Тысячи музыкальных бендов начинали свою историю с подростковой мечты о славе. Лишь единицам удалось добиться успеха, остальным пришлось исчезнуть с музыкальной карты. Известная британская группа Keane – не исключение. В 2013 году команда официально объявила о своем распаде. Спустя семь лет они решили вернуться.
Застать англичан Esquire удалось в Мадриде, где в ярком свете софитов клуба Riviera под восторженные крики фанатов Keane в одиннадцатый раз играли двухчасовой сет из своих композиций. Музыканты Том Чаплин (фронтмен) и Ричард Хьюз (ударник) рассказали редакции о своем неожиданном воссоединении, о том, чего ждать от нового альбома Cause and Effect, наркотиках и мужской дружбе.
[caption id="attachment_71357" align="aligncenter" width="1000"]
Том Чаплин и Ричард Хьюз, Keane[/caption]
Том Чаплин: Мы, кстати, только что искали Казахстан на карте.
Ричард Хьюз: Оказывается, это огромная страна! Тим (Тим Райс-Оксли, автор песен, клавишник. – Esquire) сразу же начал читать о ней и о Шелковом пути. Даже загорелся идеей приехать.
Ждем, а пока расскажите, что чувствуете, вернувшись на сцену после семилетнего молчания?
Том: Как будто семья воссоединилась. Все так знакомо: турне, записи на студии, выступления. Разница лишь в том, что на этот раз мы немножечко спокойнее. К тому же, мы ведь почти полжизни провели вместе. Семь лет без музыки кажутся большим перерывом. Но для истории Keane, поверьте, это не так.
А как пришла идея записать новый альбом?
Ричард: У нас с ребятами есть договоренность: если мы делаем музыку, то только ради веселья. И если мы действительно хотим этого. Все началось с того, что Тим решил записать сольный альбом. Однако быстро потерял в него веру. Были люди, которые посчитали, что песни недостаточно хороши. Не знаю как, но мы с Томом убедили его отправить нам все композиции. И нашли их действительно красивыми. И все благодаря музыкальному чутью Тома. Именно он первый заговорил о том, чтобы исполнить их. Мы все этого хотели. И подумали, что все-таки столько времени прошло. Было бы весело вернуться.
Чем оригинален новый Cause and Effect ?
Ричард: Мне кажется, что он действительно зрелый. Он о людях, которые становятся старше, о том, насколько запутаннее и сложнее становятся их жизни. Я бы даже назвал его альбомом о расставании. Не о подростковом, когда тебе 19 лет и это конец света. А о сложном. Таком, когда тебе за 40, а у тебя дети, дом, запутанная жизнь. И любое расставание в этом возрасте – это полный хаос, у которого множество углов и точек пересечений. На этот раз мы решили сфокусироваться на чистом, качественном саунде. Так, чтобы вокал, ударные и все музыкальные составляющие по-настоящему передавали смысл песни. Если Hopes and Fears был экспериментальным, а Strangеland стопроцентным Keane-овским саундом, то Cause and Effect – итог наших музыкальных поисков. Наши первые альбомы были созданы молодыми парнями, которые только начали жить. Cause and Effect гораздо мудрее, глубже и сложнее. С точки зрения содержания и лирики это абсолютно новый для нас уровень.
Можно сказать, что альбом о трудностях, которые вы пережили за эти семь лет (Тим переживал развод, Том – наркотическую зависимость. – Esquire)?
Том: Однозначно, точнее он о переживаниях Тима. Я был свидетелем всех тех событий, которые запечатлены в песнях. Я знаю Тима, его бывшую жену, детей. И потому, исполняя композиции из альбома, чувствую еще большую ответственность. Эти песни о людях, которые говорят: «Моя жизнь – сплошной бардак». И я прекрасно понимаю, что они под этим подразумевают. Некоторые композиции как будто и вовсе про меня. Потому этот альбом – возможность для меня транслировать и свой жизненный опыт. Например, как в Strange Room. Это моя любимая композиция на данный момент.
Не было страха, что публика вас не примет? Мол, Keane уже не тот?
Ричард: И мысли такой не было. После того как Том вернулся из Южной Америки из сольного турне, он сказал: «Ребята, я почувствовал ту же любовь и те же вибрации, как раньше на концертах Keane. Думаю, нам нужно вернуться на сцену!» Что мы и сделали.
Все-таки идея о воссоединении была Тома?
Ричард: В основном, да. Вините в этом Тома. (Смеется.)
Вас часто сравнивают с Coldplay и Muse. Однажды и вовсе назвали «разбавленной версией Coldplay». Как реагируете на такое?
Ричард: Серьезно? Так и сказали? Это очень странно. Спросили бы нас об этом лет пятнадцать назад, нас бы, наверное, это задело. А теперь – какая разница что думает один журналист? Наверное, его поджимали сроки, а он не знал о чем написать.
Том: А я на подобное реагирую не очень хорошо. Критика – это такая вещь, которая прилипает и от нее сложно потом избавиться. Ты слышишь критику в сто раз громче, чем комплименты. Такова человеческая натура. Особенно сейчас, в расцвет социальных сетей. Ты видишь миллион положительных комментариев, но все равно глазами ищешь негативный.
Ходили слухи, что Крис Мартин приглашал Тима в качестве клавишника в Coldplay.
Ричард: Тим и Крис всегда хорошо общались. И до сих пор поддерживают связь. Но насколько я помню, они решили отказаться от клавишных еще до того, как Тим принял решение не присоединяться к Coldplay. Мы часто выступали с ними в самом начале.
Том: Но они были немножечко лучше, чем мы.
Ричард: Они играли действительно хорошую музыку. Brothers and Sisters, Bigger Stronger, например. И именно Coldplay стали первыми из нашего окружения, кому удалось записать полноценный альбом. Их успех показал нам, что все возможно. Мы тогда думали: «Вашу мать, это же наш Крис! Это же Джонни! Это же те парни, с которыми мы недавно разговаривали, обменивались шутками! А теперь они пришли к чему-то. Выходит, и мы так сможем?»
А как долго вы знаете друг друга?
Ричард: Целую вечность.
Том: Родители Тима – мои крестные. Мы знаем друг друга с самого рождения.
Ричард: А я присоединился к ним во втором классе, когда всем было по 7-8 лет. Мама Тома тогда преподавала в этой же школе. А отец Тима был моим лечащим врачом. То еще было детство.
И музыкальные предпочтения у вас формировались одновременно. С чего вообще начался путь Keane?
Том: С банальных каверов на U2, The Beatles. Никто из нас даже не воспринимал это дело всерьез. Хобби, да и только. Потом начали писать песни, сначала для себя. Конечно, были амбиции. Старались играть лучше, писать лучше. Потом начали делиться песнями с людьми и видели, как мир с удовольствием их принимает.
Ричард: Помню, после релиза Bend and Break поклонники писали, что эта песня придавала сил и помогала справляться с тяжелыми ситуациями. И это офигеть как круто. Когда музыка, которую ты писал для себя, имеет огромное значение для кого-то другого.
Не было страшно потерять дружбу? Это все-таки бизнес.
Том: Мы об этом даже не думали. Да и вообще вся идея музыкальной группы – это же подростковая такая штука. Идея, что вы команда, катаетесь по миру, все такие известные и крутые – это же действительно подростковые мечты! А потом они внезапно превращаются в реальность. Ты выпускаешь альбомы, все удачно складывается. И неожиданно начинаешь чувствовать давление, к которому не был готов. Раньше я думал, что если стану фронтменом, то это поможет мне справиться с моей неуверенностью. Но оказалось, что это еще больше ее усугубляет. (Смеется.) Когда Keane действительно пришла к тотальному успеху, тогда начались первые проблемы. Именно успех положил начало распаду. Было много хороших, приятных моментов, но и столько же темных, из-за которых команда начала распадаться. Группа превратилась в токсичное место. Но то, что мы хорошо знали друг друга, помогло нам выйти из запутанной ситуации.
Ричард: Мы действительно переживали друг за друга. Даже если и не ладили. Не как за бендмейта, а как за лучшего друга. Даже сейчас, если кто-то из нас проходит через тяжелый период, мы стараемся быть рядом, поддержать. Все мы – новоиспеченные отцы и прекрасно понимаем, что это новый для нас этап. Интересуемся, кто как справляется с детьми или с другими отцовскими заботами. Мы же люди, в конце концов.
Том: Я считаю, что мы хорошо справились с кризисом в команде. Если так посмотреть: 90% групп распадаются. Посмотрите на The Smiths, The Beatles. Это ведь реально сложно: ты сталкиваешься с разными видами давления, о которых не предупреждали. Вот представь: сначала у тебя есть подростковая мечта о славе и успехе, и ты мало что понимаешь об ответственности, ведь ты даже толком жить не начал. Ты двигаешься в этом единственном направлении и вдруг тебе уже сорок. За твоей спиной четыре альбома, дом, дети и куча обязательств. Жизнь радикально поменялась. Теперь уже сложнее вписаться в эту подростковую мечту. Не то чтобы не получается. Получается, но уже не так легко, как раньше. И, честно говоря, я думаю, именно дружба спасла нашу группу.
Ричард: Согласен. Это то, что определяет нас с самого начала нашего пути.
Том, можно сказать, что проблемы в коллективе могли спровоцировать твою зависимость?
Том: Если честно, было много причин. О них я не особо люблю распространяться. Но могу искренне сказать, что пришел к тому, что даже немножко рад, что склонен к зависимости. Знаю, звучит парадоксально. Но этот опыт каким-то образом заставил меня взглянуть на себя гораздо глубже. Увидеть то, чего раньше я не замечал. Я бы вряд ли познал самого себя, не будь я наркоманом.
Ричард: Помнишь, ты говорил, что если человек завязал – значит, сумел познать себя?
Том: Ага. Мне кажется, все зависимые говорят одно и тоже: если ты выздоровел, то действительно стал сильнее, потому что познал, принял настоящего себя. Полюбил. Много разных вещей происходит с тобой в этом процессе. Я лично нахожу это интересным опытом. Теперь жизнь для меня стала гораздо ярче. И наверное, я бы не смог написать песни для моего альбома, не будь у меня этого «путешествия». Все должны попробовать этот опыт хоть раз в жизни. Но в компании с профессионалами, конечно, которые смогут вовремя помочь. Сейчас люди так одержимы идеей путешествий, хотят посмотреть мир, открыть новые страны. Но путешествие, о котором я сейчас говорю, гораздо больше, глубже и познавательнее.
[caption id="attachment_71372" align="aligncenter" width="1000"]
Том Чаплин и Ричард Хьюз, Keane, на интервью для Esquire[/caption]
Название группы Keane – насколько оно символично?
Том: Это имя подруги моей мамы Cherry Keane. Милая пожилая женщина, которая всегда нас поддерживала. В детстве Тим и я часто репетировали для постановки в школьном театре. Моя мама не могла присутствовать на репетициях, но мисс Кин всегда приходила. Слушала, приободряла.
Ричард: Мы долго думали над тем, как назвать группу. Однажды близился концерт, а у группы не было названия. Надо было срочно что-то выбрать.
Том: Мы перебрали огромное количество разных вариантов. И как-то всплыло ее имя, на нем мы и решили остановиться. Изначально, группа называлась Cherry Keane. После – просто Keane. В честь милой очаровательной старушки, которая верила в наш успех.
Есть ли особое правило жизни, которого вы все придерживаетесь?
Том: Только вчера мы с парнями смеялись над цитатами в Инстаграме, которые люди оставляют под своими фотографиями. Типа «будь лучшей версией себя» и прочая бессмысленная ерунда. Жизнь сложна и иметь одну фразу, которая определила бы все твое отношение к ней? Нет, такой у меня нет. Ричард?
Ричард: Ну если все подытожить – испытания, успех, трудности, через которые мы прошли, то правило звучало бы так: просто не будь мудаком. Как считаешь, Том?
Том: Абсолютно согласен.
Записала Лира Бекболатова Фотографы Сара Палаццо Фернандез, Джон Стоун
Том Чаплин и Ричард Хьюз, Keane[/caption]
Том Чаплин: Мы, кстати, только что искали Казахстан на карте.
Ричард Хьюз: Оказывается, это огромная страна! Тим (Тим Райс-Оксли, автор песен, клавишник. – Esquire) сразу же начал читать о ней и о Шелковом пути. Даже загорелся идеей приехать.
Ждем, а пока расскажите, что чувствуете, вернувшись на сцену после семилетнего молчания?
Том: Как будто семья воссоединилась. Все так знакомо: турне, записи на студии, выступления. Разница лишь в том, что на этот раз мы немножечко спокойнее. К тому же, мы ведь почти полжизни провели вместе. Семь лет без музыки кажутся большим перерывом. Но для истории Keane, поверьте, это не так.
А как пришла идея записать новый альбом?
Ричард: У нас с ребятами есть договоренность: если мы делаем музыку, то только ради веселья. И если мы действительно хотим этого. Все началось с того, что Тим решил записать сольный альбом. Однако быстро потерял в него веру. Были люди, которые посчитали, что песни недостаточно хороши. Не знаю как, но мы с Томом убедили его отправить нам все композиции. И нашли их действительно красивыми. И все благодаря музыкальному чутью Тома. Именно он первый заговорил о том, чтобы исполнить их. Мы все этого хотели. И подумали, что все-таки столько времени прошло. Было бы весело вернуться.
Чем оригинален новый Cause and Effect ?
Ричард: Мне кажется, что он действительно зрелый. Он о людях, которые становятся старше, о том, насколько запутаннее и сложнее становятся их жизни. Я бы даже назвал его альбомом о расставании. Не о подростковом, когда тебе 19 лет и это конец света. А о сложном. Таком, когда тебе за 40, а у тебя дети, дом, запутанная жизнь. И любое расставание в этом возрасте – это полный хаос, у которого множество углов и точек пересечений. На этот раз мы решили сфокусироваться на чистом, качественном саунде. Так, чтобы вокал, ударные и все музыкальные составляющие по-настоящему передавали смысл песни. Если Hopes and Fears был экспериментальным, а Strangеland стопроцентным Keane-овским саундом, то Cause and Effect – итог наших музыкальных поисков. Наши первые альбомы были созданы молодыми парнями, которые только начали жить. Cause and Effect гораздо мудрее, глубже и сложнее. С точки зрения содержания и лирики это абсолютно новый для нас уровень.
Можно сказать, что альбом о трудностях, которые вы пережили за эти семь лет (Тим переживал развод, Том – наркотическую зависимость. – Esquire)?
Том: Однозначно, точнее он о переживаниях Тима. Я был свидетелем всех тех событий, которые запечатлены в песнях. Я знаю Тима, его бывшую жену, детей. И потому, исполняя композиции из альбома, чувствую еще большую ответственность. Эти песни о людях, которые говорят: «Моя жизнь – сплошной бардак». И я прекрасно понимаю, что они под этим подразумевают. Некоторые композиции как будто и вовсе про меня. Потому этот альбом – возможность для меня транслировать и свой жизненный опыт. Например, как в Strange Room. Это моя любимая композиция на данный момент.
Не было страха, что публика вас не примет? Мол, Keane уже не тот?
Ричард: И мысли такой не было. После того как Том вернулся из Южной Америки из сольного турне, он сказал: «Ребята, я почувствовал ту же любовь и те же вибрации, как раньше на концертах Keane. Думаю, нам нужно вернуться на сцену!» Что мы и сделали.
Все-таки идея о воссоединении была Тома?
Ричард: В основном, да. Вините в этом Тома. (Смеется.)
Вас часто сравнивают с Coldplay и Muse. Однажды и вовсе назвали «разбавленной версией Coldplay». Как реагируете на такое?
Ричард: Серьезно? Так и сказали? Это очень странно. Спросили бы нас об этом лет пятнадцать назад, нас бы, наверное, это задело. А теперь – какая разница что думает один журналист? Наверное, его поджимали сроки, а он не знал о чем написать.
Том: А я на подобное реагирую не очень хорошо. Критика – это такая вещь, которая прилипает и от нее сложно потом избавиться. Ты слышишь критику в сто раз громче, чем комплименты. Такова человеческая натура. Особенно сейчас, в расцвет социальных сетей. Ты видишь миллион положительных комментариев, но все равно глазами ищешь негативный.
Ходили слухи, что Крис Мартин приглашал Тима в качестве клавишника в Coldplay.
Ричард: Тим и Крис всегда хорошо общались. И до сих пор поддерживают связь. Но насколько я помню, они решили отказаться от клавишных еще до того, как Тим принял решение не присоединяться к Coldplay. Мы часто выступали с ними в самом начале.
Том: Но они были немножечко лучше, чем мы.
Ричард: Они играли действительно хорошую музыку. Brothers and Sisters, Bigger Stronger, например. И именно Coldplay стали первыми из нашего окружения, кому удалось записать полноценный альбом. Их успех показал нам, что все возможно. Мы тогда думали: «Вашу мать, это же наш Крис! Это же Джонни! Это же те парни, с которыми мы недавно разговаривали, обменивались шутками! А теперь они пришли к чему-то. Выходит, и мы так сможем?»
А как долго вы знаете друг друга?
Ричард: Целую вечность.
Том: Родители Тима – мои крестные. Мы знаем друг друга с самого рождения.
Ричард: А я присоединился к ним во втором классе, когда всем было по 7-8 лет. Мама Тома тогда преподавала в этой же школе. А отец Тима был моим лечащим врачом. То еще было детство.
И музыкальные предпочтения у вас формировались одновременно. С чего вообще начался путь Keane?
Том: С банальных каверов на U2, The Beatles. Никто из нас даже не воспринимал это дело всерьез. Хобби, да и только. Потом начали писать песни, сначала для себя. Конечно, были амбиции. Старались играть лучше, писать лучше. Потом начали делиться песнями с людьми и видели, как мир с удовольствием их принимает.
Ричард: Помню, после релиза Bend and Break поклонники писали, что эта песня придавала сил и помогала справляться с тяжелыми ситуациями. И это офигеть как круто. Когда музыка, которую ты писал для себя, имеет огромное значение для кого-то другого.
Не было страшно потерять дружбу? Это все-таки бизнес.
Том: Мы об этом даже не думали. Да и вообще вся идея музыкальной группы – это же подростковая такая штука. Идея, что вы команда, катаетесь по миру, все такие известные и крутые – это же действительно подростковые мечты! А потом они внезапно превращаются в реальность. Ты выпускаешь альбомы, все удачно складывается. И неожиданно начинаешь чувствовать давление, к которому не был готов. Раньше я думал, что если стану фронтменом, то это поможет мне справиться с моей неуверенностью. Но оказалось, что это еще больше ее усугубляет. (Смеется.) Когда Keane действительно пришла к тотальному успеху, тогда начались первые проблемы. Именно успех положил начало распаду. Было много хороших, приятных моментов, но и столько же темных, из-за которых команда начала распадаться. Группа превратилась в токсичное место. Но то, что мы хорошо знали друг друга, помогло нам выйти из запутанной ситуации.
Ричард: Мы действительно переживали друг за друга. Даже если и не ладили. Не как за бендмейта, а как за лучшего друга. Даже сейчас, если кто-то из нас проходит через тяжелый период, мы стараемся быть рядом, поддержать. Все мы – новоиспеченные отцы и прекрасно понимаем, что это новый для нас этап. Интересуемся, кто как справляется с детьми или с другими отцовскими заботами. Мы же люди, в конце концов.
Том: Я считаю, что мы хорошо справились с кризисом в команде. Если так посмотреть: 90% групп распадаются. Посмотрите на The Smiths, The Beatles. Это ведь реально сложно: ты сталкиваешься с разными видами давления, о которых не предупреждали. Вот представь: сначала у тебя есть подростковая мечта о славе и успехе, и ты мало что понимаешь об ответственности, ведь ты даже толком жить не начал. Ты двигаешься в этом единственном направлении и вдруг тебе уже сорок. За твоей спиной четыре альбома, дом, дети и куча обязательств. Жизнь радикально поменялась. Теперь уже сложнее вписаться в эту подростковую мечту. Не то чтобы не получается. Получается, но уже не так легко, как раньше. И, честно говоря, я думаю, именно дружба спасла нашу группу.
Ричард: Согласен. Это то, что определяет нас с самого начала нашего пути.
Том, можно сказать, что проблемы в коллективе могли спровоцировать твою зависимость?
Том: Если честно, было много причин. О них я не особо люблю распространяться. Но могу искренне сказать, что пришел к тому, что даже немножко рад, что склонен к зависимости. Знаю, звучит парадоксально. Но этот опыт каким-то образом заставил меня взглянуть на себя гораздо глубже. Увидеть то, чего раньше я не замечал. Я бы вряд ли познал самого себя, не будь я наркоманом.
Ричард: Помнишь, ты говорил, что если человек завязал – значит, сумел познать себя?
Том: Ага. Мне кажется, все зависимые говорят одно и тоже: если ты выздоровел, то действительно стал сильнее, потому что познал, принял настоящего себя. Полюбил. Много разных вещей происходит с тобой в этом процессе. Я лично нахожу это интересным опытом. Теперь жизнь для меня стала гораздо ярче. И наверное, я бы не смог написать песни для моего альбома, не будь у меня этого «путешествия». Все должны попробовать этот опыт хоть раз в жизни. Но в компании с профессионалами, конечно, которые смогут вовремя помочь. Сейчас люди так одержимы идеей путешествий, хотят посмотреть мир, открыть новые страны. Но путешествие, о котором я сейчас говорю, гораздо больше, глубже и познавательнее.
[caption id="attachment_71372" align="aligncenter" width="1000"] Том Чаплин и Ричард Хьюз, Keane, на интервью для Esquire[/caption]
Название группы Keane – насколько оно символично?
Том: Это имя подруги моей мамы Cherry Keane. Милая пожилая женщина, которая всегда нас поддерживала. В детстве Тим и я часто репетировали для постановки в школьном театре. Моя мама не могла присутствовать на репетициях, но мисс Кин всегда приходила. Слушала, приободряла.
Ричард: Мы долго думали над тем, как назвать группу. Однажды близился концерт, а у группы не было названия. Надо было срочно что-то выбрать.
Том: Мы перебрали огромное количество разных вариантов. И как-то всплыло ее имя, на нем мы и решили остановиться. Изначально, группа называлась Cherry Keane. После – просто Keane. В честь милой очаровательной старушки, которая верила в наш успех.
Есть ли особое правило жизни, которого вы все придерживаетесь?
Том: Только вчера мы с парнями смеялись над цитатами в Инстаграме, которые люди оставляют под своими фотографиями. Типа «будь лучшей версией себя» и прочая бессмысленная ерунда. Жизнь сложна и иметь одну фразу, которая определила бы все твое отношение к ней? Нет, такой у меня нет. Ричард?
Ричард: Ну если все подытожить – испытания, успех, трудности, через которые мы прошли, то правило звучало бы так: просто не будь мудаком. Как считаешь, Том?
Том: Абсолютно согласен.
Записала Лира Бекболатова Фотографы Сара Палаццо Фернандез, Джон Стоун
