Мультипликатор, писатель, сценарист, автор сериала «Ну, погоди!» скончался 21 декабря на 83-м году жизни.
«Ну, погоди!» меня подкармливает, но не так, как если бы они родились на Западе. «Союзмультфильм» нам отчисляет четыре процента с дохода.
Если я раньше по своему характеру дрался и объяснял, то сейчас у меня нет такой энергии для этого. Для меня сейчас существуют более важные моменты в творчестве.
Жестокость становится обыденностью. Людей это теперь мало трогает и возмущает, и это ужасно.
Люди, обладающие талантом сценариста, — это штучный товар. Нельзя взять даже талантливейшего сценариста большого кино, чтобы он сделал, придумал даже маленький десятиминутный фильм.
Гений и злодейство совместимы, могу судить по собственному житейскому опыту. Человек — многослойное существо. И бывает так, что ядро у него талантливое, доброе, нравственное, искрящееся, но в жизни… Много в человеке намешано и животного, и человеческого.
Когда один американский режиссер узнал, сколько я получаю за популярность своих персонажей, сказал: «Ну, Алекс, если бы вы жили в Америке, мы бы хоть сейчас полетели на Таити».
В жанре анимации я сделал достаточно много, но в литературе мои заслуги скромные. У меня нет многотомного собрания сочинений. Я знаю свое место.
Хотя я очень люблю своего Кешу, смотрю, когда показывают, думаю: «Кто же это написал так талантливо? Ах! Это же я».
Все, что я пишу, — это жанр комедии. Пародийная ли это комедия, ироническая, лирическая, сатирическая — любая… Это как музыканты чувствуют себя комфортно в одном жанре, так и я.
Брать на себя лавры лидера, быть безумно остроумным по заказу не люблю. В компаниях бываю, когда зовут друзья, рядом с которыми мне комфортно. Или по обязанности, когда нельзя отказать. Но я себя неплохо чувствую и в одиночестве.
В какой-то степени меня раздражает, что все вопросы только о мультфильме про волка и зайца, хотя он — далеко не большая часть моей жизни…
Одним из моих любимых произведений в детстве и юности была «Аэлита» Алексея Толстого.
Жизнь жестока, мы с этим сталкиваемся на каждом шагу. Меня раздражает и возмущает льющийся на нас отовсюду поток грязи и насилия. Телевидение, кинематограф, книжная индустрия делают на этом деньги, потому что у людей есть болезненная тяга ко всему запретному, низкому.
Нравственные нормы остались теми же. Не укради, не предай… Но в нашей юности считалось, что целоваться без любви нельзя. Я думаю, в жизни не должно быть крайностей. Не в безумном целомудрии, не в разнузданности.
Врагов-кровников, у меня, я надеюсь, нет, потому что я никого не убивал, не предавал. Может быть, есть недоброжелатели, завистники, которые не понимают, что все в жизни горбом достается, и не знают, как мучаешься порой над каждой строчкой, над каждым словом.
Я сейчас думаю, сколько радостей прошло мимо, как удивительно быстро бежит время.
Смысл жизни в том, чтобы понять ее смысл. Его на протяжении всей жизни искал Лев Толстой, а в конце жизненного пути сказал: «Чем больше живу, тем больше не понимаю».
Из публичных выступлений
