У литературных критиков есть много постулатов, не высказываемых вслух, но подразумеваемых как нечто само собой разумеющееся. Один из них гласит: чем обширнее творческое наследие писателя, тем меньшей в итоге окажется его ценность. Джойс Кэрол Оутс, автор более чем 50 книг – не считая тех 11, что она опубликовала под псевдонимами Розамунд Смит и Лорен Келли, – отлично понимает, сколь пристрастны критики к плодовитым писателям. В своих дневниках она упоминает, что написала, пожалуй, «значительно больше, чем литературный мир дозволяет «серьезным» писателям».
Тем не менее к утверждению о том, что обилие книг непременно свидетельствует об их плохом качестве, следует относиться с осторожностью – как, впрочем, и к любой аксиоме, основанной на субъективных представлениях. По большей части это действительно так. Вряд ли кому-нибудь придет в голову ввести в Зал литературной славы автора криминальных и фантастических романов Джона Кризи, опубликовавшего 564 книги под 21 псевдонимом. И он сам, и его герои – Тофф, инспектор Роджер Уэст, Секстон Блейк – сегодня пребывают в забвении. Та же судьба постигла британскую романистку Урсулу Блум с ее более чем 500 книгами, опубликованными под многочисленными псевдонимами, Барбару Картленд, написавшую 700 c лишним романов, и многих, многих других. Здесь, пожалуй, будет уместно вспомнить знаменитое остроумное высказывание Трумена Капоте о книгах Джека Керуака: «Это не писательство. Это печатание».
И все же многие весьма плодовитые писатели оставили глубокий след в сознании читателей. Достаточно упомянуть Агату Кристи, одного из самых популярных авторов ХХ века, чьи многочисленные романы до сих пор активно печатаются и востребованы публикой. Она написала в общей сложности 91 книгу, включая 81 том, опубликованный под собственным именем, и еще несколько – под псевдонимом Мэри Уэстмакотт и под фамилией мужа, как Агата Кристи Мэллоун. Возможно, ее романы нельзя назвать высокой литературой, но они стоят на голову выше словесных потоков, которые обрушивал на головы читателей Джон Кризи, а некоторые из них прямо-таки удивительно хороши. Агата Кристи подарила нам двух персонажей – мисс Марпл и Эркюля Пуаро, – сумевших достичь своего рода бессмертия.
Упомянем к тому же уникальную стилистическую и тематическую цельность ее романов с их теплой, уютной атмосферой и наполненностью британскими стереотипами, помноженными на неожиданно невысокую оценку автором человеческой природы, – и тогда весьма обширное наследие Кристи предстанет в совершенно новом свете.
Ровно то же самое можно сказать о весьма плодовитом авторе середины ХХ века Джоне Данне Макдональде. Его романы о защитнике обиженных Тревисе Макги сегодня выглядят бесповоротно устаревшими, а большинство из 40 с лишним книг, опубликованных вне всяких серий, представляют собой абсолютно
неудобоваримое месиво из Эрнеста Хемингуэя и Джона О'Хара. Но когда Макдональд забывает о своих персонажах и начинает писать исключительно о себе и для себя, результат поражает. Лучшие из его романов – такие, как «Конец ночи» и «Оставшийся в живых», – безусловно, достигают сияющих высот, где обретается тот многоликий оборотень, которого зовут американской литературой.
Никто будучи в здравом уме не станет заявлять, что количество служит гарантией качества. Но утверждение, что количество и качество несовместимы, – это, на мой взгляд, снобизм, глупость и, наконец, откровенная неправда.
Теперь давайте взглянем на другой конец шкалы. Донна Тартт, одна из лучших американских авторов за последние полвека, с 1992 года опубликовала лишь три романа. Джонатан Франзен, единственный писатель в сегодняшней Америке, которого можно поставить с ней вровень, – пять (последняя его книга, «Пьюрити», вышла в сентябре). Знакомясь с этими книгами, каждая из которых воистину восхитительна, мы легко можем соблазниться мыслью о том, что объем написанного идет в ущерб качеству. Что ж, возможно. К примеру, Филипп Рот, не так давно отошедший от дел, оставил нам куда больше книг, чем Тартт и Франзен вместе взятые, и его роман «Наша банда» производит совершенно удручающее впечатление. Зато «Американская пастораль», на мой взгляд, написана куда лучше и тоньше, чем «Щегол» или «Свобода».
Я – алкоголик. Я не пью уже 27 лет, и сегодня меня уже редко посещают мысли о выпивке. Но думая о Донне Тартт и Джонатане Франзене, об их восьми книгах на двоих, которые не займут и четверти полки в книжном шкафу, я невольно вспоминаю свой ужин с женой в самом начале моей трезвой жизни.
За соседним с нами столиком сидели две пожилые дамы. Они оживленно щебетали за трапезой, казалось, забыв о полупустых бокалах с белым вином, сиротливо стоявших в центре стола. Мне чертовски хотелось подойти и кое-что сказать им. Нет, не так! Мне хотелось как следует отчитать их, заявив: «Почему вы не пьете вино? Вы что, забыли? Боже мой, вот же оно, перед вами! Кое-кому из нас нельзя пить, нам не дарована подобная привилегия, но вы-то имеете на это право! Так почему вы не пьете, черт возьми?!»
Долгие перерывы между книгами у столь талантливых писателей бесят меня не меньше. Я прекрасно понимаю: каждый из нас работает со своей скоростью, следуя собственной методе. Я знаю, что эти авторы работают кропотливо, добиваясь, чтобы каждая фраза – нет, каждое слово! – звучало весомо или, вспоминая название одного из романов Франзена, несла в себе сильное движение. Я осознаю, что это не лень, а уважение к собственному труду. Тем более из собственной практики мне хорошо известно, что спешка способна загубить любое дело.
Но все-таки я не могу забыть о том, что жизнь скоротечна
и в конце пути плодовитость покидает нас. Сначала в нас угасает огонь творчества, а затем смерть кладет конец всем нашим начинаниям. Уильям Шекспир не радовал нас новыми пьесами уже четыре столетия. Нельзя не признать, что перерыв затянулся.
Я пишу все это отнюдь не для того, чтобы оправдать собственную плодовитость. Да, я выпустил более 55 книг. Да, я писал под псевдонимом Ричард Бахман. Да, однажды я опубликовал четыре романа за год (поневоле вспомнишь Джеймса Паттерсона – правда, мои книги были длиннее, да и писал я их без помощи соавторов). Да, один из своих романов – «Бегущий человек» – я создал всего за неделю. Но признаюсь со всей откровенностью: у меня просто не было другого выбора.
В молодости моя голова напоминала переполненный кинотеатр, где кто-то крикнул «Пожар!» – и вся толпа мгновенно ринулась к выходу. У меня были тысячи идей – но лишь десять пальцев и одна пишущая машинка. Бывали дни – я не преувеличиваю, – когда я всерьез боялся сойти с ума из-за бесчисленных голосов, кричавших наперебой у меня в голове. В те годы, от двадцати до тридцати с небольшим, я то и дело вспоминал стихотворение Джона Китса, начинающееся со слов: «Когда страшусь, что смерть прервет мой труд, И выроню перо я поневоле…».
Думаю, так же чувствовал себя Фредерик Шиллер Фауст, больше известный как Макс Брэнд, обретший славу благодаря своим романам-вестернам и их главному герою доктору Килдэру. Он написал около 450 книг, и этот литературный подвиг впечатляет еще сильнее, если вспомнить, что писатель отличался слабым здоровьем и погиб до обидного рано – в 51 год. Александр Дюма создал «Графа Монте-Кристо», «Трех мушкетеров» – и еще две с половиной сотни книг. А вспомним Айзека Азимова! Он продал свой первый рассказ в 19 лет и успел выпустить в свет полтысячи томов, произведя революцию в научной фантастике.
В сущности, моя мысль весьма незатейлива: плодовитость временами неизбежна и имеет право на жизнь. Традиционное определение этого слова – «богатый плодами, листвой, отростками» – звучит весьма оптимистично, по крайней мере, на мой вкус. Конечно, не каждый с этим согласен. Помню, как на одной вечеринке какой-то самопровозглашенный литературный судия попытался пошутить, заявив, что Джойс Кэрол Оутс похожа на пожилую даму, нарожавшую столько детей, что сама не знает, как с ними быть. На самом деле миссис Оутс прекрасно знает, что она делает и зачем. «У меня есть еще много историй, – пишет она в своих дневниках, – и много романов». Что ж, я рад, потому что мне не терпится их прочесть.
Перевод: Екатерина Милицкая
