«Наш звонок очень важен для вас». Как сообщают о присуждении нобелевской премии

По­лу­ча­ет­ся, у вас есть толь­ко два ча­са, что­бы до­зво­нить­ся?

Да. Если мы хо­тим, что­бы ла­у­ре­а­ты узна­ли о пре­мии от нас, а не от жур­на­ли­стов, нуж­но хра­нить все в стро­жай­шем се­кре­те и дей­ство­вать бы­стро. Имен­но по­это­му я со сво­и­ми по­мощ­ни­ка­ми ухо­жу с за­се­да­ния сра­зу, как толь­ко объ­яв­ля­ют име­на. Мы идем в спе­ци­аль­ную ком­на­ту, где сто­ит те­лефон. От­ту­да и на­чи­на­ем об­зва­ни­вать ла­у­ре­а­тов, что­бы со­об­щить им вол­ну­ю­щую но­вость. Обыч­но это про­ис­хо­дит в 11 ча­сов утра по цен­траль­но­ев­ро­пей­ско­му вре­ме­ни.

Как вы со­би­ра­е­те те­ле­фо­ны ла­у­ре­а­тов?

Этим за­ни­ма­ет­ся наш де­пар­та­мент ин­фор­ма­ции, про­цесс кро­пот­ли­вый и дли­тель­ный, в не­го во­вле­че­ны де­сят­ки со­труд­ни­ков. Ка­кие-то кон­так­ты мож­но най­ти в ин­тер­не­те, дру­гие до­бы­ва­ют­ся че­рез уни­вер­си­те­ты, на­уч­ные кру­ги — если чест­но, я да­же не пред­став­ляю, как они все это со­би­ра­ют. Мы не со­об­ща­ем но­вость о при­су­жде­нии пре­мии кол­ле­гам или род­ствен­ни­кам. Бы­ва­ет, что труб­ку бе­рет же­на или кто-то из де­тей, но то­гда мы спо­кой­но го­во­рим, что это очень важ­ный зво­нок из Шве­ции, и про­сим при­гла­сить к те­ле­фо­ну са­мо­го гос­по­ди­на N. Вы обра­ти­ли вни­ма­ние, что я го­во­рю «же­на ла­у­ре­а­та»? К со­жа­ле­нию, за пять лет мо­ей ра­бо­ты у нас ни ра­зу не по­бе­жда­ла жен­щи­на.

Да, и с этим, ко­неч­но, бы­ва­ют слож­но­сти. Ведь 11 ча­сов в Сток­голь­ме — это глу­бо­кая ночь в Ка­ли­фор­нии, где жи­вет, ска­жем, астро­фи­зик Сол Пер­л­мут­тер. Ко­гда я зво­нил ему до­мой, он уже лег спать и дол­го не брал труб­ку. А хи­мик Ро­берт Леф­ко­виц во­об­ще спал в бе­ру­шах, по­это­му труб­ку взя­ла его же­на. Бы­ва­ет, что ла­у­ре­ат, ед­ва про­снув­шись, с тру­дом по­ни­ма­ет, что во­об­ще про­ис­хо­дит. Бы­ва­ет, при­хо­дит­ся зво­нить мно­го раз. Впро­чем, на­ши ла­у­ре­а­ты обыч­но мно­го пу­те­ше­ству­ют, и ни­ко­гда не зна­ешь на­вер­ня­ка, в ка­кой точ­ке ми­ра и в ка­ком ча­со­вом по­я­се их за­ста­нет зво­нок. Вот и по­лу­ча­ет­ся: кто-то на­хо­дит­ся в по­ле­те меж­ду Фран­ци­ей и Япо­ни­ей, кто-то — на се­мей­ном ужи­не, дру­гой — в ма­га­зи­не, вы­би­ра­ет ту­фли для же­ны (один из ла­у­ре­а­тов мне так и со­об­щил).

Как вы пред­став­ля­е­тесь, ко­гда зво­ни­те ла­у­ре­а­ту?

Из­на­чаль­но зво­ню не я, а мои кол­ле­ги. Как толь­ко они удо­сто­ве­рят­ся, что на про­во­де нуж­ный че­ло­век, они со­об­ща­ют, что с ним хо­чет по­го­во­рить Стаф­фан Нор­марк из Ко­ро­лев­ской ака­де­мии наук, и тут в раз­го­вор всту­паю я. Обыч­но я еще раз пред­став­ля­юсь, со­об­щаю, что ему при­су­жде­на Но­бе­лев­ская пре­мия, по­здрав­ляю. От ме­ня не тре­бу­ет­ся го­во­рить на лич­ные те­мы. Нуж­но про­сто со­об­щить о ре­ше­нии ко­ми­те­та, по­здра­вить, при­гла­сить на це­ре­мо­нию, убе­дить­ся, что он все правиль­но по­нял. Еще мы про­сим ла­у­ре­а­та хра­нить тай­ну в те­че­ние хо­тя бы по­лу­ча­са, не со­об­щать но­вость ни­ко­му, кро­ме бли­жай­ших чле­нов се­мьи. Это, на­вер­ное, са­мое му­чи­тель­ное: ты не мо­жешь по­зво­нить дру­гу или от­крыть ок­но и за­кри­чать от ра­до­сти.

Вы так и про­си­те ла­у­ре­а­тов — не от­кры­вать ок­но и не кри­чать?

Да, я пря­мо так и го­во­рю. Это де­ла­ет­ся опять-та­ки из со­об­ра­же­ний кон­фи­ден­ци­аль­но­сти.

А са­ми вы что чув­ству­е­те, ко­гда зво­ни­те ла­у­ре­а­там?

Те, ко­му я зво­ню, как пра­ви­ло, уче­ные с ми­ро­вым име­нем, внес­шие огром­ный вклад в раз­ви­тие нау­ки. Я вни­ма­тель­но про­смат­ри­ваю на­уч­ные ра­бо­ты кан­ди­да­тов из ко­рот­ко­го спис­ка. Ко­неч­но, я от­даю се­бе от­чет, на­сколь­ко это осо­бен­ный мо­мент — зво­нить ве­ли­ко­му че­ло­ве­ку, с ко­то­рым ты не зна­ком, и со­об­щать та­кую но­вость. Я чув­ствую се­бя ма­лень­ким скром­ным че­ло­ве­ком по срав­нению с ни­ми.

Ка­кая са­мая рас­про­стра­нен­ная ре­ак­ция на но­вость о при­су­жде­нии пре­мии?

Ча­ще все­го от­ве­ча­ют гро­бо­вым мол­ча­ни­ем. Слыш­но толь­ко ды­ха­ние в труб­ке. Так бы­ло, на­при­мер, ко­гда я по­зво­нил рус­ско­му ла­у­ре­а­ту по фи­зи­ке Кон­стан­ти­ну Но­во­се­ло­ву. А вот его кол­ле­га Ан­дрей Гейм был ку­да раз­го­вор­чи­вее. Ино­гда ла­у­ре­а­ты ре­а­ги­ру­ют очень эмо­ци­о­наль­но, что-то вро­де «О гос­по­ди!» или «Вау!» Но сры­вов или не­пред­ви­ден­ных ре­ак­ций обыч­но не бы­ва­ет. И по­том, для не­ко­то­рых этот зво­нок — во­все не не­ожи­дан­ность.

А за ро­зы­грыш ваш зво­нок при­ни­ма­ли?

Нет, в сво­ей прак­ти­ке я та­ко­го не при­по­мню. Мо­жет, мой швед­ский ак­цент вы­ру­ча­ет. Хо­тя кол­ле­ги рас­ска­зы­ва­ли, что эм­брио­лог Джон Гар­дон дей­стви­тель­но ре­шил спер­ва, что над ним по­шу­ти­ли дру­зья, ведь он сде­лал от­кры­тие по­чти пол­ве­ка на­зад. Что­бы это­го из­бе­жать, не­ред­ко мы при­гла­ша­ем к те­ле­фо­ну ко­го-то из чле­нов ко­ми­те­та, ко­то­рый зна­ком с ла­у­ре­а­том лич­но и мо­жет под­твер­дить, что это не ро­зы­грыш. Ко­гда-то дав­но, знаю, был слу­чай, ко­гда со­труд­ни­ки ака­де­мии да­ли секре­та­рю по ошиб­ке не тот но­мер. Он по­зво­нил пол­но­му тез­ке ла­у­ре­а­та и по­здра­вил его с при­сужде­ни­ем пре­мии. Тот, есте­ствен­но, ни­че­го не по­нял.

Ка­кие еще не­пред­ви­ден­ные си­ту­а­ции бы­ли?

Слу­ча­ет­ся, что до­зво­нить­ся не уда­ет­ся во­об­ще. То­гда мы от­прав­ля­ем пись­мо на элек­трон­ный ад­рес. В мо­ей прак­ти­ке был слу­чай, ко­гда пре­мию по фи­зи­ке по­лу­чи­ли сра­зу два уче­ных, и мы ни­как не мог­ли до­зво­нить­ся до од­но­го из них. Я по­зво­нил пер­во­му, со­об­щил но­вость, по­здра­вил и по­том на вся­кий слу­чай уточ­нил, не в кур­се ли он, где мо­жет быть его кол­ле­га. А он от­ве­ча­ет: «Так он тут, в па­бе, си­дит у ме­ня за спи­ной». Ока­за­лось, что у них та­кая тра­ди­ция: каж­дый год в день объ­яв­ле­ния от­прав­лять­ся в паб и от­ме­чать, что они в оче­ред­ной раз не по­лу­чи­ли Но­бе­лев­скую пре­мию. Они так празд­но­ва­ли де­сять лет под­ряд, по­ка ра­дост­ная но­вость не за­ста­ла их обо­их в па­бе. А вот про­фес­сор Пи­тер Хиггс, по­лу­чив­ший сов­мест­но с Фран­с­уа Эн­гле­ром пре­мию по фи­зи­ке в 2013 го­ду за от­кры­тие бо­зо­на Хигг­са, во­об­ще спе­ци­аль­но уехал за го­род, по­даль­ше от всех, что­бы быть вне до­сту­па. Его имя на­ка­ну­не объ­яв­ле­ния ла­у­ре­а­тов бы­ло на слу­ху, и он со­зна­тель­но хо­тел из­бе­жать шу­ми­хи.

Ча­сто пре­мию по­лу­ча­ют за от­кры­тие, сде­лан­ное мно­го де­ся­ти­ле­тий на­зад. Что ла­у­ре­а­ты го­во­рят в та­ких слу­ча­ях?

Как-то мы по­зво­ни­ли ла­у­ре­а­ту и со­об­щи­ли, что он по­лу­чил пре­мию за от­кры­тие, ко­то­рое сде­лал мно­го лет на­зад, — а он к то­му мо­мен­ту уже оста­вил на­уч­ную де­я­тель­ность, уехал в Ин­до­не­зию и во­об­ще с тру­дом смог при­по­мнить, о чем речь. Здесь про­бле­ма в том, что меж­ду по­яв­ле­ни­ем опре­де­лен­ной те­о­рии или на­уч­ной раз­ра­бот­ки и их ве­ри­фи­ка­ци­ей про­хо­дят го­ды. Взять тот же бозон Хигг­са. Те­о­ре­ти­че­ское об­ос­но­ва­ние бы­ло опуб­ли­ко­ва­но в 1964 го­ду и за­ни­ма­ло все­го од­ну стра­ни­цу. Но лишь в 2012-м, во вре­мя ис­пы­та­ний в Боль­шом ад­рон­ном кол­лай­де­ре, оно под­твер­ди­лось. Ко­гда в 2011 го­ду Ту­мас Транс­трёмер стал ла­у­ре­а­том по ли­те­ра­ту­ре, он уже не мог го­во­рить — по­сле ин­суль­та, ко­то­рый пе­ре­жил мно­го лет на­зад. Дру­гой ла­у­ре­ат скон­чал­ся от ра­ка че­рез не­сколь­ко дней по­сле при­су­жде­ния пре­мии. На сце­ну за на­гра­дой вы­шла его вдо­ва, а лек­цию про­читал бо­лее мо­ло­дой кол­ле­га. Но это еди­нич­ные слу­чаи: обыч­но да­же те ла­у­ре­а­ты, ко­то­рым за 80, та­кие энер­гич­ные и бо­дрые, что про­блем не воз­ни­ка­ет. С тем же про­фес­со­ром Хигг­сом я встре­тился пе­ред це­ре­мо­ни­ей вру­че­ния, мы с ним по­зна­ко­ми­лись и очень ду­шев­но по­об­ща­лись.

---