По просьбе Esquire журналист Денис Каретников вспомнил 1991-й год, ставший настолько эпохальным для мира музыки, что его влияние ощущается и по сей день.
Я не то чтобы ретроград и брюзга, считающий, что раньше и трава была зеленее, и девушки красивее. Но я часто ностальгирую по музыке 90-х годов и периодически копаюсь в блогах, посвященных тому десятилетию. Встречая незнакомых исполнителей, первым делом смотрю на дату релиза. Если это 1991 год, то слушаю обязательно. Потому что в этом сочетании цифр есть магия. Возможно, это был лучший год в истории современной музыки. И тот факт, что в 91-м самой популярной песней по обе стороны Атлантики стала унылая «(Everything i Do) I do it For You» Брайана Адамса, пусть вас нисколько не смущает.
Почему это произошло? Почему 91-й год стал одним из самых урожайных в плане отличных, порой гениальных альбомов и потрясающих синглов? Почему именно в том году взошла целая поросль жанров, без преувеличения ставших главными в музыкальной жизни планеты на последующие лет двадцать? Наверное, дать точный, исчерпывающий ответ вряд ли кто сможет. По моему мнению, на это повлияли несколько факторов. В 1991 году, в самом конце, прекратила свое существование одна из мировых сверхдержав, многим из вас знакомая не понаслышке. Я говорю о распаде СССР. Но еще за несколько лет до этого не совсем логичного события закончилась так называемая холодная война. Пожалуй, в тот самый день, когда была разрушена Берлинская стена, Советский Союз окончательно и бесповоротно распрощался с прозвищем «Империя зла». Были ли у Запада и СССР основания на протяжении более сорока лет видеть друг в друге серьезную угрозу и бояться ядерной войны — разговор отдельный. Но факт остается фактом: к началу последнего десятилетия двадцатого века вся планета жила с твердым ощущением, что конца света с этой стороны ждать не приходится.
«You know it feels good to be alive… Right here, right now watching the world wake up from history».
Майк Эдвардс, вокалист британской крастиз-группы «Jesus Jones», не раз говорил о том, что один из больших хитов 91-го, трек «Right Here, Right Now» написан им как раз под впечатлением от падения Берлинской стены. И пробуждение, о котором поет Эдвардс, происходит в Британии на фоне набирающего обороты бума экстази. Нелегальные рейвы проходят по всей стране. На них, по неофициальной статистике (официальной в данном случае, разумеется, не существует), продается полмиллиона таблеток каждые выходные. Алкогольный бизнес Англии терпит многомиллионные убытки, потому что пабы уже не вызывают у нового поколения ничего, кроме усмешки. И у публики, и у музыкантов появились другие стимуляторы.
«Представьте: к вам пришли несколько сотен человек, и все они съели по таблетке, — вспоминает Шон Райдер из «Happy Mondays». – Просто мы спускались в зал и продавали «колеса», как продают футболки. Мы и сами все тоже были под Е! И благодаря этому мы выглядели по-настоящему круто, звук отличный, и все в порядке». По словам Ноэля Галлахера, «произошел взрыв. Парни из гитарных команд стали ходить в клубы». Можно до посинения талдычить о вреде наркотиков, приводя неутешительные статистические выкладки. Спорить с этим глупо, как и с тем, что у всего есть оборотная сторона. Экстази — не исключение. Говоря о роли MDMA в культуре, вокалист «The Stone Roses» Йен Браун утверждает: «И снова подростки стали делать музыку у себя дома, появились сотни новых звукозаписывающих компаний, отнимая хлеб у больших лейблов. Было похоже на то, будто тысячи людей ждали, чтобы начать работу, и вдруг им наконец это позволили. Это было гораздо значительнее, чем панк. Это подняло все». По словам одного из пионеров английского эйсид-хауса Питера Baby Форда, «вам не нужно было иметь специальной поддержки от звукозаписывающей компании или студийной аппаратуры. Все, что вам было нужно, – это идеи и несколько тысяч фунтов». Действуя по этому принципу, как раз в 1991 году на домашнем «макинтоше» записывает свой первый сингл группа «The Prodigy».
В это же самое время в музыкальной индустрии окончательно и бесповоротно вступает в свои права новая сила: на большую сцену сначала в США, а затем и по всей планете выходит хип-хоп.
Разумеется, что этот жанр появился намного раньше и пользовался хорошим спросом на музыкальном рынке задолго до 91-го года. Но разве можно всерьез воспринимать клоунов вроде MC Hammer’а или Vanilla Ice? Однако именно они числились в главных звездах жанра лишь годом ранее. А в 91-м крупной и, что немало важно, коммерчески успешной частью мирового шоу-бизнеса становится музыка уже принципиально другого калибра. В новом хип-хопе и гангста-рэпе есть секс, любовь, ненависть, красота. И что самое главное, в нем есть грув, какой-то животный, зверский кач, и он совсем не похож на аудиоподелки шепелявых Эм-Си сегодняшнего дня. Эффект настолько силен, что даже советские поэты-песенники Воропаева/Дорохин прекращают сотрудничество с Женей Белоусовым и выдают на рынок свой новый, жуткий продукт – хип-хоп певицу Барби, которую и сегодня вспоминать страшно.
Чтобы не быть голословным, приведу такой факт. Не так давно группа ученых из Университета королевы Марии и Имперского колледжа в Лондоне, изучив порядка семнадцати тысяч хитов последних пятидесяти лет, пришла к выводу: самая большая революция в музыкальной индустрии случилась в 1991 году, когда хит-парады буквально были разорваны хип-хопом. «Подъем хип-хопа и смежных жанров — это, по-видимому, наиболее значимое явление всего периода, который мы изучили, потому что оно повлияло на поп-музыку последующих десятилетий», — считают исследователи.
Во что превратился хип-хоп сегодня, думаю, объяснять не нужно. Даже на своей исторической родине он уже не тот. А русскоязычные ритм-куплетисты сумели вытеснить с лидирующих позиций моего персонального античарта русских же рокеров, хотя я долго был уверен, что гаже музыки уже никогда не придумают. Политическая ситуация в мире сейчас едва ли не хуже, чем в самые беспросветные годы так называемого застоя. В ночные клубы никто не ходит, рейвы трансформировались в оупен-эйры и проводятся под патронажем продавцов алкоголя или компаниями мобильной связи. Так что рассчитывать на старые рецепты не приходится. Да и запись хороших альбомов сегодня кажется почти утраченным искусством. Возможно, причина в том, что люди в большинстве своем теперь покупают музыку поштучно, если вообще покупают.
Но после спада всегда идет подъем. История циклична. Буду в это верить.
