Наш автор Мади Раимов рассказывает о своей поездке с французским журналистом в села Кобда, Шебарши и Кенкияк.
Ну что же, жизнь продолжается, все входит в свою колею. Человек так устроен, что не может жить в постоянном страхе и забывает даже самый страшный кошмар – в этом наше спасение. Травма остается, но где-то далеко в подсознании, и она уже по части психологов. А уровень террористической угрозы рано или поздно надо снимать, в конце концов все эти желтые и красные угрожающие цвета сходят на нет, выцветают, и нам опять остаются наши черно-белые мирные будни.
Из видимых изменений вАктобе: на улицах стало заметно меньше представителей салафизма. Меньше девушек в никабах. А может быть, дело вмесяце Рамазане, когда верующие постятся и больше находятся дома.
Недавно мне опять пришлось по делам съездить в район Кобда. Доехал с частным таксистом, в машине кромеменя сидели еще две женщины сребенком. Разговорились, женщины были местные, кобдинские. Обсуждали, конечно, недавниесобытия в Актобе, иони пожаловались, как тяжело в тот день добиралисьиз Актобе доКобды. Оказалось, что сидевший в машине ребенок болен – он глухонемой – и мать почти через день возит его в Актобе, чтобы оформить инвалидность.
«Столько инстанций прошло, да толку. А в тот деньбыло перекрыто, но кто платил, тот проезжал, нам тоже пришлось раскошелиться», – простодушно призналась женщина.
Я удивился:все-таки речь шла о терроризме – какое там заплатить? –и стал расспрашивать подробности.
«Нуони проверяли каждую машину, если все нормально, говорили, можно ехать, но после того, как заплатите. Видно же, кто террорист, а кто нет, вот они и смотрели, добропорядочных пропускали».
Я на всякий случай записал контакты попутчицы, решил, что ее сведения очень важны – они показывают, как легко, замаскировавшись под «добропорядочного», можно проехать наши полицейские кордоны в самых критических обстоятельствах, при самом высоком уровне угрозы.
В Кобде я зашел к знакомому в акиматиузнал, что по следам моей предыдущей поездки вместе с журналистом «Новой газеты», каэнбэшники подняли страшный шум, требовали акимат объяснить, как сюда попали российские журналисты и что спрашивали. Акиматовец рассказывал все это в откровенной досаде: «Как будто это наша работа!»
А я подумал:при чем тут работа, если репортаж из райцентра и интервью с местными жителями не являются преступлением, и по закону запретить это не может ни акиматовец, ни КНБ. По понятиям, другое дело.
Также я узнал, что местные ваххабиты «притихли». Не видно и не слышно, как сказал мне знакомый чиновник. А водителю, тому самому, что вынужденно протаранил на автобусе ворота воинской части, деньгами помог районный акимат. Он кобдынец, сам пострадавший, а его ещеи с работы после этого происшествия уволили. Наверное, чтобы не платить за ущерб здоровью, предположил чиновник.
В целом в Кобде ничего неизменилось, та же размеренная сельская жизнь, единственное, новый аким не из местных.
После Кобды я поехал в Темирский район, в села Шубарши и Кенкияк, где в 2011 году произошли столкновения между салафитами и местнымиправоохранительными органами. Дорога дальняя – 300 километров. На этот раз со мной ехал уже французский журналист Реджис из газеты«Фигаро». Таксист попался словоохотливый, так что наш репортаж начался уже в дороге.
«Раньше их тут много было, салафитов, даже побаивались их местные, – вводил нас в курс дела водитель, – после первых задержаний в 2011 годуони немногоуспокоились, потом опять много стало. Их, кстати, много среди таксистов, но после 5 июня они куда-то исчезли, перестали таксовать. Некоторые побрили бороды, и работают без нее, женщины дома попрятались».
Подъезжая в Кенкияки, водитель предупредил, что сейчас «может завонять»: там работает китайская нефтяная компания, экология ужасная, и когда дуют ветра, стоит невыносимое зловоние. На нефтянке работает практически все население Темирского района, поэтому люди терпят. Присутствие СНПС в этой местности чувствуется везде, начиная от баннеров, заканчивая автобусами, которые развозят рабочих по домам. Мы остановились ради фотографии возле нефтяной трубы, но подъехала машинас охранниками изапретила съемки.
Вместных магазинах ценына товар почти в два раза дороже, чем в Актобе. Француз был удивлен.
Еще мы узнали от местных, как правоохранительные органы отслеживают ваххабитов – те не приходят на пятничные молитвы в мечеть, а собираются на квартирах. Сейчас молельные дома фактически уже запретили. Француз удивлялся всему, что слышал, а мне приходилось периодически отделять зерна от плевел, все-таки люди любят и преувеличить. Например, группа аксакалов пожаловалась, что молодых парней задерживают по подозрению в воровстве барана, а обвиняют в том, что деньги от продажи этого баранадолжны были пойти на финансирование терроризма. Но вот конкретных фамилий пострадавших от такого произвола назвать не смогли.
Все видят главную причину радикализма в социально-экономической ситуации, безработице, но и тут все не так однозначно. Проехав Кинкияк и Шубарши, я обратил внимание, что эти села более благополучны, чем другие. Так что вопросов много, а ответа пока ни одного.
Не забудьте подписаться на текущий номер
