Музыкант и писатель Арсен Баянов познал на собственном опыте тайну того, как членовредительство влияет на сознание, и рассказал об этом Esquire.
Много лет назад, когда был пик застоя в СССР, я увидел рядом со входом в гостиницу «Жетысу», находившуюся тогда на Коммунистическом проспекте, громадного, ярко одетого африканца. Помню, на нем были рубашка в цветочек, золотые часы, золотая цепь на руке, а также синие джинсы, что тогда вообще было писком, и глянцевые остроносые «коры», как у «битлов». Он одиноко возвышался, словно баобаб, среди потока бесцветных постояльцев советской гостиницы, которые мелкими ручейками обтекали это черное чудо со всех сторон.
В то время я сидел на «битлах» и иностранцев воспринимал не иначе, как носителей высшей тайны о Beatles.
Я ведь не знал, что огромный мир по ту сторону Великой советской стены, которую возвели коммунисты, бывает разный, и поэтому без раздумий направился к «баобабу» с надеждой узнать хоть что-нибудь нового о моей обожаемой группе. Но когда я приблизился к нему и сумел выдавить из себя пару английских фраз, то вначале увидел в его глазах вялый знак вопроса – дескать, что за абориген там внизу гоношится. Похоже, он совсем не понимал, о чем идет речь, и толком не знал, кто такие Beatles. А потом меня взяли в оборот его переводчики в штатском и доходчиво объяснили, что советские подростки не пристают к революционерам из Африки, дали пендаля под зад и отправили восвояси. Понятно, что я был напуган случившимся, ведь тогда всесильный КГБ еще наводил ужас на каждого «хомо советикуса». Но больше всего меня впечатлило лицо этого громадного негра, которое я запомнил на всю жизнь: оно было обезображено двумя глубокими шрамами, которые симметрично располагались на обеих щеках. Тогда я пришел к выводу, что это ранения, полученные красным борцом за независимость Черного континента, и проникся глубоким уважением к нему, а себя даже некоторое время презирал за проявленную мелкотравчатость. И даже когда через много лет узнал, что подобные шрамы наносят на лицо некоторые племена в мистических целях, например во время инициации мальчика, чтобы приобщить к иерархии воинов, все равно за тот поступок мне почему-то до сих пор стыдно. А когда увидел американского певца Seal, то просто обалдел от его лица. Я странным образом начал персонифицировать его с тем большим негром из детства и даже придумал для себя легенду, будто это некий воин, попавший к американцам в плен и достигший высот в шоу-бизнесе, хотя я знал, что шрамы на его лице – результат перенесенной болезни. Много позже я выяснил, что подобная практика существовала не только среди некоторых африканских племен. Великие воители гунны, наши дальние родственники, тоже наносили ритуальные шрамы и даже меняли форму головы. Шрамы ведь украшают настоящего мужчину. Человек, созданный по образу и подобию Всевышнего, пытается довести до совершенства тело – высшее произведение Бога. С другой стороны, это некий знак, тамга, тавро: чей ты, откуда и как к тебе относиться. На мочке правого уха серьги носят, как правило, геи. Однажды в Одессе во время одной пьянки я проткнул себе левое ухо (хорошо, не правое) и повесил золотую серьгу. Было это на небольшом суденышке с характерным названием «Ливерпуль». Мы должны были идти (именно идти, потому что, как учили опытные морские волки, "плавает-то дерьмо") к берегам Северной Америки, но в последний момент меня туда не пустили, и я остался на одесском пирсе, проклиная все на свете, со своим потертым чемоданом и серьгой в левом ухе. А потом я узнал, что золотую серьгу получает моряк в знак того, что обогнул мыс Горн.
Теперь у меня серьга из специального металла. Золото носить западло, ведь сказал же один пророк, что это частичка ада.
Всем известна легенда о том, как из головы русского князя Святослава половецкий хан Куря приказал изготовить чашу и пил из нее арак. Считалось, что во время подобного ритуала тебе передается сила и отвага твоего врага. По утверждению Геродота, сходные обычаи существовали и у скифов, которые к тому же не только снимали скальпы с противников, а даже вешали их головы на упряжь своих боевых коней. А у кельтов был даже культ отрубленных голов – представителей высокой знати за какие-либо прегрешения тюркско-монгольские правители убивали быстро, а главное, без пролития крови. А самой лучшей участью для воина считалась смерть на поле боя. Поэтому, наверное, свои знаменитые мечи японские самураи имели право по закону проверять на первом встречном бедняке. Хорош он или нет (в смысле меч), разделит человека сразу на две части или застрянет в теле? Смерть простолюдина в таком случае – как смерть на поле битвы. А вот в случае чего делали себе сепуку, то есть ритуальное самоубийство. Ножик в живот – и все дела. Согласитесь, в этом есть некий шарм и определенный стиль. Итальянская коза ностра просто сует в рот убитому камень или рыбу (если того убили как невыполнившего закон омерты), то есть болтун должен молчать как камень или рыба, иначе путь у тебя один. Уши отрезают у тех, кто много знает и слышал, также отрезают язык, чтобы не болтал лишнего. Это в том случае, если человека оставили в живых. Если же уши режут у убитых, то тут другой расклад. Эти уши – как скальп у индейцев: боевые трофеи и знак того, что теперь твой противник ничего не будет слышать. Между тем несколько лет назад Алматы был потрясен ужасным случаем, когда одному турку, не местному, а приезжему, отрезали уши. Потянуло средневековьем… Тайсон в порыве бессилия откусил часть мочки у противника, и его карьера пошла на убыль. Нужно лишь слегка изменить тело своего врага, чтобы изменить сознание. Как у коммунистов: бытие определяет сознание.
Сознание, когда тебе отрезали уши, точно будет другим. Один из печально знаменитых алматинских людоедов, делавших из проституток пельмени, шашлыки и пирожки, простодушно заявил, что ненавидел женщин и «таким образом хотел изменить мир». И мир действительно меняется, если меняется тело, которое вообще можно закатать в бочку с цементом.
Однажды, когда я был криминальным репортером одного молодежного еженедельника, поехал вместе с опергруппой на поимку преступника, который отсек своему собутыльнику голову, а потом аккуратно упаковал ее в целлофан и положил на одном из перекрестков города. Тоже некий ритуал. Отрезатель головы был уже ранее судим за убийство, а этот его поступок был как высший знак, как клеймо Фаберже, которое никто и никогда не подделает! Однажды, на заре криминальных девяностых, мой знакомый сумел набрать халявных кредитов и думал, что так будет всегда: берешь кредит в одном банке, потом в другом и так гасишь первый кредит, потом – в третьем и гасишь второй кредит, ну и т.д. и т. п. Схема лопнула. И он вынужден был удариться в бега, а когда я неожиданно встретил его через некоторое время, у него не было одного мизинца – отрезали за долги! Чтобы это было постоянным напоминанием о его крысятничестве.
Но, как он объяснил, физически-то мизинец отсутствовал, а сознание наличие пальца все же ощущало.
В тюрьме зеки глотают ложки и вспарывают вены и животы, чтобы надавить на администрацию, и часто это действует. Реальность можно изменить при помощи вскрытой вены. Евнухи были правителями турецких гаремов, а значит, могли влиять на политику Османской империи. Парадокс! Кстати, даже мертвых можно было достать на том свете. Фараоны больше всего боялись осквернителей могил, потому что нарушение покоя приводило к катастрофическим результатам! Небесная карма могла быть нарушена. И поэтому они строили свои знаменитые пирамиды. Тем не менее мумии некогда великих и грозных правителей возят по свету и выставляют на обозрение в музеях как какой-то аттракцион. Жалкое зрелище. Палачи всегда были будто статусные поп-звезды. Малюта Скуратов известен не менее, чем его начальник Иван Грозный. Маркиз де Сад проделывал с героями своих книг такое, что просто трудно вообразить. А вот Ван Гог сам отсек себе ухо, и неважно, был он больным или просто обезумел от полынной настойки – абсента. Я уверен, что без этого хэппенинга он не стал бы тем, кем стал. В культовом «Бойцовском клубе» хорошо показано, как меняется реальность со все нарастающим количеством синяков и шрамов на теле и лице Нортона-Пита. Я смотрел этот фильм раз пять, последний – на пару с другом и бутылкой водки. Фильм так потряс моего приятеля, что после этого сеанса он поехал в один ночной клуб разбираться со своим старым врагом, вызвал того один на один и закричал: «Пизди меня первым! Пизди, потому что я ничего не боюсь!»; а сам начал истерически биться, как в фильме, о стенку головой.
Противник был шокирован, не знал, как реагировать на подобное поведение, и счел нужным сделать ноги, потеряв тем самым лицо перед всеми пацанами.
Однажды после продолжительного застолья вместе с учеником Мессинга я напросился на эксперимент со своей плотью. И до сих пор помню все детали: как он взял мою правую руку и воткнул со всего размаха чуть ниже запястья большую, прокаленную до этого на пламени свечи булавку и как она вышла с другой стороны. Боли я вначале не почувствовал, и вся пьяная компания аплодировала мне и этому долбаному ученику Мессинга, но потом всю ночь рука ныла, и даже водка не помогала. Черная точка на руке осталась как память о том случае, как напоминание о моей глупости. На всю жизнь. В одном из множества «евангелий» о бытие Джона Леннона описывается такой интересный и, я бы сказал, поучительный случай. Пришел однажды Леннон к своему другу, ныне сэру Маккартни, а тогда Beatles были на грани распада, и предложил кардинальный вариант изменения судьбы, а именно просверлить в голове его и своей дырки, чтобы таким образом появилось духовное видение, открылся бы третий глаз. Но Пол Маккартни почему-то отказался от этой затеи. Жаль, может быть, сегодня мы продолжали бы слушать все новую и новую музыку Beatles, а Леннон был бы живее всех живых. Впрочем, тогда мир и нынешняя реальность, я знаю точно, были бы другими.
Записал Арсен Баянов Фото: Reuters, вегетарианский фестиваль на острове Пхукет.
Не забудьте подписаться на текущий номер
