В сентябре в России была объявлена частичная мобилизация, что стало поводом срочного переезда как для мужчин, подпадающих под весьма размытые категории, так и для девушек. Многим пришлось покинуть свои дома и уехать в соседние страны. Казахстан, наряду с другими государствами, стал для них своеобразным временным пристанищем. По данным министерства внутренних дел, с 21 сентября в страну въехало около 200 тысяч россиян. Esquire разыскал вновь прибывших и расспросил их о причинах и обстоятельствах переезда, о принятии новой реальности и планах на будущее.
Т. (хотел бы остаться анонимным). Студент отделения режиссуры театра. 26 лет.
Я родился в Калининграде. Ввиду близости Европы, будучи ребенком мы с семьей часто ездили в Литву, Польшу, Германию. Я смотрел как живут люди, я видел другой уровень жизни, замечал разницу менталитета и культуры. Со временем сформировалось понимание, что не хочу в будущем жить в одном месте.
Поступить в университет после школы не получилось, и я пошел в армию. Тогда это было случаем, а сейчас я условно подпадаю под первую категорию мобилизации со своим военным билетом старшего стрелка.
Спустя время я все же поступил в московский университет и в ту театральную студию, где должен был быть. В скором времени предполагался дипломный спектакль, но случилось то, что случилось.
Как в дурацком хорроре, где ты подсознательно ждешь, что тебя должны напугать, ждешь в течение всего фильма, но когда тебя пугают - оказываешься неготовым, проваливаешься, словно по щелчку пальца.
Мы понимали, к чему все шло, но объявление войны 24 февраля все же стало сильным шоком. Никто не думал, что это случится, а оно случилось. Как у Пушкина в “Каменном госте”: Дон Гуан и Командор жмут друг другу руки – проваливаются (ремарка в пьесе).
Я начал рефлексировать, проводить аналогии.
Мы поставили студенческий спектакль по пьесе “Сны Пенелопы” (Алексея Куралеха). В финальных актах Одиссей возвращается с войны к Пенелопе в трех разных состояниях: как отбитый сапог, как раб и как мертвец. В третьей части дух погибшего Одиссея говорит: «С войны нельзя вернуться, Пенелопа. Неужели ты этого не поняла?» Было тяжело на репетициях.
Театр поменялся, изменился и контекст спектаклей. Все сводилось к единому. В одном спектакле есть сцена, где Екатерина II проговаривает про ”великий русский народ”. Все начали аплодировать, а у меня ощущение, словно я где-то в декорациях Третьего рейха. Или возникает аллюзия к любимому Ирвину Шоу, роман “Молодые львы”: девушка, австрийский курорт, 1938-й год. Прием в отеле, праздник, песни. Постепенно привычное веселье переходит на “нацисткий” язык ликования. Девушка в слезах убегает.
Откуда взялись все эти люди, поддерживающие войну? Раньше думалось, что большинство людей в России настроено либерально и просто лишь не знают, что делать с политикой, как действовать, децентрализованы и дезориентированы. Потом же стал замечать, что люди звереют. Дом поражен, его сжирает плесень.
Я очень переживаю за брата, что остался в Москве: семья, квартира, куча вещей, которыми обживаешься с возрастом. Он очень меня поддержал, но сам никуда не уехал, мол: “Да все будет нормально”. Это было самое тяжелое.
Из Москвы уезжал с ощущением, что меня выгнали из своего же дома, но сначала подожгли его. Словно, покидая, оставляешь все воспоминания - это тоже было тяжело.
Очень мало мест, куда можно уехать россиянину без заграна, более того, список стран сокращается – не хочется уезжать из войны в войну. 21 сентября я просто встал, собрался и пошел гулять в лес. Вернувшись, я открыл чемодан и начал собирать вещи. Помимо базы, взял с собой Сэлинджера “Над пропастью во ржи”, которую мне подарила моя первая любовь, ту же книгу на английском от своего покойного педагога и полное собрание автора, где “Зуи” мое любимое. Денег у меня не было вообще ни на что, как у студента. Мой друг помог мне собрать немного, что даже больше, чем нужно было на дорогу. Билеты на самолет стоили дорого, но я добирался другим способом. С другом мы выстроили маршрут на Петропавловск: самолет Москва – Тюмень, Тюмень – Ишим поездом, дальше на автобусе до Петропавловска, и на двух поездках с пересадкой в Чу я добрался до Алматы.
Мне пришлось заранее продумать свою “историю”. Как по заветам Тарантино: “Ты должен знать свою историю до конца”: еду в Алматы ставить учебный спектакль. Кроме усталости и ярости на границе не ощущал ничего, говорил в сторону, отвечая на вопросы о целях пребывания.
Ожидаемый вопрос “Почему уезжаешь и не защищаешь свое?” очень странный. Платон говорит, что справедливо - это приносить пользу друзьям и вредить врагам, а Сократ парирует: справедливо - никому никогда не вредить. Я же всем желаю добра, но не все люди в ответ желают добра мне.
Мне никогда не хотелось идти в другую страну и стрелять в людей, но в Украине люди защищают свое. У меня никогда не было “колониальных” или “империалистических” наклонностей, жизнь сформировала меня как космополита, и мир должен жить как одно целое. Не мы создали эту планету, и не нам решать, кто и где должен жить.
Когда я ехал в Казахстан, было лишь ощущение неизвестности, опасения (кто-то “кинет”, с меня будут тянуть взятки и тд), не знал о реалиях этой страны. Я столько узнал здесь у культуре и поймал себя на мысли, что вообще мало знаю.
В Петропавловске через три-четыре рукопожатия я познакомился с человеком, который помог мне со всем: дал ночлег, оформил на меня свою сим-карту, дебетовую карту. Он был за войну, но, видимо, это менталитет такой, казахстанский - о готовности помочь. Это я увидел во многих людях здесь.
Отец всегда говорил: “Куда ты? Кому ты там [за границей] нужен?”, или “Ты там нужен, пока у тебя есть деньги”. И вот я за границей, и денег у меня нет. Я поймал себя на мысли, что за время здесь у меня почти никто не брал денег. Получается, мир, в котором меня учил жить отец, больше не существует. Человеку, что помогал мне, я сказал: “Я не понимаю, зачем Вы вообще все это делаете”. Он понял, что я говорил это в положительном ключе.
Это первое осознание, с которым я здесь столкнулся.
Второе, что заметил: в Москве невозможно представить, что можно на улице с первым встречным поболтать по душам. А здесь не так - не чувствуется отчужденность между людьми, вместо этого - открытость и участливость.
Я начал открывать для себя город, словно закрытую локацию в игре. Потрясающие впечатления: мне нравится все. Архитектура, гостиница "Казахстан", памятники и дворики. Парк панфиловцев, Центральный парк. Посмешило, что как раз в парке Горького есть аттракцион “Русские качели” - нет, спасибо, я не сходил с них в течение 26 лет. Я увидел горы, и в сознании что-то повернулось – грандиозно. Фруктовые лавочки на каждом шагу.
В первое время по приезде старался меньше “светить” собой. В моей системе измерения не было понятия “империализм”, об этом я узнал здесь и с пониманием отнесся. Общая боль с произношением “тенге” и “рахмет” меня тоже не коснулась: мне вежливо подсказали, как правильно, и я так же вежливо к этому отнесся. Я в целом услышал красоту и ритмичность в казахском языке, затем подкрепил это осознание через казахский рэп.
Удивительно, казахская культура словно находится на пересечении восточного и арабского, мусульманского и тенгрианского. Я открываю для себя другой мир. В отличие от России, здесь не чувствуется подавление культуры через вечную цензуру.
Детство в Калининграде из-за близости к Европе повлияло на мое становление через европоцентричноть - мне всегда казалось, что я должен строить этакий межкультурный мостик. Сейчас я хочу быть в Казахстане, где получаю позитивную энергию, мне комфортно здесь с людьми.
Поэтому хотелось бы делиться знаниями в стране, которая мне помогла. Хочется уже что-то отдавать.
Будучи в России я обучался несколько непопулярному, но на самом деле действенному методу игры, где акцент делается на единении людей на идейном уровне. После проведения здесь тренинга с актерами в одном коллективе ребята заметили, что казахстанский подход к игре очень близок данной школе, потому что он также про идею соединения, познания на других уровнях. Да и в целом словно проще ощутить близость. Я хотел бы заниматься дальше, нести это знание по миру.
Несмотря на то, что мне нравится быть в Казахстане, нравится изучать пространство вокруг, я не хочу пускать корни нигде.
Я мечтаю о жизни без гражданства, та самая идея человека мира...
Я всегда тянулся к этому, а мне говорили: “Нельзя”, ведь нужен дом, жена, ребенок… Однажды в разговоре с подругой я назвал себя “номадом”, то есть кочевником. Мне всегда хотелось отказаться от громоздкого, продать свои вещи, а что останется - сложить в кулек и двигаться с этим. Немного битниковская история.
Записала Юлия Иванова
Основное фото: Pexels
