Литератор, переводчик, ушел из жизни 7 февраля 2015 года в возрасте 80 лет
Давно понял: жизнь – это борьба. Но бесспорно и то, что борьба – это не жизнь.
Умеренность хороша в быту, в жизни, а в творчестве она не годится. Страсть не бывает умеренной.
Человека надо воспринимать таким, какой он есть. Иначе его можно возненавидеть.
Меня настораживает «особый путь» казахстанской демократии. Это от лукавого. Это самообман. Нонсенс. Там, где ищут «особый путь», считай, приехали. Тупик.
Литература – не хобби. Ею нельзя заниматься во вторую смену.
Один из уроков Абая – краткость, емкость. Казахские писатели очень плохо усвоили этот урок. Иные пухлые слова их творений можно читать лишь на джайляу при шестимесячном тотальном безделье.
Я бы предложил президенту издать указ о налоге с толстых романов и длинных поэм. Во время застолий наложил бы штраф за каждый тост, длящийся более двух минут. А то даже на президентском приеме я видел, как один академик, дорвавшись до микрофона, источал столько высокопарных слов, что я успел за это время съесть бефстроганов, дважды выпить и выслушать анекдот от Симашко.
В понимании наших властей истинный патриот тот, кто умирает за год до пенсии.
Когда воруют низы – это еще куда ни шло. Когда самозабвенно воруют верхи, то есть, по-казахски выражаясь, глотают верблюда с шерстью, коня с поклажей, – общество ждут неминуемые потрясения.
Счастливый раб – злейший враг свободы.
Кто больше берет, чем дает, тот вор.
Русский мат в иноязычных устах звучит почти безобидно. Иногда даже ласкательно. Я знаю казахского писателя, который, заплетая косички своей дочери-школьницы, умиленно приговаривал: «Ой, айналайын… твою мать!»
То, что мы называем стабильностью, есть просто-напросто застой.
Этапы бытия моего поколения: сначала борьба за физическое выживание, потом борьба за духовное выживание, теперь судороги за простое выживание.
Если у каждого хата будет с краю, то кто будет в центре?
Казахстанская пресса – не четвертая власть, а четвертая жена.
Много лет живу в Казахстане, но я не коренной и не стану им, даже если проживу здесь еще столько же лет. Я, в сущности, прилепившийся с края чужого гнезда. И иногда мне о том напоминают. Чтобы быть коренным, мне надо перебраться в Германию. Но и там я буду в лучшем случае поздним возвращенцем. Словом, я везде лишь пришелец.
Свобода нужна только сильным. Слабых вполне устраивает рабство. Раб, получив свободу, погибает. Сильным личностям нужна свобода, слабым – Бог и чудо.
По своему складу я атеист, но Бог относится ко мне с пониманием.
Из пищи предпочитаю конину, казы, карта, жал, жая, шужук. «Травку» не жалую.
В отличие от друзей-казахов, у меня все по одному: одна жена, одна дочь, один внук, одна правнучка.
Записал Тимур Нусимбеков Иллюстратор Полина Менжулина
Давно понял: жизнь – это борьба. Но бесспорно и то, что борьба – это не жизнь.
Умеренность хороша в быту, в жизни, а в творчестве она не годится. Страсть не бывает умеренной.
Человека надо воспринимать таким, какой он есть. Иначе его можно возненавидеть.
Меня настораживает «особый путь» казахстанской демократии. Это от лукавого. Это самообман. Нонсенс. Там, где ищут «особый путь», считай, приехали. Тупик.
Литература – не хобби. Ею нельзя заниматься во вторую смену.
Один из уроков Абая – краткость, емкость. Казахские писатели очень плохо усвоили этот урок. Иные пухлые слова их творений можно читать лишь на джайляу при шестимесячном тотальном безделье.
Я бы предложил президенту издать указ о налоге с толстых романов и длинных поэм. Во время застолий наложил бы штраф за каждый тост, длящийся более двух минут. А то даже на президентском приеме я видел, как один академик, дорвавшись до микрофона, источал столько высокопарных слов, что я успел за это время съесть бефстроганов, дважды выпить и выслушать анекдот от Симашко.
В понимании наших властей истинный патриот тот, кто умирает за год до пенсии.
Когда воруют низы – это еще куда ни шло. Когда самозабвенно воруют верхи, то есть, по-казахски выражаясь, глотают верблюда с шерстью, коня с поклажей, – общество ждут неминуемые потрясения.
Счастливый раб – злейший враг свободы.
Кто больше берет, чем дает, тот вор.
Русский мат в иноязычных устах звучит почти безобидно. Иногда даже ласкательно. Я знаю казахского писателя, который, заплетая косички своей дочери-школьницы, умиленно приговаривал: «Ой, айналайын… твою мать!»
То, что мы называем стабильностью, есть просто-напросто застой.
Этапы бытия моего поколения: сначала борьба за физическое выживание, потом борьба за духовное выживание, теперь судороги за простое выживание.
Если у каждого хата будет с краю, то кто будет в центре?
Казахстанская пресса – не четвертая власть, а четвертая жена.
Много лет живу в Казахстане, но я не коренной и не стану им, даже если проживу здесь еще столько же лет. Я, в сущности, прилепившийся с края чужого гнезда. И иногда мне о том напоминают. Чтобы быть коренным, мне надо перебраться в Германию. Но и там я буду в лучшем случае поздним возвращенцем. Словом, я везде лишь пришелец.
Свобода нужна только сильным. Слабых вполне устраивает рабство. Раб, получив свободу, погибает. Сильным личностям нужна свобода, слабым – Бог и чудо.
По своему складу я атеист, но Бог относится ко мне с пониманием.
Из пищи предпочитаю конину, казы, карта, жал, жая, шужук. «Травку» не жалую.
В отличие от друзей-казахов, у меня все по одному: одна жена, одна дочь, один внук, одна правнучка.
Записал Тимур Нусимбеков Иллюстратор Полина Менжулина
