Леа Сейду – единственная женщина, пленившая одновременно Джеймса Бонда и жюри Каннского кинофестиваля, не так уж доступна. Если, конечно, вы не соседствуете с ней в одном округе Парижа.
Плюс в том, что она нашла свою аудиторию и за пределами Франции. Вы можете помнить – однажды увидев, вряд ли забудешь – ее работу в фильме Абделатифа Кешиша «Жизнь Адель», за которую она была удостоена Золотой пальмовой ветви.
Логика журналистов обычно работает так: «молодая + красивая + француженка = легкомысленная».К Лее Сейду, 31-летней актрисе из Парижа, пресса применяла подобную формулу по крайней мере 34 тысячи раз. Как бы там ни было, дождливый полдень, проведенный с ней в кафе на краю парка Бют-Шомон, убеждает в обратном: она ни капли не наивна и не легкомысленна. Она так же открыта, как дипломат, и бесхитростна, как лисица. Ее мучает страх перед полетами, но она заставляет себя шагать к авиакассе и покупать билет на ближайший рейс (она только что прилетела из Лиона).
«В юном возрасте я слишком боялась смерти, – делится Сейду. – Из-за этого я пребывала в постоянной депрессии. Я не понимала, стоит ли реальность того, чтобы жить, а теперь осознаю, что да, стоит», – говорит она, потягивая горячий шоколад.Спросите ее про родственников, и она тут же схватит ваш телефон и начнет пролистывать в "инстаграме" аккаунт своей сестры. После, уже на своем смартфоне, покажет фотографии фирменных подушек из ее семейного магазинчика в Африке, сшитых для Марион Котийяр, партнерши Сейду по фильму Ксавье Долана «Это всего лишь конец света». Беглый английский язык – результат шести сезонов в лагере в Тимбер-Ридж на Восточном побережье США («Вы же знаете, что такое маршмеллоу в шоколаде? А маршмеллоу в рисе?»). Любимое слово Сейду на английском звучит как «овервелминг» – «ошеломляющий».
Следуя стереотипам, мы обычно представляем молодую актрису чистой и простодушной провинциалкой, впервые в жизни пьющей шампанское.Многие описывают Сейду как Брижит Бардо плюс Жюльет Бинош плюс Кейт Мосс, три в одной. При крещении ей дали имя Леа Элен Сейду-Форнье де Клузон. И главное, что в ней есть, – это зрелость. Она воплощает в себе старосветский мир, богатство и классическую старомодность (неудивительно, что Вуди Аллен, у которого она сыграла продавщицу антиквариата в фильме «Полночь в Париже», в ней души не чает). Ее дедушка – председатель авторитетной французской кинокомпании Pathe; ее отец основал крупную технологичную фирму Parrot; ее мать почти все время проводит в Сенегале, где руководит благотворительным центром. Они оплот французского истеблишмента, те, кто приглашает Ширака, Леви и Лабутена на свои юбилеи и свадьбы.
«Но всех привилегий, что были у меня в детстве, – говорит Сейду, – оказалось недостаточно».Ее родители расстались, когда ей было три года, и она не раз упоминала о депрессивном и затворническом периоде взросления. В четырнадцать Леа впервые обратилась за помощью к психологу. Когда спустя несколько лет она решила стать актрисой, положение ее семьи оказалось вовсе не бесплатной путевкой в профессию, а, наоборот, дополнительным грузом.
«Во Франции нелегко стать самостоятельной единицей, – сетует Сейду. – Даже если ты уже суперзвезда, тебе обычно говорят: конечно, ты же пришла из другого мира. Сложно реализовать собственные амбиции, когда живешь в Париже».
Плюс в том, что она нашла свою аудиторию и за пределами Франции. Вы можете помнить – однажды увидев, вряд ли забудешь – ее работу в фильме Абделатифа Кешиша «Жизнь Адель», за которую она была удостоена Золотой пальмовой ветви.
Вы можете помнить и то, как на волне триумфа картины Сейду подвергла публичной критике подход режиссера, заявив, что на съемках она чувствовала себя проституткой и что никогда не стала бы вновь работать с ним.«Кажется, я разозлилась, и эту злость мне нужно было как-то выразить. Особенно потому, что я люблю эту роль, но я знала, чем за нее придется заплатить. Может быть, я почувствовала себя сильнее, поскольку успех фильма сделал меня жестче. Все ведь только и говорили: Кешиш, Кешиш, Кешиш. И я подумала: «Он же не святой!» Мне хотелось сказать правду ради себя самой, я чувствовала, что это необходимо. И я об этом не жалею». Она любит работать в Америке, где «не чувствует такого давления». А что насчет американцев? «Почему бы и нет? – произносит Леа, размышляя, могла бы она влюбиться в одного из них. – Мне они не кажутся слишком… Им не хватает сексуальности, этим американцам. Они слишком неуверены в себе, поэтому тратят очень много времени на тренажерные залы». Да, она ни капли не наивна.
