Жительница алматинского Социального жилого дома для одиноких пенсионеров, ветеран Маргарита Фридман рассказывает, каково это – делать свою жизнь счастливой в стенах дома престарелых.
Я очень стесняюсь, когда меня спрашивают о возрасте – 7 мая будет 93, да, но зубы у меня все свои.
Моя мама была неграмотная, в школу нас с сестрой не отдали вовремя, я сама записалась в 9 лет. Когда началась война, училась в 9-м – в тот год с этого класса начали принимать в институты, и я пошла в иняз. А тут война. Мы в то время были какими-то сумасшедшими патриотами, мне так захотелось на войну, ну просто невозможно! И я пошла в военкомат записываться добровольцем. Мне было 19.
Еще перед войной я хотела стать летчиком, пыталась попасть в аэроклуб, но у меня рост – 155 см, ноги для управления коротки, и меня не взяли. Помню, я сильно переживала из-за этого. Ну а когда через год началась война, конечно же, не осталась в стороне. Наотрез отказалась продолжать учебу – там же война, какая учеба?
Мне дали направление в Уральское училище связи, там я проучилась 2 месяца, потом направили на радиста, что заняло бы 9 месяцев. Но мне же на войну надо, я же так не успею на войну! И я начала строчить рапорты. Писала сразу на имя начальника училища связи генерал-майора Волкова, минуя младшие чины. За нарушение субординации меня посадили на гауптвахту, а я отсидела и снова пишу. Меня опять на гауптвахту, и так 3 раза. В конце концов надоела я, наверное, генерал вызвал меня, я ему и говорю: «Не переведете к морзистам, убегу к десантникам». За это в последний раз отсидела трое суток и все-таки добилась своего. В июле меня отправили на фронт.
Первый день оказался не таким, как я представляла: приезжаем мы, значит, а стрельбы нет, солнце светит, лес кругом. Я возмутилась – где фронт? Позже я увидела этот фронт, понюхала пороха в полной мере…
Недостаток образования сказался и на войне, отучиться 2 месяца на морзиста – очень мало. Начались боевые действия, нужно было работать. Я поднимаю ключ, а на другом конце уже знают, что ты никто – даже от того, как ключ поднимешь, идет неверный сигнал. И мне отправляют сообщение – вон от аппарата! Ох и наревелась я.
Представьте, я маленькая, а на мне ватные брюки и телогрейка – все огромное, длинное, штиблеты здоровенные, винтовка висит, противогаз, которым я не пользовалась, но порядок обязывал носить, вещмешок и на спине морзянка весом в 13 кг. Очень тяжело было таскать, конечно. И везде мы ходили пешком, то наступаем, то отступаем. Обошли Орловскую область, Белоруссию с ее Пинскими болотами, часть Украины – Сумскую область, Эльбинг и Кенигсберг, где я закончила войну.
В Алма-Ату я вернулась в августе 1945-го, через год вышла замуж за польского еврея – его перевели сюда в трудовую армию. Он был на 12 лет старше меня, но хороший, порядочный парень. А тогда и выбирать–то было не из кого. Создали семью, родили двоих сыновей с разницей в 12 лет. В институте я учиться не смогла – работать надо было. Всю жизнь была советской госслужащей, начальником отдела снабжения.
Младший сын женился на москвичке и уехал туда, уже 26 лет живет там. Старший преподавал философию, доцент, в 90-х тоже уехал с семьей в Москву. Я каждый год ездила к ним в гости, и они приезжали сюда. 8 лет назад старший сын ушел из жизни, мужа я тоже похоронила. Теперь ко мне приезжает только младший сын.
Когда я узнала, что государство предлагает жить в Социальном доме в обмен на квартиру, мне было 78 лет. Я тогда как раз вернулась от детей, квартирочку свою отремонтировала, заменила всю сантехнику. И вот полдень, сижу пью чай, солнышко светит, и я слышу по радио новость про этот дом. Если я чем-то загорелась, мне сразу нужно делать, такой я человек. Я позвонила куда следует, мне прислали соцработницу, и мы поехали с ней сюда, на смотрины. Помню, соцработница берет меня под руку и аккуратно через дорогу переводит, а мне смешно – я тогда себя молодой считала, сильной. Но я подыграла девушке, иду, голову наклонила и улыбаюсь.
Мне здесь сразу понравилось. Сначала я выбрала квартиру на 5-м этаже, чтобы никого не было над головой, не люблю этого. Но лифтом я никогда не пользуюсь и скоро поняла, что подниматься на 5-й все-таки трудновато. Переехала на 4-й, позже – на 2-й, здесь и осталась.
Живу я просто, но чем-то постоянно себя занимаю. Это уже третья моя квартира здесь, и все три раза я меняла всю мебель и украшения. Я же ветеран, получаю достаточно денег – 119 тысяч, мне на все хватает. У меня всегда есть цель. Недавно поменяла ковры, теперь на стену надо купить картину с розами, вот сегодня, возможно, поеду. Иногда нам дают машину, но если нет – я еду на такси, голосую или вызываю. Денег никогда не жалею. Когда покупаю что-то новое – ковер, мебель или одежду, – прежнее отдаю девушке, моей социальной работнице. Никогда не завидую. У нас тут разные люди живут, есть девушки, которые работали в банках и могут себе многое позволить, но я никогда не завидую. Если у тебя есть что-то – отлично, нет – ну что же, ладно. И ругаться не умею, нельзя этого делать.
Я не стесняюсь потратить деньги на себя – ну и что, что для дома? Мне нужен комфорт. И не потому, что я такая особенная, просто я столько лет прожила, заслужила. Недавно вот заменила краны, поставила везде диодные лампы за 10 тысяч, они мало накручивают (Прим. – коммунальные расходы оплачивает администрация Социального дома).
Какого-то особого режима у меня нет, но я как живу: глазки утром открыла – и не могу лежать дольше пяти минут. Встаю, смотрю в окно, любуюсь. Завтракаю, очень люблю крепкий чай с молоком, убираюсь, потом, если давление в порядке, иду гулять или за продуктами. Нас здесь кормят, но я люблю готовить сама – а чем еще заниматься? Что хочу, то и сготовлю. Сегодня вот сварила щи со щавелем, а кто мне в это время года такое сварит? И так я все время занята. Люблю, когда меня приветствуют в магазине: «Самая красивая бабушка к нам пришла». Сегодня продукты покупаю, завтра в аптеку нужно или просто иду на прогулку, к сестре захожу (сестра Маргариты Васильевны тоже живет в Социальном доме, отдельно. – Прим.). Иногда мне предлагают сумки помочь донести, но я не разрешаю – зачем? Я пока что-то несу – тоже напряжение. Так я себя поддерживаю. И ступеньки считаю, вчера вот прошла 100 вверх и 100 вниз – правда не сразу, за несколько раз.
Я всю жизнь чем-нибудь занимаюсь. Много лет занималась йогой – вылечила свой гепатохолецистит, а ведь было так плохо, что пять лет питалась только в диетстоловой. Благодаря йоге вылечила ноги – тоже болели сильно. На работе порой встать и подойти к телефону не могла. Когда выздоровела, коллеги просили научить, тогда не было такого количества информации, как сейчас, мы учились друг у друга.
Одно время всерьез стало прихватывать сердце. Я лечила себя ходьбой, начала с десяти метров, и так все больше и больше, пока не перешла на бег. Бегала подолгу и в гору, и под гору, и все наладилось. До 68 лет регулярно ходила в бассейн, потом, правда, туда стали принимать всех подряд, и я ушла – испугалась инфекций. Я плавала своим особым стилем – руки баттерфляем, а ноги как в подводном плавании. Плавала по километру в открытом бассейне, зимой и летом. Однажды заметила – за мной плавает парень, я встревожилась: мало ли что ему нужно. А он подплывает и спрашивает: «Что у вас за стиль, можно ли поучиться?»
– Это стиль «а-ля Марго», учитесь, не жалко! – говорю ему.
Я никогда не сидела без дела. Уже здесь в социальном доме много лет была председателем Совета ветеранов, много сделала в этой должности, мне как ветерану редко отказывали. Мы крышу перекрыли, батареи заменили, я добилась, чтобы сюда к нам ездили автобусы. Ямы на дорогах были – сделали асфальт.
Я пришла сюда, потому что думала наперед. Это я сейчас такая резвая девочка, а что будет, когда состарюсь? Не хочу напрягать детей – у них своя старость впереди. Поэтому я сразу ухватилась за идею жить здесь. Все дети и внуки у меня с жильем, поэтому я не пожалела, отдала свою отремонтированную квартиру и очень счастлива, что так поступила. Я освободила от забот сына, он спокойно живет там в Москве и работает. У меня прекрасные отношения с детьми, они не раз звали меня переехать к ним. Но я не хочу. Я осталась здесь, если сказать высокопарно, из-за чувства патриотизма. Я много раз ездила в Москву, знаю тамошнюю жизнь и людей. Там, скажу я вам, даже русские по-другому выглядят. Меня привезли в Алма-Ату из Ярославля в 6 лет, я вросла в эту землю. Я все здесь люблю! Иногда слушаю казахскую музыку, очень жалею, что казахским не владею, раньше ведь было наплевательское отношение к языку, поэтому мы не выучили. Это большой минус.
На прошлой неделе установила цифровое телевидение. Раньше каналов было мало, почти нечего смотреть, а мне нужен выбор. Правда, новый большой телевизор мне не подошел, оказалось, что тяжело смотреть на такой широкий экран, и мы вернули старый. Много времени провожу за чтением. Люблю книги профессора Коновалова, все делаю так, как он советует, и мне помогает.
Меня радует, когда у моих детей, внуков и правнуков все хорошо. Я не хочу для них чего-то особенного, пусть все будет просто хорошо. Очень напрягает мировое противостояние и это переселение народов, которое уже случалось много столетий назад. Мысли об этом меня угнетают.
Каждый день утром я читаю молитвы. Ложусь спать – тоже молюсь. Благодарю Бога за помощь, рассказываю ему о своих планах на завтрашний день: завтра встану, сделаю то и это. И затем стараюсь этому плану следовать. Еще прошу у Бога: пошли мне хороший оздоравливающий сон, но чтобы я сон потом не помнила; а то знаете, всякое в голову лезет, не хочу.
Конечно, я нуждаюсь в общении. Если бы нашлись люди, которые со мной в унисон думают, я была бы рада. Была у меня здесь подруга, она умерла 4 года назад. Других, увы, нет. Здесь много молодых, кому-то около семидесяти, я со всеми хорошо общаюсь, но так чтобы близко – нет, интересы не совпадают. Порой начинается разговор, и только и слышишь «мне плохо», «я хочу умереть». Возраст ведь еще молодой, а мысли дряхлые!
Я никак не могу понять такой настрой, вот, мол, мне столько лет, убейте меня! Смотрю на дату, но не ощущаю этого. Ну да, болею, коленки, гипертония, бывает 220 давление, но я выпиваю треть таблеточки «Нифедипина», посижу немного, и оно снижается. Высокое давление не лечится, надо просто поддерживать сосуды и сердце. Кардиолог недавно мне сказала, что мое сердце на 30 лет моложе меня. Ну и слава богу! Хотя сами понимаете, хоть и моложе, но оно уже не то, что прежде, вот и борюсь. И всем советую. Когда я была девчонкой, то обожала книжки про пиратов, хотела стать капитаном дальнего плавания. В одной книге мне запомнилось выражение: «Не вешай нос на квинту». Вот и не вешайте нос на квинту никогда – я всегда себе так говорю.
Я просто не даю себе раскиснуть. Плохое сразу отгоняю. Я часто пою, как будто на разных языках, но языков я не знаю. Приходится жить интересно с самой собой, другой жизни у меня нет.
Подготовила Юлиана Алексеенко
Не забудьте подписаться на текущий номер
