работу.
СИ: Его не было рядом, но он все равно как будто присутствовал в моей жизни… понимаете, да?
– А сейчас вы не считаете друг друга конкурентами?
КИ: Думаю, нет. Я рад, что у него все в порядке. Сейчас дела у него идут куда лучше, чем у меня в его возрасте. И это естественно.
СИ: Я безумно горжусь им. Его фильмы меня невероятно вдохновляют. Именно в таких фильмах я хочу сниматься.
КИ: Я никогда не думал, что хоть одна из моих картин будет иметь огромный успех. Когда ты заканчиваешь работу над фильмом, ты всегда думаешь: «О боже, да никто это смотреть не будет!» Просто ты живешь с картиной слишком долго. Не знаю, захочет ли кто-нибудь смотреть «Салли». Но мне наплевать. Я делаю его – и этого достаточно.
– Вам не предлагали поработать над какой-нибудь картиной вместе?
КИ: Мне часто звонят, говорят: «Кстати, у нас будет неплохая роль и для вашего сына!» А я в ответ: «Отлично, но давайте сначала все-таки обсудим главную тему».
СИ: Пап, да они и мне вечно твердят: «Слушай, в этом фильме для тебя есть великолепная роль! Если, конечно, ты уговоришь папу тоже сыграть».
– Клинт, вам исполнилось 86 лет, откуда вы черпаете энергию?
КИ: Тебе столько лет, на сколько ты себя ощущаешь. И ты остаешься молодым настолько, насколько сам желаешь. Один мой приятель, когда его спрашивали, как ему удается так здорово выглядеть в его возрасте, отвечал: «Просто я никогда не впущу в себя старость». И это правда.
– И вы не собираетесь ее впускать?
КИ: Нет. Нечего ей тут делать. Иногда, бывает, утром встаешь с постели – и вдруг что-то хрустнет в спине. Покряхтишь, конечно. А потом плюнешь на это, пройдешься – и все как рукой снимет.
Записал Майкл Хейни Фотограф Терри Ричардсон
Фильмы «Салли» и «Сноуден» объединены некоей общей темой: и Чесли Салленбергеру, и Эдварду Сноудену приходится защищать то, во что они верят. кажется, сегодня нам не хватает людей с внутренним стержнем.
Клинт Иствуд: Да, таких нам не хватает, это правда. Смотришь вокруг – и видишь какой-то сумасшедший дом. Я считаю, именно Салли должен баллотироваться в президенты, а не эти типы. А история, рассказанная в фильме Скотта, вообще поразительна. Я с нетерпением жду возможности его посмотреть, ведь эта картина – об измене своей стране, о дезертирстве… неважно, почему. Сноуден стал знаменит по причинам, неправильным в основе своей, а Салли – потому, что совершил нечто выдающееся.
Скотт Иствуд: Мой отец – человек старой закалки. Он воспитал во мне внутренний стержень – научил приходить вовремя, проявлять себя и много работать.
– Скотт, когда вы росли, вы почти не виделись с отцом?
СИ: Да, я жил с мамой на Гавайях, пока не достал ее окончательно. Тогда я уехал жить к отцу в Калифорнию, но достал и его.
КИ: На самом деле у нас с ним не было особых проблем. Мать научила его всему, что следует, ведь она очень хороший человек.
СИ: Она, разумеется, была со мной помягче. А тут так: ты знаешь правила – так выполняй и точка! Но сейчас я считаю это своим оружием по жизни. Отец научил меня идти напролом, показывать когти, драться. Всему, чего ты сам втайне хочешь.
– Если бы вам досталась в кино роль вашего отца, какую черту вы считали бы самой важной для точного отражения его характера?
СИ: Мне пришлось бы поменьше болтать.
КИ: Вот видишь, как многого можно добиться одной мелочью!
СИ: Ну да – просто пробежаться по сценарию и вычеркнуть все твои реплики.
КИ: Держи глаза открытыми, а свой болтливый рот – на замке.
– Клинт, когда вы решили снять свой первый фильм и в нем же исполнить главную роль, режиссер Дон Сигел дал вам совет: «не сдерживайте себя». Потом вы говорили, что живете в соответствии с этим заветом.
КИ: Он вот что имел в виду: когда ты режиссер и сам же исполняешь главную роль, у тебя всегда есть соблазн как можно плотнее заняться работой других актеров. Когда же дело доходит до твоих собственных эпизодов, ты думаешь: «Ох, давай-ка это вырежем!» Сигел сказал: «Не жалей времени и добейся того, чтобы свою актерскую работу ты сделал как надо».
– Вы ведь одним из первых в голливуде стали сочетать одно и другое?
КИ: Да. Я впервые попробовал себя в режиссуре, когда мне было сорок. Я создал свою компанию в 1967-м с прицелом на будущее. Отец учил меня: все, что ты делаешь, делай хорошо. Будь лучшим в той работе, которую выполняешь.
– Что вы советуете Скотту, когда он снимается у вас?
КИ: Я еще не имел с ним дела в больших проектах. Но, думаю, скоро буду упрашивать его поработать со мной. Он всегда отлично вписывался и прекрасно работал. К тому же ему постоянно звонят какие-то девицы. Раньше-то они искали меня, а теперь только и слышу: «Как дела у Скотта?».
СИ: Не переживай, возьму тебя как-нибудь с собой в бар! А если серьезно, работая с отцом, я понял, что все еще учусь. В этом бизнесе я пока младенец. Но фильм – это, прежде всего, режиссер. Из опыта моего отца, пришедшего к режиссуре, я знаю, что именно там место силы. Мне нравятся его слова о том, что для актера это некий рубеж: либо все, либо ничего. Если ты не создаешь собственный материал, тебе приходится бороться за чужой. И я определенно хочу перейти на другую сторону.
– Клинт, если бы вы посмотрели на свою жизнь как на сценарий фильма, как бы вы описали сюжет?
Да я особо и не присматриваюсь к своей жизни.
Я всегда смотрел вперед, а не назад. Часто люди, достигнув определенного возраста, уходят из профессии.
Я всегда жалел, что Фрэнк Капра и Билли Уайлдер бросили кино после 60. Подумайте, какие шедевры они еще могли снять! А мне повезло. Знаете, у нас, гольфистов, есть поговорка: «Лучше быть везунчиком, чем мастером». Я уверен: есть масса талантливых актеров, которые так и не добились успеха, потому что не получили нужный шанс, подходящий материал. Моя мать считала, что у меня есть ангел-хранитель.
– Скотт, как у вас получается, находясь рядом с отцом, оставаться самим собой, не прятаться в его тени?
СИ: Я делаю то же, что и он: двигаюсь вперед. Нельзя оглядываться назад, нельзя много думать о прошлом. Ты просто снимаешься в кино и надеешься, что некоторые твои фильмы получатся классными. Хотя по ходу дела наверняка будут и плохие.
КИ: Он умный парень. Много работает и учится на каждой картине. Вот вам один секрет: что бы ты ни делал, ты должен постоянно узнавать что-то новое о себе.
СИ: Я помню, пап, ты как-то сказал мне: «Будучи актером, я никогда не сидел у себя в трейлере. Я бродил по площадке и учился». Я сейчас снимаюсь в «Форсаже», и там все сидят в своих трейлерах. А я брожу и пристаю ко всем с расспросами. Я хочу учиться.
КИ: Когда в 1954-м я работал по контракту на студии Universal, мне никто не предлагал хороших ролей. Только эпизоды на одну-две фразы. Но я все время шатался по площадке и наблюдал за людьми. Смотрел, как снимается Джоан Кроуфорд и другие, как с ними общается режиссер.
– Ваш отец ушел на пенсию в 60 и всего через четыре года умер. вас не преследует мысль о том, что если вы бросите работать, вам конец?
КИ: Может быть. Многие, выйдя на пенсию, просто угасают. И с мужчинами это случается чаще, чем с женщинами: их интересы связаны с семьей, а мужчине достаточно обзавестись потомством – и все, твое дело сделано.
– Вы получили первый «Оскар» за «Непрощенного» в 62 года – в этом возрасте у многих карьера уже идет на спад.
КИ: К тому моменту я только включил третью передачу. Для меня это был поворотный проект – я понял это, как только прочитал сценарий. Почувствовал нутром. Многие предпочитают надеяться на ум, забывая о своих инстинктах. Но если ты что-то такое почувствовал, ты должен в это верить и идти к цели напролом.
– Скотт, а вы унаследовали интуицию отца?
СИ: Пока что я просто использую любой шанс учиться у него. Я даже летал в Джорджию, чтобы посмотреть, как он работает над «Салли». У отца настоящий дар отбирать отличный материал.
КИ: Когда он попадает тебе в руки, ты сразу это понимаешь. Но для этого нужен еще и незамыленный взгляд. Очень легко устроиться на привычном месте и заявить: «Ну все, удобнее не бывает!» Мой агент умолял меня не сниматься в «Победить любой ценой». Даже мой юрист просил меня не сниматься в нем. Он говорил: «Да это просто дерьмо! Это не твой стиль!» А я ему ответил: «Да, это не то, к чему я привык. Не очередная картина, где я буду палить по людям. Я хочу сделать фильм, на который можно сходить вместе с детьми. Мне нравится этот персонаж. И потом, это круто, что девчонка там бросает парня, – никто не живет вместе долго и счастливо». И действительно, фильм понравился зрителям. Если ты уже принимаешь решения, основываясь на интуиции, и она тебя не подводит, то зачем ее игнорировать?
СИ: Он вечно говорит мне:
«Никто ничего не знает, так что не слушай никого!»
КИ: Именно. Все только думают, что что-то знают.
А те, кто полагают, что знают больше всех, на самом деле еще невежественнее остальных.
– Ваши персонажи стали частью культурного кода американской нации – Рейган цитировал в своих речах Грязного Гарри, а Дональд Трамп наверняка постоянно репетирует перед зеркалом вашу фирменную ухмылку.
КИ: Может быть. Но Трамп задел в людях какую-то струну, потому что все втайне чувствуют, что устали от вечной политкорректности, от всех этих заискиваний. Это поколение жополизов, ссыкливое поколение. И каждый из нас ходит по краю. Когда я делал «Гран Торино», даже мой партнер сказал мне: «Это отличный сценарий, но неполиткорректный». Я ответил: «Отлично. Сегодня же вечером прочитаю». Наутро я пришел в офис, бросил сценарий на стол и заявил: «Начинаем снимать немедленно».
– Как это – «ссыкливое поколение»?
КИ: Это когда нам вечно твердят: «Ты не можешь делать это, ты не можешь делать то, ты не можешь об этом говорить...» Такие времена.
– И чего, по-вашему, пытается добиться Дональд Трамп?
КИ: Он сам об этом говорит – говорит именно то, что у него на уме. Иногда это неприятно слышать, иногда – наоборот. Надо сказать, я понимаю его, хотя и не всегда согласен с ним.
– Когда-то вам приходилось участвовать в борьбе за выборную должность. А если бы вам пришлось писать агитационную речь для этих выборов, о чем бы вы в ней сказали?
КИ: «Парни, хватит! Прекратите все это сейчас же!» Чести Пуллер, великий генерал морской пехоты, говорил: «Можете преследовать меня, морить голодом, избить или даже убить, но не надо нагонять на меня скуку!» А ведь именно это сейчас и происходит. Все достали всех. Скучно слушать эту чушь. Скучно слушать этих кандидатов.
– И что бы вы хотели изменить?
КИ: Я бы посоветовал начать работать и научиться лучше понимать людей. Поймите, что ими движет, вместо того чтобы навешивать ярлыки. И возьмитесь наконец за дело! Надерите кое-кому задницу, возьмите, кого надо, на карандаш. И еще: быть может, я говорю как мой отец, но не тратьте того, что не заработали. Именно из-за этого мы оказались в сегодняшней ситуации. Люди говорят: «Зачем мне работать? Может, на халяву что-нибудь перепадет». Шастают по тусовкам и вечно рассуждают, как бы бесплатно попасть в колледж. Мне лично никто не предлагал учиться бесплатно. Я пошел в городской колледж Лос-Анджелеса, потому что учеба там стоила дешево. Это не было похоже на престижный университет, но это было нормальное образование.
– А как вы относитесь к Хиллари?
КИ: Для начала у нее отвратительный голос – трудно будет слушать его четыре года. Но если она продолжит делать то, что мы делали все эти годы, я поддержу ее.
– Если выбирать между Клинтон и Трампом?
КИ: Трудный выбор, да. В этом случае я проголосую за Трампа, потому что Хиллари объявила, что будет следовать курсом Обамы. Впрочем, жульничества тут много с обеих сторон. Хиллари делает слишком много денег на политике. Я сам, когда решил стать политиком, отказался от заработков. Думаю, Рейган сделал то же самое.
– Скотт, уж вы-то, наверное, никогда не двинетесь в политику?
СИ: Да уж, обойдусь без этого глупого дерьма.
КИ: Я вспоминаю, как мы с отцом переехали из Реддинга в Лос-Анджелес, где ему предложили работу оператора заправочной станции на углу Пасифик-Кост и бульвара Сансет. Человек уезжает за пятьсот миль вместе с семьей, рвет с привычной жизнью – и все потому, что это единственная работа, которую он может найти. И я думаю: а что, если бы он тогда отказался? Наверное, нам пришлось бы побираться у задних дверей чужих домов, выпрашивая сэндвичи. Я помню такой случай – один из самых запомнившихся за всю мою жизнь. Мне было пять лет, и к нам в дом постучался какой-то человек. Он сказал матери: «У вас на заднем дворе лежат дрова. Можно, я порублю их для вас, мэм?» Мать ответила: «У меня нет денег». А он: «Мне не нужны деньги. Только сэндвич».
– Это воспоминание до сих пор не дает вам покоя?
КИ: Оно не дает мне покоя, когда я думаю обо всех придурках, которые вечно ноют и жалуются. Мне доводилось встречать людей, которым действительно пришлось туго. Тот парень мечтал хотя бы о сэндвиче. Он боролся за существование. Так жили люди в то время.
– Вы часто думаете об отце?
КИ: Время от времени. Мы жили рядом, и я мог бы заходить к нему почаще, брать с собой поиграть в гольф, проводить с ним больше времени, уделять больше внимания. Я до сих пор жалею об этом.
– Вам было трудно жить вдали от Скотта, когда он рос?
КИ: Да. Но у меня не было возможности видеться с ним, я был целиком погружен в работу.
СИ: Его не было рядом, но он все равно как будто присутствовал в моей жизни… понимаете, да?
– А сейчас вы не считаете друг друга конкурентами?
КИ: Думаю, нет. Я рад, что у него все в порядке. Сейчас дела у него идут куда лучше, чем у меня в его возрасте. И это естественно.
СИ: Я безумно горжусь им. Его фильмы меня невероятно вдохновляют. Именно в таких фильмах я хочу сниматься.
КИ: Я никогда не думал, что хоть одна из моих картин будет иметь огромный успех. Когда ты заканчиваешь работу над фильмом, ты всегда думаешь: «О боже, да никто это смотреть не будет!» Просто ты живешь с картиной слишком долго. Не знаю, захочет ли кто-нибудь смотреть «Салли». Но мне наплевать. Я делаю его – и этого достаточно.
– Вам не предлагали поработать над какой-нибудь картиной вместе?
КИ: Мне часто звонят, говорят: «Кстати, у нас будет неплохая роль и для вашего сына!» А я в ответ: «Отлично, но давайте сначала все-таки обсудим главную тему».
СИ: Пап, да они и мне вечно твердят: «Слушай, в этом фильме для тебя есть великолепная роль! Если, конечно, ты уговоришь папу тоже сыграть».
– Клинт, вам исполнилось 86 лет, откуда вы черпаете энергию?
КИ: Тебе столько лет, на сколько ты себя ощущаешь. И ты остаешься молодым настолько, насколько сам желаешь. Один мой приятель, когда его спрашивали, как ему удается так здорово выглядеть в его возрасте, отвечал: «Просто я никогда не впущу в себя старость». И это правда.
– И вы не собираетесь ее впускать?
КИ: Нет. Нечего ей тут делать. Иногда, бывает, утром встаешь с постели – и вдруг что-то хрустнет в спине. Покряхтишь, конечно. А потом плюнешь на это, пройдешься – и все как рукой снимет.
Записал Майкл Хейни Фотограф Терри Ричардсон
