Ляззат нашла нас на третий месяц поисков через десятые руки. Родственник из Казахстана написал ей по WhatsApp: «Сестра, в ваших краях появились казахи, узнал об этом из их писем про Малави. Может, сможешь найти? Все-таки земляки!»
И Ляззат начала шерстить русскоязычное сообщество Малави, пока в конце концов кто-то не передал ей мой номер телефона.
– Айнура, это я, Ляззат. Я казашка! – так и начала она наше знакомство по телефону.
Ляззат живет в самом крупном городе Малави – Блантайре. Переехала туда аж в 1995 году.
– Наконец-то я вас нашла! – в голосе звучало волнение и слышался легкий непонятный акцент.
Казашка?! Волнение Ляззат передалось и мне. Мы так радовались и смеялись, словно нашли давно потерянных родственников. По итогам разговора было решено: в первые же длинные выходные едем всей семьей в Блантайр знакомиться с землячкой. Ляззат и слушать не хотела о гостиницах: "Мы же казахи, какая гостиница? Остановитесь у нас".
И мы стали собираться. Задолго до поездки начали подбирать подарок, мама решила наготовить бауырсаков и пирожков.
Воистину, казахи – не англичане. Мы не начинаем знакомство пустыми светскими разговорами, а сразу разводим споры о том, каким майонезом лучше заправить сельдь под шубой и чем, собственно, заменить сельдь на просторах Африки.
Что лучше – плов или бешбармак? А может быть, все-таки сырне или куырдак из козлятины за неимением барана? Какая мука лучше для нағыз-баурсаков – малавийская или южно-африканская? Наша с мамой недельная переписка с Ляззат походила на қудалық перед свадьбой. Мы вам то, а мы вам это, сколько у вас членов семьи и сколько им лет, какой размер одежды у мужа… Апашка и Ляззат с удовольствием увлеклись подготовительными хлопотами.
Ляззат, ее муж Чарльз и двое их детей, 25-летняя Тунтуфи и шестилетний Калеото, очень тепло нас встретили. Мы приехали, как и планировали, с двумя тазиками бауырсаков, пирожков и беляшей. Восторгу Ляззат перед этим богатством не было предела. Ее признание: «Я уже забыла, как делать баурсаки, тате, они у вас такие же, как у моей апашки!» – растрогало больше всего. Чарльз по-казахски держал на привязи заранее приготовленного черного козленка для куырдака.
После завтрака его освежевали, Жаник и Калиото впервые пережили опыт ритуального жертвоприношения в честь гостей. Эмоции были бурными.
Потом Тунтуфи и я крошили овощи для сельди под шубой по-малавийски, что значит из тунца; апашка и Ляззат с упоением готовили мясо и потроха для куырдака. Видно было, что каждая из них соскучилась по такому делу. Наперебой они сыпали друг другу лайфхаки о том, как лучше очистить кишки и желудок. Сказать, что это было трогательно, значит ничего не сказать. Мы словно оказались в казахском селе городского типа. Аромат паленной головы и варенного мяса кружил голову. Ляззат с заметной гордостью в голосе периодически окликала дочь и сына: «Вот, посмотрите, мы, казахи, так делаем» или «Я же говорила, что у нас это делают всей семьей!» Наша апашка ей вторила, поясняя: «Да, казахи так делают, потому что…», «у казахов это означает то-то и то-то...»
А дети, кажется, уже и так догадались, что казахи – крайне болтливый и любящий прихвастнуть народ, для которого еда – настоящий культ. Да что там, целая вселенная с железными правилами. И только когда эти две неугомонные увлеченные женщины удалялись с очередным тазиком мяса во двор, я и Тунтуфи могли спокойно поговорить о том, каково это – жить казахо-африканцам в Малави...
Но обо всем по порядку. Как казахская девушка Ляззат попала в Малави?
Чарльз
Ляззат вышла замуж за Чарльза в первый год развала СССР. Это произошло в Алматы. Чарльз только закончил второй год подготовительного обучения русскому языку в политехе. Приехал он по специальной программе поддержки африканских стран, которая осуществлялась под патронажем КГБ. Помимо поддержки дружественных стран из соцлагеря, были еще и такие программы, которые вербовали активистов-студентов из капиталистических стран и отправляли их на учебу в СССР. Задача состояла в том, чтобы найти талантливую молодежь с диссидентским характером, заинтересовать советско-коммунистической идеологией, обучить, дать профессиональное развитие и вернуть на родину, где они должны были изменить ход развития истории своей страны. Избранные ребята и девушки считались везунчиками. Их содержали в особых общежитиях с улучшенными условиями и повышенной стипендией, которой хватало даже на покупку цветных телевизоров и обеды в шикарных ресторанах. КГБ каждого окружал отеческой заботой, взращивая будущие кадры для своих внешнеполитических задач.
Русский давался Чарльзу очень тяжело. «Найди себе какую-нибудь машу-наташу», – рекомендовали советские преподаватели для облегчения, так сказать, процесса обучения. Первый год в СССР Чарльз провел в Ташкенте, для идеологической обработки и ввода в систему. Второй год уже в Алматы обучался русскому языку и выбирал профиль. Он остановился на профессии врача. В Алматы из Малави на тот момент учились только два студента. Студенты из дружественных Мозамбика и Анголы составляли более многочисленную группу. Чарльз чувствовал себя избранным.
Но случилось то, что случилось. В 1991 году Советский Союз развалился, пошли трещиной и планы Чарльза.
В 1992 году зарубежным студентам перестали платить блатную стипендию, все стало платным, включая проживание в общежитии и обучение. Факультет в медицинском оказался вообще недоступным. Чарльз думал, не податься ли на ветеринарный, но озвученная сумма взятки была огромной и неподъемной для него. На тот момент Чарльз уже был женат на Ляззат, на руках у молодых супругов была двухгодовалая дочь. Встал вопрос о выживании в стране, которая сама переживала социальные катаклизмы.
И он вернулся домой, без диплома, но с семьей. И впоследствии ни разу не пожалел об этом.
Казахская жена стала ему лучшим боевым товарищем. Чарльз признается, что только благодаря поддержке, советам и терпению Ляззат смог не только встать на ноги, но и осуществить мечту – получить высшее образование за рубежом, а именно в Англии, и построить один из самых успешных бизнесов в городе. Он не устает повторять о своей бесконечной признательности жене за все свои достижения: «Все благодаря ей, будь я женат на малавийке, такого бы не добился за всю свою жизнь».
Все время, что мы гостили у них, Чарльз разговаривал с нами и своей семьей на русском языке. «А что, я зря потратил два года на изучение русского языка? Ты не представляешь, как тяжело он мне дался. Поэтому я не собираюсь его терять. У нас в семье правило: дома говорим на русском, а вне дома на английском и чичеуа».
Если бы Тунтуфи не говорила со мной свободно на русском, я бы не поверила этому. Только молчаливый Калиото не говорил особо, зато делал все, что его просили на русском языке.
Ляззат
Слегка взъерошенные короткие волосы, очки в крупной оправе, в штанах и жилетке; быстрая речь с легким акцентом, в которой русские слова свободно переплетаются с английскими и чичеуа. Ляззат ловко управляется плошкой, готовя малавийское блюдо нсима.
…Она встретила Чарльза на какой-то домашней вечеринке. На тот момент Ляззат уже закончила вуз и только начала работать. 1991 год был тяжелым для всех, и ее семья не исключение. По ее словам, Чарльз был послан ей небом, чтобы дать силы пережить эти трудные годы. Сначала их отношения были дружескими. Он окружал заботой, от него веяло надежностью и честностью. Ляззат покорила его преданность и порядочность. И после нескольких лет дружбы она согласилась выйти за Чарльза замуж и уехать вместе с ним в Малави. Они приехали в неведомую для нее африканскую страну уже с дочерью на руках. Малави тоже переживала трансформацию и только-только оправилась от тридцатилетнего правления диктатора Камузу Банды. При нем с 1965-го по 1992 годы Малави была закрыта от всего мира. Молодую постсоветскую девушку Ляззат по приезде в Лилонгве поразило, насколько бедными и простодушными были местные.
«Большая половина людей, что я встречала на улице, ходили без обуви. Вместо одежды – какие-то лохмотья. Но на лицах всегда улыбка и никакой озлобленности. После наших жутких девяностых это шокировало. Я была поражена: как столь бедные люди могут быть настолько доброжелательными и веселыми?"
Ляззат и Чарльз проделали большой путь к своему нынешнему огромному двухэтажному дому. В Блантайре этот дом знают все и называют «Чайна хауз». Во-первых, Ляззат до сих пор принимают за китаянку, а во-вторых, дом построен необычно для малавийцев – у него мощный фундамент, каменные стены, стальная крыша. Двор, усаженный фруктовыми деревьями. Все это знакомо и обычно для нас, но непривычно для местного формата.
Кем только не успела поработать в Малави Ляззат. Но где бы ни работала, всегда добивалась поразительных для местных коллег высот и успехов. Способности Ляззат кажутся им поразительными и непонятными: она умеет планировать наперед, считать и прогнозировать. Землячка рассказала мне много смешных и не очень историй о местных нравах. Колдовство и привычка попрошайничать мешает им жить и процветать. Также людей сбивало с толку, что Ляззат помогала своему окружению бескорыстно. И даже родная дочь призналась: «Я посмотрела, как вы общаетесь. Вы нас даже не знаете, а привезли столько подарков. Теперь мне понятно, что мамино поведение (дарить и помогать малознакомым людям) – это и вправду часть вашей культуры. Я уж думала, что она у меня просто ненормальная».
"Это не у всех казахов так", – успокоила я девушку. Просто, когда долго живешь вдали от родины, любой человек оттуда становится роднее родного. Но Тунтуфи говорит, что ее мама со всеми такая. Она сначала каждому помогает как родному, и уже после по реакции человека решает, как относиться к нему дальше. Если он или она злоупотребляет, то больше не общается, а если отвечает взаимностью, то дружба имеет продолжение.
Больше всего вопросов к Ляззат у меня было по поводу менталитета – как ей удалось с ним ужиться? Как вообще прожить столько лет вдали от родины? Но вместо ответов я слушала кучу историй о том, как сложно и интересно ей было. Действительно, вся ее жизнь полна невероятных приключений. Они вместе поехали в Англию, чтобы Чарльз закончил образование. Пока муж учился, жена работала на трех работах и воспитывала дочь. А по возвращении в Малави накопленных денег хватило на первый бизнес Чарльза. Несмотря на то, что в те годы в Малави к чужакам относились с недоверием, Ляззат смогла завоевать расположение родителей мужа. И все благодаря восточной гибкости и уважению. В итоге свекор заявил, что всякий, кто обидит Ляззат, будет иметь дело лично с ним.
А получив особое благословение от отца клана, казахская келинка смогла уже без оглядки построить отношения с остальными бесчисленными родственниками.
Судя по рассказам, там все было, как у нормальной шымкентской келин: интриги, шантаж, попытки манипулировать, примирения, не обошлось даже без походов к колдунам, хотя в Африке редко получается без этого. Сегодня Ляззат обладает непререкаемым авторитетом у родни. С ней советуются племянники и сестры мужа, а это о многом говорит.
Такая вот смелая и необыкновенная казахская женщина Ляззат. Я еще не раз вернусь к ней и ее историям, и непременно расскажу, как она победила в неравной борьбе с колдунами.
Иллюстратор Лия Бицютко
